– Скажите… – начал он.

– Владлен, – подсказал врач.

Анатолия совершенно не интересовало имя медика – полицейский задумался, потому что размышлял над неожиданной догадкой, над тем, насколько она имеет право на существование. Он ещё раз окинул взором мерзкое мёртвое тело. Да, всё говорило в пользу того, что он прав.

Патологоанатом терпеливо ждал. Вольский с деланым безразличием переводил взгляд с трупа на коллегу и обратно.

«Владлен так Владлен».

– Послушайте, Владлен, – наконец заговорил Герер, – у трупа имеются какие-либо механические повреждения?

– Если не считать, что его всего исполосовали? – иронически спросил патологоанатом.

– Да.

– Нет. Больше никаких «механических повреждений».

– В таком случае, – продолжил Анатолий, – почему создаётся впечатление, будто его всего переломали? Я понимаю, тело изрезали, чтобы затруднить опознание, и результат этого, как говорится, налицо. Но ведь таким образом невозможно деформировать кости, словно пройдясь по ним молотком. То же касается и пребывания трупа в воде. Взгляните, – он ткнул пальцем в мертвеца, – руки искривлены, ноги тоже, шея согнута, спина будто сломана…

Вольский теперь не отрывал взгляда от трупа и согласно кивал. Когда Герер закончил, Евгений спросил, и прозвучало это достаточно серьёзно:

– Значит, ты тоже заметил?

– Ну, глаза у меня пока на месте.

– А я думал, нам всем показалось. – Сейчас уже в голосе Вольского слышались привычные саркастические нотки.

– Имеет смысл взять пробы для генетической экспертизы, если этого ещё не сделали, – сказал Анатолий.

– И здесь мы тоже тебя опередили.

– Ну и прекрасно. В таком случае, я могу оставить это дело более компетентным и зорким людям.

– Ничего не выйдет. Не забывай про Семёнова.

Патологоанатом Владлен явно заинтересовался, о каком Семёнове речь, но смолчал: его дело – копаться в трупах, а не заниматься расследованиями. У каждого своя задача. Короткая фраза из четырёх слов, которая стала негласным девизом страны К и на которой только и держалась ставшая явью кровавая, кошмарная фантасмагория.

«Сказал бы кто-нибудь нашим предкам, что их потомки будут жить в высокотехнологичном государстве, где во главе угла встанет каннибализм, они бы подняли этого человека на смех, – подумал Анатолий. – Или того хуже – упекли бы куда-нибудь».

По его лицу пробежала кривая усмешка.

– Над чем смеёмся? – поинтересовался Вольский.

– Да вот, кажется, нашёл кое-что, ускользнувшее от внимательных глаз более компетентных людей.

– А именно?

Вместо ответа Герер указал на раскрытый рот Медянкина… или того, кто, скорее всего, им являлся.

– Зубы, – кратко пояснил лейтенант.

Владлену и Вольскому потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, на что намекал Анатолий. Потом глаза Владлена расширились от изумления, и Вольский тоже удивился, хотя его реакция не была столь очевидной.

– А тебе не зря платят деньги, – сказал Евгений.

– Тем и живём.

Ещё в юношестве, во время драки, Медянкин потерял один зуб. Ему поставили золотой. Жила семья Медянкиных бедно, денег на имплантант не хватило бы. Позже, уже став владельцем сети аптек и разбогатев, Алексей Медянкин, однако, не стал менее эксцентричной личностью, чем был, и одной из его «странных» черт была любовь ко всему старому. В том числе к тому, что имело отношение к нему самому. Он так и не избавился от золотого зуба, не поставил на его место более качественный заменитель. Все мы родом из детства, и возможно, дело в воспоминаниях, связанных с этим зубом. В любом случае, в тот день, когда он пропал, золотой заменитель всё ещё был на месте. А теперь вместо него красовался другой зуб: либо имплантант, либо, что уж совсем невероятно, натуральный.

«Он что, в день исчезновения решил-таки избавиться от золотого зуба? – подумал Анатолий. – Или кто-то сделал это за него? Возможно, уже после смерти Медянкина. Но зуб бы просто не прижился. О чём это говорит? Да ни о чём, – ответил Герер сам себе. – Надо уточнить этот момент у жены Медянкина, Раисы. И вообще пройтись по свидетелям».

Ещё что-то смущало Анатолия во внешнем виде «нового» зуба. Даже всей челюсти. Как будто резцы увеличились, а клыки не просто стали больше, но ещё и острее… Однако возможно ли такое?

– Как появятся результаты генетической экспертизы, немедленно сообщите, – сказал Анатолий.

Затем развернулся и вышел из тёмного, наполненного смертью помещения.

– Куда мы? – осведомился Вольский, следуя за коллегой.

– Сперва наведаемся к тем ребятам, что нашли тело, – к Юлии с Александром. Вдруг вспомнят что-нибудь важное. Надо ковать железо, пока горячо… пока память при них.

– Вряд ли они скоро забудут то, что видели и мы минуту назад. – Вольский кивнул на закрытую дверь и усмехнулся.

– Тем лучше, – немного цинично заметил Герер; впрочем, куда в работе полицейского без взвешенной доли отстранённости? – А потом ещё раз заглянем к Раисе – уточним новые факты. И старые тоже не мешало бы прояснить.

– Какие?

– Там разберёмся. Ты на машине?

– Нет, мне сказали, что на машине – ты.

– Я так и знал. Вечно мне что-нибудь подложат: то свинью, то Вольского.

Вольский громогласно расхохотался.

– Таким ты мне нравишься больше, – сказал он.

– А ты мне вообще не нравишься.

Новый взрыв смеха, на который Анатолий не обратил внимания. Только обернулись в их сторону два шедших по своим делам человека в белых халатах.

– Идём. Машина за углом.

– За дальним или ближним?

– За прямым.

Среда

Константин Вильсон ехал по городу С на своём шикарном автомобиле, ведомом профессиональным и, что немаловажно, молчаливым водителем. Кариму платили немало за то, чтобы он хорошо выполнял свои обязанности и не лез в дела тех, кто сильнее его. Этим шофёр и занимался.

Сидя на заднем сиденье и машинально играя в кармане с тревожной кнопкой, Константин размышлял о том, кого подключить к делу. Десятки кандидатур проплывали перед его мысленным взором; Вильсон знал и помнил всех людей, кто когда-либо оказал ему услугу или мог это сделать.

«Остряк? Но у него какие-то проблемы с полицией… Кобра? Слишком приметная. Куб? Возможно, возможно…»

Он позвонил по засекреченному номеру, и ему никто не ответил. Значит, Куб на задании…

Константин поразмышлял ещё некоторое время и наконец остановился на кандидатуре Меченого.

«То, что надо».

Снова телефонный звонок, и на этот раз его сбросили. Это означало, что Меченый свободен и готов встретиться.

Вильсон убрал смартфон и сказал водителю куда ехать.

Спустя пятнадцать минут они были на месте.

«Ещё те трущобы», – подумал Вильсон.

Но лучше места, чтобы спрятаться, не найти. Спрячь дерево в лесу, а отбросы – в компостной куче.

Машина стояла возле их условленного места, там, где им уже приходилось встречаться несколько раз. Вильсону хотелось закурить, он даже достал пачку дорогих сигарет «Сила К», но просто вертел её в руке: открывать окно и закуривать в такой ситуации было бы верхом безрассудства. А что если их кто-нибудь увидит? Что если кто-то следит за ним самим или за Меченым? И только и ждёт возможности выстрелить… В работе Константина всегда присутствовала доля риска, и немалая.

Но вот незапертая дверца машины открылась, и Меченый, не здороваясь, сел в салон. Это был крепко сбитый человек чуть выше среднего роста со шрамом над левой бровью. Меченый утверждал, что получил его, когда служил в армии.

Почти у всех «кандидатов» Вильсона имелась соответствующая подготовка. И очень кстати.

«А в предстоящем деле военный опыт наверняка пригодится парню», – подумал Константин и махнул рукой Кариму: дескать, трогай.

Водитель, который всегда был начеку, увидел в зеркало заднего вида этот жест и поехал прочь от деревянный развалюх на окраине города. Если шеф не дал конкретного указания, можно ехать куда угодно; указания последуют позже.