Альберт пытался возразить жене, но с ужасом осознавал её правоту. Хотя мать и сестра никогда не говорили плохо о его жене, было заметно, что они недостаточно ценят её. А ведь Люся мудра и справедлива. Она проницательна и без слов понимает его внутренние терзания. Она – единственная, кто любит его искренней любовью. Она всегда знает, как поступить правильно.

Наевшись, Альберт приникал к теплому плечу жены и засыпал, успокоенный её присутствием.

Чтобы не разочаровывать жену, он почти перестал заходить к матери. Ссылался на свою занятость и усталость. Проживая с матерью в одном подъезде, он мог не видеть её неделями.

– Ты давно был у матери? – спросила как-то Ульяна Яковлевна, его бывшая учительница.

– Не помню. Занят очень. А что случилось? – равнодушно спросил Альберт. Ему не нравилось, когда напоминают о его сыновних обязанностях.

– Приступ у неё ночью был. Скорую вызывали. Сказали, кишечная колика. Да ты зайди к ней и спроси сам, – ответила Ульяна Яковлевна, внимательно изучая выражение лица Альберта.

– Спасибо. Обязательно зайду! – заверил Альберт и поспешил по своим делам. Через минуту слова Ульяны Яковлевны выветрились из его головы. Вечером он о них вспомнил и решил забежать на пятый этаж. Но тут пришла с работы Люся и он передумал. Всё, что касалось больниц, очень пугало Альберта. Он боялся болезней, смерти и избегал всяких трагических зрелищ.

– Не волнуйся, милый! Я уже сходила к Лилии Антоновне. Отнесла ей домашней еды. У неё все хорошо! А ты устал, садись ужинать, я твою любимую рыбку обжарила в кляре! – сказала Люся, хорошо изучившая страхи своего мужа. Она уже доставала из холодильника бутылку холодной водки.

– Спасибо, Люсенька! – пробормотал довольный Альберт, усевшись за стол.

При всем том, Альберт охотно брал от матери деньги, которые она давала ему.

– Вот возьми, сыночек! Не знаю, что подарить тебе на день рождения. Хотела расспросить тебя, но ты так и не зашел. Понимаю, понимаю, ты занят, – говорила обычно Лилия Антоновна, передавая сыну конверт-открытку с деньгами.

– Куда ещё тратить деньги старой женщине, если не на единственного сына? Бери, пока даёт! Надо заметить, не так уж часто это случается. Ты не возьмешь, сестрица твоя схватит! А она и без того богаче нас живёт! – говорила Люся, принимая из рук мужа очередной конверт с купюрами. Помощь свекрови она воспринимала, как должное. Однако вид денежных знаков поднимал Люсе настроение. Она одобрительно смотрела на мужа, а он радовался и млел от этого одобрения, как верный пёс радуется, когда хозяин почешёт его между ушами.

С помощью Лилии Антоновны, их маленькая квартира преобразилась. Был сделан хороший ремонт, приобретена новая модная мебель, на кухне сиял белый гарнитур, сделанный на заказ. На полке стоял весь ассортимент современной бытовой техники. Это был свадебный подарок Лилии Антоновны, обожавшей своего талантливого сына.

Наступил момент, когда Альберт начинал сомневаться, стоит ли разводиться с такой женой, которая на всё готова, лишь бы желания мужа сбывались. Вот уже маленькая Арина пошла в школу. Альберт ходил на родительские собрания и возвращался оттуда с гордостью. Дочка росла смышлёной и послушной. Разумеется, ей необходимо отцовское внимание, ведь он сам едва помнит своего отца.

Счастливые воспоминания об Ольге окутывались розоватой дымкой грусти и удалялись, оставляя терпкий привкус. Временами Альберт выпивал пару рюмок водки и разрешал себе томную грусть о несбывшейся любви. Но даже это он делал в отсутствие Люси, опасаясь её проницательного взгляда.

Правда, была в характере Люси черта, которая беспокоила Альберта. Это её равнодушие к собственной дочери. Его чувствительное сердце страдало, когда маленькая Аришка подбегала к матери, желая поделиться своими детскими радостями или печалями, и была сражена злым окриком. Тогда её личико съеживалось и опадало, как опадает тонкая травинка под острой косой. А бывало, что Арина получала от матери удары по голове костяшками пальцев. Это было больно, девочка тихо плакала, уткнувшись в подушку, потому что громкий плач могли услышать соседи. Альберт жалел дочку, но не решался вступиться за неё. Люся могла разозлиться.

Когда Люся злилась, это можно было определить по её холодному взгляду, по тому, как она заходила в дом, как снимала верхнюю одежду. У Альберта начинали неметь кончики пальцев и сводило ноги. В доме словно поселялся опасный смерч, тёмный и леденящий душу. Ариша пряталась в своей комнатке, забравшись под покрывало с кошкой Фросей. Альберт тихо сидел, сгорбившись в углу дивана.

– Старая мерзкая шлюха, ты ещё пожалеешь о своих словах! – доносилось из кухни, где Люся с остервенением резала лук, словно это был не лук вовсе.

«Клавка опять премию срезала за квартал!» – догадывался Альберт.

– А эта тощая обезьяна! Тварь, подхалимка! Погоди у меня! И ты, корова жирная, получишь своё! – слышал Альберт, когда Люся яростно помешивала картошку в сковороде.

«Жанна, новенькая заместительница, видимо, поддержала начальницу. И Верочка Круглова туда же. Невероятно…» – размышлял он, слушая реплики жены. Как не повезло ей с коллегами. Он искренне считал, что Люся всегда и во всём права.

Он ни разу не видел её коллег. Люся одна ходила на корпоративные вечера, хотя приглашения получали супруги работников.

– Простите, но мой любимый муж немного захворал! Я буду одна! – говорила по телефону Люся организаторам мероприятия.

– Почему бы мне не пойти с тобой? – удивлялся Альберт.

– Зачем? Слушать бабьи сплетни? Эта маразматичка начнет рассказывать о своих успехах на турецких пляжах, будто все турки сбежались посмотреть на ее кривые толстые ноги. А лупоглазая Верка с этой очкастой мартышкой будут делать вид, что восхищаются этим бредом. Сиди дома и отдыхай! – командным голосом говорила Люся.

Сидеть и отдыхать – что может быть лучше. Альберт включал любимые сериалы, ближе пододвигал столик, наливал рюмочку холодной водки и наслаждался свободой.

Иногда он смотрел на себя в зеркало. Оно отражало скуластое лицо с тонкими чертами, пухлыми губами и четко очерченным подбородком. Лучистые карие глаза под черными шелковыми бровями. В молодости он слыл красавчиком. А теперь? Возле губы появились тонкие морщинки. Под глазами формируются отёки. Его натренированные мышцы начинают дрябнуть.

Альберт почувствовал, что изображение в зеркале расплывается и становится бесформенным. Еще минута и он почти не видит своё лицо. Перед глазами появляются темные пятна. Что это? Альберт активно моргает, но картинка в зеркале не становится яснее.

Может, Люся как всегда права и он действительно болен?

Альберт со страхом отворачивается от зеркала и спешит к телевизору. Рассматривает изображения на экране и успокаивается.

Шли годы, однако Альберт так и не решился на перемены в личной жизни. Всё складывалось не так, как ему хотелось, но в целом неплохо. Он руководил хореографической студией, вывозил детей на гастроли, устраивал выступления на городских праздникам. Местные газеты писали о его успехах, его имя знал весь город.

Всё, что требовалось от него дома, так это полное подчинение. А это было нетрудно для Альберта. Он любил подчиняться и следовать желаниям более сильного. Спорить, настаивать, бороться он не умел. Да и не желал. Его семейная лодка тихо плыла по течению, мерно покачиваясь. Ему казалось, что на резкий разворот и борьбу с волной у него может не хватить сил. Тогда зачем беспокоиться и искать весла?

Но заветная мечта о столичной сцене не покидала Альберта. Он ждал, что о его успешной работе станет известно в Москве и его позовут. Пусть его возраст как танцовщика прошёл, но он мог работать в качестве преподавателя танца.

Однажды Альберт стал показывать ученикам танцевальное «турне» и упал со сцены. Он делал повороты по сцене сотни раз. Но теперь вдруг не увидел края сценической площадки. Хотя, эту сцену он знал до последнего сантиметра. Такого с ним еще не случалось. Всё обошлось незначительной травмой ноги. Как только нога окрепла, Альберт снова вышел на сцену. Во время репетиции, когда он показывал пируэты, у него закружилась голова и он ударился о металлический край ящика с оборудованием. Он не увидел этот ящик, поставленный им самим за кулисами.