— Что читаешь?

— Да так, ничего особенного.

— Какую-нибудь любовную историю?

— Ну да, у самой не сложилось, так хоть за других порадоваться, — произнесла женщина с горечью, убирая сборник рассказов подальше.

— Лид, я очень виноват перед тобой.

— Ничего не говори, не надо.

— Но я хочу, чтобы ты знала.

— Не стоит, я уже давно смирилась, значит так было угодно судьбе или Богу.

— Да нет, Бог здесь совершенно ни при чём, мы сами устроители своей судьбы.

— Клим, наливай уже вино, а то я начинаю жалеть, что согласилась впустить тебя в свою комнату.

— Ну, давай, поднимем бокалы за наших детей, Лидочка.

— А я хочу выпить за внучку.

— За неё мы скажем отдельный тост. Судя по всему, родители Евы не остановятся на достигнутом и у нас будут другие малыши.

— Да, ребёнку нужны братья и сёстры. Честно сказать, я жалею, что у меня только одна Иришка, хотя, мне и рожать-то было не от кого. Как ни уговаривал меня Молчанов, я наотрез отказалась дарить ему наследника.

— А от меня бы родила второго, Лид?

— Чего уж теперь говорить об этом? Поезд ушёл, а родилка ушла в кадилку, только чад стоит, да дым коромыслом.

— Не преувеличивай, пожалуйста, ты женщина в самом соку.

— Воинов, я что-то не поняла, ты никак приударить за мной решил?

— А что если и так, нельзя?

— Ты женат и этим всё сказано.

— Это лишь вопрос времени, я уже подал на развод.

— Вот как разведёшься, там и поглядим.

— Значит, у меня есть шанс?

— Шанс есть всегда, Воинов.

— Лид, пожалуйста, не называй меня по фамилии, тем более, как выяснилось, я не имею права носить фамилию твоего отца.

— Да чего уж там, пусть всё остаётся, как есть.

— Нет, я не хочу, как только это станет возможным, я обязательно поменяю свои паспортные данные. А пока, давай выпьем за Евушку, пусть у неё всё будет хорошо.

— Что-то у меня в голове зашумело, кажется, пора ложиться спать.

— Успеешь ещё, допьём бутылку и разойдёмся. Хотя, я бы с удовольствием остался у тебя ночевать, но ты ведь не согласишься.

— Неа, спи у себя, не хватало ещё, чтобы нас застукали.

— Хорошо, так и быть, не буду ставить под угрозу твою честь.

— Браво, слова не мальчика, мужчины. Слушай, а в бутылке точно вино, а не настойка?

— Да точно, точно, когда я тебе врал?

— У тебя просто не было такой возможности.

— Согласен, даже спорить не буду.

— Вот и славно.

— Давай сменим тему.

— Ну, давай.

— Хоть бы Ярик уговорил Иришку уехать.

— Уговорит, как видишь, он нашёл к ней ключик.

— А к тебе можно подобрать ключ?

— Смотря, что хочешь сделать с входной дверью, открыть или взломать. И вообще, знаешь что, иди уже к себе, а то меня развезло, прямо не по-детски.

— Тогда давай выпьем за любовь, потом поцелуемся на брудершафт и я пойду.

— Чёрт с тобой, наливай, только чур, целоваться будем в щёчку, а не взасос, — ответила Лидия, зевнув.

— Как скажешь, иди сюда, — сказал он допив вино, а потом потянулся к ней.

Свет от ночника бросал на потолок причудливые тени мужчины и женщины, припавших друг к другу в долгом поцелуе. Крепость сдалась практически без боя, не оказав должного сопротивления. Иногда женщина очень хочет сказать сразу да, но, по разным причинам, не может себе этого позволить.

Утро наступило быстро, Ярик будто и не спал вовсе и вскочил практически с первыми лучами солнца. Тишина, царившая вокруг, давала понять, что все спят, кроме него, а значит, нужно передвигаться по дому бесшумно, ничем не стучать и не греметь, чтобы никого не потревожить. Первым делом он пошёл в душ.

Накануне здесь было довольно жарко, к чему скрывать, зато сегодня всё выглядит несколько иначе. Ярик наскоро ополоснулся под холодной водой, стараясь прогнать из головы мысли о вчерашних событиях, которые он был не прочь повторить. Но, пока Ира дуется, об этом придётся забыть.

В любом случае, нужно убедить её уехать, разумеется, вместе с ним и дочерью. Лидию тоже нужно захватить с собой и дело даже не в том, что им без неё не справиться, принимая во внимание, насколько Ева неспокойный ребёнок.

Клим хочет уберечь не только внучку и дочку, но и женщину, подарившую ему счастье называться отцом и дедом. В скупом разговоре двух мужчин не были освещены подробности, но было видно, как сильно он переживает за всё, что осталось в прошлом.

— Соглашайся, Ярик, совместишь приятное с полезным.

— Слушай, я же уже сказал, что готов быть рядом с ними сутками напролёт, без выходных и проходных, иными словами, 24 на 7, и платить мне за это не нужно, я и так не бедствую.

— Тогда извини, ты нам не подходишь, придётся искать другого профессионала.

— Что значит, я не подхожу? Вообще-то, я имею прямое отношение к Ире и нашему ребёнку и ни за что не соглашусь, чтобы они уехали за границу, без моего на то дозволения.

— Не смеши мои тапки, кто ты им официально? Так, левый мужик, и поди, докажи обратное. Что смотришь, хочешь проверить, насколько я серьёзен?

— Мда, уел ты меня, конечно.

— Вот и именно, поэтому, соглашайся на мои условия, в противном случае, держись от моей семьи подальше.

— Ок, твоя взяла.

— Тогда действуй, убеди мою дочь, что здесь оставаться небезопасно.

— Я постараюсь.

Чтобы сделать женщину посговорчивее, нужно её хорошенько умаслить, например, накормить сытным завтраком, причём, совсем не обязательно приносить его в постель. Путь к сердцу пролегает одинаково у всех людей, вне зависимости от пола.

На часах было что-то около семи утра, когда из детской выползла полусонная Ирина, похожая на сомнамбулу. Она брела на на запах блинов, держа нос по ветру, уверенная в том, что найдёт на кухне мать. Вид Ярика в фартуке на голый торс, настолько поражал воображение, что пришлось зажмуриться.

— Привет, дорогая, вижу, ты проснулась?

— Нет похоже, я ещё сплю, сейчас, открою глаза и ты исчезнешь.

— Это твоё пожелание или просто сомнения?

— Я пока и сама не пойму, что испытываю, всё никак не могу привыкнуть, что ты рядом.

— Как спалось?

— Прекрасно, вот только Ева среди ночи несколько раз просыпалась.

— Ты её и ночью кормишь?

— Приходится, хотя, она быстро засыпает, ей достаточно почувствовать мою грудь, чтобы успокоится.

— Как я её понимаю, — пробормотал себе под нос Ярик.

— Что-что?

— Нет ничего, погода говорю хорошая.

— Что там хорошего? Дождь зарядил с раннего утра.

— Ну и что же в этом плохого?

— То, что я проснулась от звона капели, бьющей прямо по стеклу, а могла бы ещё немного поспать, пока дочь даёт такую возможность.

— Зато, ты сейчас основательно подкрепишься и пополнишь запасы молока.

— Ты говоришь так, словно говоришь про молокозавод и полные бидоны.

— Нет, я представляю себе этот процесс более красочно.

— И как именно, поделишься?

— Нет, тебе лучше об этом не знать, а то выхвачу от тебя звездюлей, чего бы очень не хотелось.

— Всё правильно, бойся меня.

— Садись завтракать, не теряй драгоценного времени, а я пока продолжу выпекать блинчики.

— Сейчас, я хотя бы умоюсь, да и зубы почистить не помешает.

— Давай скорее, а то всё остынет.

— Какие они у тебя получаются красивые, прямо невесомые, тоненькие и кружавчатые, — возвестила умытая и причёсанная Ира, бесшумно появляясь со спины.

— Да, я как раз-таки специализируюсь на кружевах, это трусы и блины.

— Пошляк ты, Жданов.

— Согласен, не без этого. Ты блины с чем предпочитаешь, со сгущёнкой или со сметаной?

— С красной и чёрной икрой.

— Не вопрос, сегодня же раздобуду, будешь ложками её черпать.

— Смотри, я ведь могу привыкнуть и раскабанею на таких харчах.

— Ничего, я это как-нибудь переживу.

— Ну, всё, я тебя за язык не тянула.

— Так я наоборот, настаиваю на своих словах. Согласишься уехать со мной, буду готовить тебе каждый день, утром, в обед и вечером, самые изысканные блюда.