День начался с лёгкой привычной перебранки. Накануне Анатолию пришло пособие, и он тайком от жены заказал огурцы, редиску и пучок укропа. Настоящие овощи! Дрон-курьер привёз заказ утром, когда Марина ещё спала, положил пакет на столик – и тут же вылетел в форточку, сверкнув на солнце карбоновой обшивкой.

Вскоре через вентиляционную решётку просочилось чёрное облачко наноботов и приняло форму летающего пылесоса. Влетев в спальню, он своим жужжанием разбудил Марину. Когда она вошла на кухню, Анатолий как раз мыл редиску и огурцы.

– Это ещё откуда?! – возмутилась она.

– Купил.

– Истратил половину пособия?

– Всего десятую часть. Неужели мы не можем устроить себе праздник? На седьмую годовщину нашего брака? Мы же с тобой с прошлого лета не ели окрошку.

– Какая мне от неё радость? «Всего десятую часть пособия», говоришь? Пособия! А ведь я выходила замуж за известного и уважаемого в городе человека. За нейроклавишника и композитора.

– Как бы я хотел забыть этот «аммиачный лёд»!

В те недавние, но навсегда ушедшие времена в моде были песни каторжников, отбывающих пожизненные сроки в Поясе астероидов. Эта смесь отчаяния, боли и гнева приятно щекотала нервы жителям Городницы, изнывающим от скуки и благополучия. Им так не хватало острых ощущений! Поэтому многие музыканты Земли играли тогда в мрачном стиле «аммиачный лёд», и Анатолий тоже.

– Какой у тебя был напор, какой драйв! – начала вспоминать Марина. – Какие мелодии – простые, но яркие. Один раз услышишь – никогда не забудешь. А с какой фантазией ты импровизировал! Когда я впервые услышала твою игру, то подумала, что ты и в постели такой же виртуоз. И не ошиблась! А сколько лайков я стала получать, когда вышла за тебя! Это были лучшие годы в моей жизни… а сейчас что? О тебе все забыли! Не звонят ни поклонники, ни поклонницы, ни даже бывшие коллеги. Может, устроишься в Дом счастья?

– Кем? – усмехнулся Анатолий. – Швейцаром? Официантом? В Дофамин-центрах авторские песни не нужны.

– Но там же играет музыка.

– Её пишет искин. Неужели не знаешь? Там посетителям всё равно, под чью музыку скакать. Мы-то надеялись, что роботы начнут делать за людей грязную работу, а мы предадимся творчеству, станем писать музыку, книги, картины… Однако всё вышло иначе. Совсем иначе!

Жена опустила голову. Она почувствовала, что наговорила глупостей. Понимала, что искусство уходило из мира, в котором она жила, и поделать с этим уже ничего было нельзя.

– Ну, так что? Режем овощи? – повременив, примирительно спросил Анатолий.

– Нет, дождёмся вечера. Купим к окрошке водочку и отвяжемся. А сейчас сыграй что-нибудь. Ради меня.

– Сменила гнев на милость! – усмехнулся он. – Только забыла, что нейроклава завирусована.

– А ты попробуй без нейри, – ответила жена. – По старинке, пальчиками, как наши прадедушки.

– Где ж я тебе возьму рояль или орган?

– В шкафу другие фамильные инструменты пылятся, – она указала на шкаф. – Небольшие. Гитара, например…

– Я с детства не брал её в руки…

– Так настрой и потренируйся!

Анатолий возился с гитарой так увлечённо, что не заметил, как прошёл день. Ближе к вечеру в форточку постучался дрон с заказанной водкой. Мокрый весь: погода испортилась. Однако ужину дождь не помеха, и супруги сели резать овощи…

– Может, всё-таки поищешь работу? – вновь начала его точить Марина. – Сколотишь группу? Остались же ещё ценители старой музыки… ну, которую люди пишут.

– Таких гурманов с гулькин нос, Марина! На них не заработаешь.

– Ну, хоть попытайся! Или ты совсем уже дерьмо на пособии?

– Уймись! Мы же договорились не портить друг другу настроение…

Марина что-то хотела сказать в ответ, но не успела. Запищал дверной звонок. Анатолий посмотрел на всплывший над запястьем экран и пошёл открывать дверь. За ней стояла соседская дочка в грязной курточке. С ещё не впитавшимися в ткань каплями дождя на плечах. Она тряслась от испуга.

– Они там… в доме на пустыре… их убили и втащили… я видела… я убежала… – мямлила девочка.

– Кого убили? Кто убил?

Малышка в ответ мелко застучала зубами.

– Почему ты пришла к нам, а не к маме? – поинтересовалась Марина.

Девочка задрожала ещё сильнее…

– Мать, наверное, очередного мужика привела, а дочку выгнала на улицу. Наркоманка и нимфоманка грёбаная! – выругался Анатолий. – Марина, оставайся с девчонкой. Накорми окрошкой. Она же никогда в жизни не ела настоящих овощей.

Он взял из ящика стола налобный фонарь и нож, надел куртку и кепку.

– Ты куда?! – вскрикнула жена.

– Посмотрю…

– С ума сошёл? Ты же не знаешь, что там.

– Вот и посмотрю.

– Вдруг на тебя тоже нападут?

– Брось! Убежали они давно. Что им делать в заброшенном концерном зале? Нюхать вонь дохлых кошек и крыс?

– А если не убежали? – жена вцепилась в рукав его куртки.

– Ну, и хрен со мной! Ты баба красивая, другого найдёшь. Зачем я тебе? Я же дерьмо на пособии!

Анатолий вырвался и вышел на лестничную клетку. Марина выбежала вслед за ним и сорвала с него кепку.

– Ты же не пойдёшь без неё. Под дождём! – победоносно сказала она. – Вон, посмотри!

На стене лестничной клетки светилась реклама и предупреждение о сильном ливне. Анатолий ухмыльнулся и вошёл в кабинку лифта.

– Иду с тобой! – закричала ему Марина.

– Не вздумай! Ты что, девчонку одну оставишь? Покорми её! – бросил Анатолий.

Немой двор тонул в голубоватом мертвенном свете. Не слышалось ни человеческой речи, ни собачьего лая. Шелестел лишь дождик.

У Анатолия из кармана выпала салфетка. На неё, как ястреб, спикировал дрон-дворник, подобрал и немедленно начал перерабатывать в строительный материал для наноботов. Чистота городских улиц – превыше всего!

Анатолий направился к пустырю, посреди которого высился остов здания бывшего концертного зала. Его забросили после того, как в городе открылись Дофамин-центры. Среди местных компаний не находилось желающих ни ремонтировать его, ни сносить и строить на его месте что-нибудь новое: не было экономического смысла.

В пустом здании часто ночевали бомжи и бездомные собаки, и возле входа Анатолий прислушался, чтобы понять, с кем он может столкнуться. Изнутри, однако, не доносились никаких звуков, кроме треньканья сверчка, которому в уютной щели было плевать на непогоду.

Анатолий подошёл к проёму, из которого давно была выбита дверь. Бывшему музыканту было не столько страшно, сколько больно входить в тёмный вестибюль, ведь в этом концерном зале он когда-то играл. В шуме дождя ему померещились голоса детского хора, который ансамбль иногда нанимал для выступлений. Жизнерадостное чириканье ребятишек подчёркивало суровость основной вокальной партии, где были перемешаны ярость и отчаяние. Её исполняла белокурая девушка с очень низким, чувственным, чуть хрипловатым голосом. Анатолию нравилось, как она пела. У них даже начинался роман. Он мог бы перерасти в брак, если б не появилась Марина.

Где сейчас эта певица? Потерялась из виду: не пишет, не звонит. Скорее всего, тоже сидит дома на пособии и стыдится своего положения…

Анатолий включил налобный фонарик и вошёл. В ноздри ударили запахи тухлой мочи, какой-то химии, гниющих кухонных отбросов и дохлятины. Да, клининговые дроны никогда сюда не залетали!

Он огляделся по сторонам. Целое кладбище бродячих кошек! Соседи по дому натравливали на них своих псов, а потом выбрасывали трупы на съедение крысам, опарышам и жукам-могильщикам.

В вестибюле он осторожно переступал между коробками, останками животных, пустыми банками, испражнениями, мокрой ветошью… Крыша здания давно прохудилась, и с потолка падали крупные капли воды.