— А то что будет?

— Сейчас узнаешь.

Подскочив к незваному гостю, он намеревался спустить того с лестницы, но ничего не вышло. Ярик сам свалил его с ног, применив пару приёмов, поскольку был натренирован и готов к разным ситуациям, вплоть до самых критических.

Второй охранник появился следом, но и его постигла та же участь. Открывшаяся дверь не дала развиться конфликту, Иришка выглянула на лестничную площадку и попросила ошарашенных мужчин вести себя потише, поскольку те слишком громко матерились, выясняя отношения.

Ярик уставился на девушку во все глаза, после родов она стала заметно краше, материнство явно пошло ей на пользу, формы заметно округлились и стали ещё более соблазнительными. В общем, красотка, да и только.

Грудь увеличилась чуть ли не вдвое, что немудрено, наверняка, она кормит дочку грудным молоком. Вот это да, теперь понятно почему эти два дебила телохранителя глядят на неё подобострастно, роняя слюни, поди влюблены по уши.

— Мальчики, спасибо, идите к себе.

— Мы выполняем указания Клима Гекторовича, а этот хрен с горы отказывается подчиняться.

— Простите, он ко мне, я просто забыла вас предупредить.

— Ничего не знаем, нам велели не спускать с вас глаз.

— А вы и не спускайте, кто ж против? Не бойтесь, никто не узнает, что Ярик вас побил.

— Это кто ещё кого побил? Просто мы не ожидали, что он такой прыткий.

— Угу, он такой. Пойдём, Ярослав, только не разбуди мне Еву, она уснула совсем недавно.

— Ты назвала нашу дочь библейским именем? — спросил он, проследовав за ней

— Да, а ты что, против?

— А разве я имею на это право?

— Нет, не имеешь, да и поздно уже что либо менять.

— То есть, ты не собиралась мне ничего о ней сообщать?

— Почему же? Вначале я пыталась звонить, но ты был всё время вне зоны доступа, тогда я стала отправлять тебе сообщения. Да ты посмотри, если не веришь, они всё ещё не прочитаны.

— Видишь ли в чём дело, я сменил симку.

— Хорошо, тогда с моего почитай.

— Как я понял, ты не пила таблетку, да?

— Нет, не пила, я хотела вернуть тебе деньги, но ты исчез.

— Пойми, мне нужно было уехать.

— Понимаю, в общем, таблетку я так и не купила, вначале закрутилась, а потом уже было поздно.

— Ясно, а Клим Гекторович тебе кто, дядя? У них с твоей мамой одно отчество.

— Ну да, в некотором роде.

— Не понял.

— Он мой отец.

— Так значит, Молчанов тебе и в самом деле неродной?

— Да, это правда.

— Выходит, твоя мама его обманула?

— Нет, он с самого начала знал обо всём.

— Всё понятно, что ничего не понятно, но не суть. Я хотел бы увидеть дочь.

— Но ведь она сейчас спит, ты всё равно ничего не поймёшь, пока не откроет глазки.

— Ничего, я только взгляну на неё, а потом подожду, когда она проснётся.

— Хорошо, только тихо, у неё чуткий сон.

Они стояли над кроваткой и не дышали, малышка лежала, раскинувшись морской звездой. При одном только взгляде на неё, мужчину охватила невыразимая нежность и вселенское счастье. Так вот, что такое быть отцом?

Очарование ещё больше усилилось, когда малышка внезапно открыла два больших круглых глаза, серо-голубого цвета, совсем, как у блудного папаши, и пристально взглянула на него. Ласково улыбнувшись мужику, нависшему над кроваткой, она вдруг сморщилась и несколько раз чихнула, так же, как делал он.

Одним словом, никакого ДНК-теста делать не надо, чтобы убедиться, чья кровь течёт в жилах этой привлекательной малышки. От матери ей достались всего лишь небольшая ямочка на крохотном подбородке и густая тёмная чёлка.

Всю беременность Иришка мучилась изжогой, зато дочка получилась всем на загляденье. Ярику уже было понятно, что претендентов на руку и сердце Евы будет не счесть, в общем, пора покупать ружьё и отстреливать каждого, кто покусится на его сокровище.

— Слушай, Ир, а почему у неё длинные волосики?

— Родилась такая, все в роддоме удивлялись, семимесячная, а уже с причёской.

— Ух, знал бы я тогда, что Молчанов руку на тебя поднял, разобрался бы с ним по-мужски.

— Он уже получил своё.

— Знаю, жаль, что скопытился, без моего участия.

— Давай не будем об этом, прошу. Мы говорили про Еву.

— Точно, слушай, а чёлка не лезет ей в глазки?

— Да нет вроде, я слежу за этим.

Иришка порывалась состричь лишние волосы, но Лидия не дала, сказала, что до года нельзя. Она в ответ только фыркала, не соглашаясь с доводами матери, но, при этом, всё же не решалась браться за ножницы, лишь неуверенно возражала:

— Ой, скажешь тоже, глупости всё это, откуда в тебе столько суеверия?

— Так из поколения в поколение передаётся, что детей первый раз стригут после года, не я это придумала.

— Ну, после года я может и вовсе не захочу её стричь, будем косы заплетать и заколочками разными пользоваться, правда же, сладость моя? — спрашивала она у малышки и та в ответ старательно агукала, соглашаясь.

— Кстати, многие считают, что волосы будут гуще, если ребёнка в год побрить налысо, но лично я тебя так не стригла, отец запретил, — вдруг вспомнила мать..

— Никакой он мне не отец.

— Я просто к тому, что у тебя и без бритья выросли роскошные волосы.

— Тогда и мы не будем никого брить, ещё чего не хватало, чёлку только немного чикнем, если мешать будет, да, дочь? — пропела Иришка, звонко целуя её в пухлую щёчку.

Сейчас она вспомнила, как убеждала мать, что надо подстричь ребёнка, но теперь в её душе медленно зрел протест против вопросов Ярослава. Пришёл тут, раскомандовался, словно имеет на это право. Так и хотелось сказать, а ты кто, собственно такой? И не пойти ли тебе далеко и надолго?

Прочихавшись, Ева снова внимательно уставилась на родителей, а потом вдруг требовательно запищала, выражая недовольство их нерасторопностью. Типа, ну чего вы стоите просто так? Восхищайтесь немедленно или подите вон.

— Почему она плачет? Может быть есть хочет? Или мокрая?

— Думаешь, дети не могут плакать просто так, от скуки?

— Зачем ей это?

— Что значит зачем? Потому что хочется.

— Так бы и сказала, что капризничает, как все женщины.

— Много ты понимаешь. Сейчас, я её переодену и будете знакомиться.

Прошло чуть больше часа со времени последнего кормления, поэтому, Ирина решила пока не давать ребёнку грудь, чтобы не перекармливать. Надев на малышку нарядный костюмчик, сразу протянула мужчине, в глазах которого промелькнула паника.

Ярик переминался с ноги на ногу, неловко держа ребёнка на затёкших руках, лоб его от перенапряжения покрылся испариной. Он заметно волновался, боясь сделать неловкое движение и причинить малышке вред.

— Если устал или тебе некомфортно, скажи, я заберу.

— Ничего я не устал, и вообще, своя ноша не тянет.

— Так-то, Ева тяжёленькая.

— Она вообще пушинка.

— Ты бы хоть присел что ли, в ногах правды нет.

— Мы не хотим сидеть, мы пока походим, да, моя лапушка? — сюсюкал он с малышкой, а та продолжала смотреть на него, не мигая.

— Может тебе налить чего-нибудь?

— С ума сошла? Предлагаешь выпить при ребёнке?

— Вообще-то, я имела в виду чай или кофе.

— Не важно, вдруг опрокинет на себя горячее?

— Еве всего четыре месяца, как она может на себя что-то опрокинуть?

— Знаешь какой процент несчастных случае у младенцев?

— И какой же?

— Большой, поэтому, нужно всё время за ними присматривать.

— Так мы вроде справлялись до этого дня.

— Вот именно, мы. У семи нянек дитя без глазу, каждый надеется на другого, а в результате, никому ничего не надо.

— Бог мой, Ярик, ты чего такой душный? Успокойся.

— Ничего не знаю, здесь небезопасно, напротив живут два сомнительных типа, ты разгуливаешь перед ними в домашнем костюме в облипочку. В общем, как хочешь, а я вас здесь не оставлю.

— Ого, а кто это тут распоряжается судьбой моих девочек? — послышалось из коридора, — Ярослав, ты ли это? Каким ветром тебя к нам занесло? — удивлённо спросила Лидия, вплывая в детскую.