– Сообщу, куда следует! Попомните моё слово! – кричит Фрида, уже за дверью.

Так называемая монетизация льгот вымотала нервы всему медицинскому персоналу. Бюджет на покупку льготных лекарств связывал врача по рукам и ногам. С одной стороны наседали пациенты, стремящиеся «выбрать» всё, что им положено, не зависимо от потребности. С другой стороны – представители аптек на планёрках взывали к совести. Рецепты, лекарства по которым не выдано, скапливались сотнями в недрах аптечных складов, поскольку уже к середине второго месяца квартальная бюджетная заявка исчерпывала себя. Посмотрев по телевизору очередную рекламу на препарат от всех болезней в красочной упаковке, пациенты бегом неслись в поликлинику и требовали это чудодейственное лекарство для себя. Разумеется, бесплатно.

На протяжении нескольких десятков лет народ видел на аптечных прилавках копеечные лекарства и вдруг с аптечными ценами случилось невероятное.

Мало кто пытался разобраться в причинах роста цен. Жертвами людского гнева становились те, кто лицом к лицу встречал пациента.

Народное возмущение умело подогревали журналисты, убеждая зрителей, что между врачами и аптекарями зреет некий коварный заговор, целью которого – наглый обман простых посетителей. На экране замелькали каменные особняки аптечных магнатов и владельцев платных клиник.

В поликлиниках вспыхивали скандалы, в аптеки вызывали репортёров с камерами и показывали пальцем на женщин в белых халатах, в ужасе снующих возле прилавков в надежде успокоить нервную орущую толпу.

Однажды на программу центрального телевидения пробился представитель от ассоциации аптек, Артём Кузнецов, худощавый паренёк в роговых очках. Он хотел обратиться к залу и рассказать о том, что в неудержимом росте аптечных цен виноваты вовсе не сами аптеки и никакого заговора врачей и фармацевтов не существует. После первых же фраз, паренька быстро вывели из зала под белы рученьки.

– Но я захватил с собой все выкладки в цифрах и номера постановлений! Народ должен знать правду! – гневно обратился Артём к ведущему прямого эфира, вышедшему в фойе.

– Ваше выступление – не формат! Мы организовали этот эфир не для того, чтобы выяснять причины роста цен! – заявил высокий статный ведущий представителю аптек.

– А для чего? – оторопел парень.

– Для того, чтобы народец выпустил пар и немножко поорал на вас, аптекарей! Небось, не растаете, не баре! – ответствовал ведущий и царственно удалился в недра зала, где разоблачался очередной аптечно – врачебный заговор.

Охранники схватили паренька за руки и вежливо вывели за пределы помещения.

– Эй, тётка, хорош над бабкой стоять! Быстро пошла со мной! Там в коридоре пацан кровью истекает, а она здесь, оказывается, бабку откачивает! Кому она нужна эта бабка? – рослый накаченный парень грубо схватил Эльвиру за рукав халата и потащил к каталке, на которой лежал молодой парень с огнестрельным ранением. Эльвира хотела возмутиться, но свирепое лицо парня, буквально тащившего её по коридору, заставило замолчать. Недавно убили Настю Пряшникову, её коллегу во время выезда в составе бригады скорой помощи. Подобных случаев по всей стране насчитывалось сотни. Давно кануло в лету почтительное отношение пациентов и их родственников к докторам.

Под строгим наблюдением толпы шумевших «братков» Эльвира произвела нужные манипуляции, остановила кровотечение, сделала перевязку.

– На, тётка, держи! Заработала! Отвечаешь за Кольку головой, усекла? – «рослый» небрежно сунул в карман Эльвириного халата пачку денежных купюр. Толпа нетрезвых парней, гогоча, удалилась из приёмного покоя.

– Кто пустил их сюда? На посту охрана! – тихо спросила Эльвира медсестру Инну Карловну, уткнувшуюся в журнал учёта поступивших пациентов.

– На посту тётка Надя сидит, тёща нашего главнюка! Она с места не сдвинется! Из мужиков один наш тщедушный Петрович, его ткни, он упадёт! Кто их задержит? Вы о чём, Эльвира Алексеевна? – отозвалась медсестра, предварительно оглянувшись на дверь.

– Иван Николаевич! Всё! Увольняюсь! Не могу! Ненавижу всех пациентов, до единого! – Эльвира положила на стол своё заявление на увольнение в связи с выходом на пенсию.

– Так, так… А где ваше гражданское самосознание? Увольняться, когда у нас не закрыты вакансии по терапевтам? Скажите, как я должен закрывать график ночных дежурств? Как? Да, вы отлично выглядите, никто не верит, что вы – пенсионерка! К примеру, наш реаниматолог Николай Петрович работает до сих пор, а ему скоро семьдесят два года. Я, конечно, понимаю, сейчас к нам, медикам отношение в социуме так себе… Многим досталось от неадекватных пациентов. Но именно вас, Эльвира Алексеевна никто не подверг телесным повреждениям. Нельзя в нашей профессии быть настолько щепетильной. Вон, в соседней области, нашу коллегу убили во время посещения больного на дому… Что касается того случая… Нет, я совсем не одобряю грубияна, который оскорбил вас. Мы же тот случай грубого отношения родственников больного Хрипунова расследовали. Я даже пробовал подать на них в суд. Но без результата. У нас по закону пациент имеет право высказывать врачу всё, что он думает, а врач такого права не имеет. Адвокат Хрипунова сослался на состояние аффекта у его родственника, когда он тащил вас по коридору. Дескать, он настолько переживал за жизнь брата, что переборщил с методом выражения, так сказать… Доказать, что вся эта братия была в алкогольном опьянении мы, к сожалению, не смогли… Ну, поработайте, милейшая Эльвира Алексеевна, хотя бы с годик, пока мы подыщем вам замену! – главный врач Артишников нервно размахивал листком с заявлением Эльвиры.

– Нет. Свой пенсионный стаж я выработала. Согласно закону, имею право на отдых. Простите, что ещё стою на своих ногах и не теряю сознания от чудовищной нагрузки, как это уже недавно случилось с нашим коллегой Петровичем в его семьдесят два года. И радоваться, что меня до сих пор не избили, не собираюсь! Считайте, что я начисто лишена гражданской ответственности! – твердо сказала Эльвира.

Клим, как всегда, поддержал жену.

– Проживём Элька! Видеть тяжело, какая ты приходишь с работы! Я прокормлю тебя, если ты, конечно, не станешь слишком прожорливой! – сказал Клим, узнав о решении Эльвиры уйти из медицины.

Через год после ухода на пенсию Эльвира Аргунова написала свой первый роман «Горячее желание».

Расслабление, наступившее после напряженных врачебных будней, просто ошеломило её. Эльвира с удовольствием читала в исторических романах о том, как протекают обычные дни обычного интеллигента в русских дворянских усадьбах и английских домах. Но представить, что она будет вставать в начале девятого и пить кофе до десяти часов утра, даже не мыслила в самых фантастических грёзах.

Сначала по выходным и праздничным дням Эльвира по протекции своей приятельницы Татьяны Ланкович, владелицы аптечной сети, иногда подрабатывала в соседней аптеке дежурантом, зарабатывая почти столько же, сколько за целый месяц в поликлинике. Но вскоре поняла, что плохо владеет знанием фармакологии, теряется, когда покупатели начинают задавать вопрос о свойствах препарата. Прежде она полагала, что врач лучше провизора знает о том, как действует лекарство в организме.

Во врачебной среде было принято пренебрежительно отзываться о провизорах, называя их простыми продавцами, не смыслящими в медицине. Когда пациент говорил, что в аптеке посоветовали не принимать одновременно какие-то препараты или пересмотреть дозировку, Эльвира презрительно усмехалась, как, впрочем, все её коллеги. Давая тем самым понять, что, дескать, понимают эти аптекари в лечебном деле. Их дело – стоять, продавать и не раскрывать рта.

Но столкнувшись на практике с аптечным ремеслом, устыдилась своего снобизма.

Увидела сотни ошибочно оформленных рецептов, наименования, корявым подчерком написанные на обрывках бумаги, взрослые дозировки, рекомендованные младенцам и много того, что вызывало её возмущение.