Молчание.

– Это идет откуда-то изнутри и словно бы не зависит от меня вовсе. – Я медленно втянула носом воздух и шумно выдохнула. – Не то, чтобы я не замечала его раньше… Замечала конечно. Но сегодня мы столкнулись. Близко. Даже несколько раз. Я увидела его глаза. И всё. Больше не могу думать ни о чем другом. Знаю, что только хуже себе сделаю. Что нельзя мечтать о таком, как он. Но ничего не могу с собой поделать… Тебя тянуло к чему-то очень плохому, мама?

Посмотрела на нее. Она была привычно безучастна ко всему. Я сжала ее пальцы, погладила их, а затем положила на них сверху свое лицо. Уткнулась лбом в ее бок и сильно зажмурилась, умоляя слезы прекратить. Но и они тоже меня не слышали – стекали упрямыми горячими ручейками по щекам, капая на теплую кожу ее руки.

– Не знаю, что со мной. – Призналась, всхлипывая. – Я будто свежего воздуха сегодня хлебнула. Во всей этой круговерти с учебниками, заданиями, с постоянными попытками успеть всё на свете вдруг заметила, что кроме серости в жизни есть что-то еще. И кто-то еще. Не хочу думать о нем и не могу. Знаю, что такой, как Рома, уж точно не для таких, как я. И все, что его во мне интересует, это возможность победить в споре. Азарт. Но все равно я чувствовала себя сегодня безвольным мотыльком, который летит к огню, чтобы обжечься. Потому что по-другому никак. Мам?

Безмятежность. Она не собиралась отвечать мне, хотя мне так нужен был ее ответ.

– Я очень люблю тебя, мама. – Проговорила тихо. – И мне очень одиноко. Может, все из-за этого? И это просто фантазии глупой девчонки. По сути ребенка…

Закрыв веки, снова увидела его лицо. Это явно было чем-то нездоровым. Или… наоборот?

Звонок мобильного ввинчивался в мою голову как саморез.

– А? Что? Чего? Где? – С трудом оторвав голову от подушки, поняла, что это не подушка была вовсе, а больничный матрас, и я все еще находилась в палате мамы. А рядом с моим лицом неподвижно лежала ее рука.

От окна лился свет. Где я? Что произошло? Я что, вторую ночь на стуле провела?

– Настя, у тебя телефон.

– Чего? – Потерев веки, уставилась на медсестру Елену Викторовну, которая пыталась в этот момент измерить маме давление.

– Ты уснула вчера, я не стала тебя будить. Просто подвинула стул ближе и накрыла тебя одеялом. Думала, ты проснешься, и я постелю тебе в сестринской, но ты даже в такой неудобной позе умудрилась проспать утренний обход.

Телефон надрывался. Пошарила по карманам.

– Здесь и врач был?

Она кивнула. Уголки ее губ изогнулись в легкой полуулыбке.

– Ты только не переживай, все наши всё понимают. Мы не хотели тебя будить.

Не удивительно. В последнее время я готова была убивать за лишние пять минут сна, но упорно продолжала думать, что мое тело сделано из адамантия и не нуждается ни в отдыхе, ни в сне, ни в восстановлении. Вот до чего себя довела – засыпаю сидя и где придется.

– Алло. – Ответила на звонок телефона.

– Ежова, ты где? – Олькин голос. – Опять в общаге не ночевала!

Перед глазами промелькнули воспоминания о вчерашнем.

– Да… – Озадаченно почесала голову. – В больнице у мамы уснула.

– А мне сказали, что видели тебя на вечеринке у Гая! Ты что там делала? Все только и обсуждают, что вы вчера вместе были. Помогаешь ему спор выиграть?

– Боже, нет. – Я встала. Шея ужасно ныла, кости ломило, затекшие мышцы молили о пощаде. – Ничего у нас не было. – Покосилась на Елену Викторовну, затем на маму. – Я вообще там по другому поводу была. И ежа своего потеряла.

– Кого?

– Ежа. – Вздохнула.

Удивительно, как меня из больницы еще не погнали.

– Ты что, пьяная? – Встревоженно.

– Вроде нет. – Направилась к раковине. – А который час? О господи!

– Что такое? – Испугалась Оля.

– Ох… – Уставилась в отражение, тщетно пытаясь поправить свободной рукой взбесившиеся волосы. – Думала, что чудище завелось в палате, а это зеркало оказалось.

– Еще бы… – Послышались Олины шаги. – Ой. Насть, а лекции уже через полчаса начнутся. Нужно бежать. Ты придешь?

От паники у меня глаза разбежались, да так, что не смогли сразу сбежаться обратно.

– И… иду, конечно! – Заметалась, отыскивая глазами свою сумку. – Только ты возьми мои учебники и все, что необходимо, ладно?

– Конечно. А как ты доберешься? Опоздаешь ведь.

Мой сонный мозг усиленно включался в мыслительную деятельность. Бежать до остановки? К метро? Все равно не успею к первой паре. Да и единственная активность, на которую способно было сейчас мое тело, это активное шевеление по сторонам выпученными от паники глазами.

– Не знаю…

А еще мама. Мы с ней толком и не повидались из-за того, что я задрыхла.

– Погоди, я попробую с Женькой договориться. Он на машине в универ ездит.

– Исаев?

– Ага. Как раз живет где-то рядом с твоей больницей. Вдруг еще не уехал, сейчас позвоню. Спускайся пока вниз.

– Спасибо… – Только и успела сказать я прежде, чем звонок разъединился.

– Ступай, Настенька, не волнуйся, – словно прочитав мои мысли, сказала женщина, – с мамой все будет хорошо. Я позабочусь.

– Даже не сомневаюсь. Спасибо огромное, Елена Викторовна. – Улыбнулась ей и спешно отвернулась к раковине.

Нужно хотя бы умыться. Выгляжу я ужасно, а холодная вода должна привести в тонус кожу. Исаев не может увидеть меня в таком виде. Он хоть и ботаник, но все же парень. Да еще и в очках, а это значит, все мои недостатки перед его глазами будут как на ладони.

Соскочил с постели в шесть утра.

Практически не спал. Не потому, что проклятый еж топал всю ночь по гладкому полу спальни, а потому, что не мог сомкнуть глаз. Сон совершенно не шел ко мне. Возился, возился, менял позы, то на боку пытался лежать, то на животе, на спине. Вставал, открывал окно, курил, не боясь того, что мать будет ругать за пропахшие дымом занавески, снова ложился – и бесконечно слушал в темноте скрежет по ламинату крошечных ежиных лапок.

А еще не переставая думал о его хозяйке.

С рассветом бодро поднялся с кровати и отправился на кухню, прихватив колючего засранца. Угостил его мясом, себе заварил кофе. В пустом желудке неприятно посасывало, а во рту горчило после сигарет, но позавтракать не получилось. Кусок в горло не лез. Аппетит пропал напрочь. Наваждение какое-то – ни пить не мог больше, ни есть. Ну, и не спать тоже, ведь каждую секунду теперь думал об этой девчонке. И проклинал себя за подобную глупость.

Бросив недопитый кофе, спустился вниз и выгнал машину из гаража. Съездил, сделал кучу срочных дел, вернулся домой, запер ежа в своей комнате, прихватил тетрадки подмышку и помчал в университет.

«Настя. Настя… Да откуда ж ты взялась?»

Это все потому, что она была не такой, как все. Вернее, такой же – просто добыча посложнее. Нужно было изловчиться, чтобы заполучить ее. В этом-то и вся фишка. Поэтому меня к ней и тянуло сильнее, чем к другим. А не потому, что она какая-то особенная, и при виде нее меня торкало так, что поджилки тряслись. Нет.

Припарковал тачку на парковке возле учебного заведения, заглушил двигатель, вышел, выкурил торопливо и жадно сразу пару сигарет и направился внутрь.

– Привет, Гай!

Стайка краснеющих первокурсниц. Кажется, мы зажигали на днях с одной из них. С блондинкой? Брюнеткой? Вот черт.

– Привет, куколки. – Небрежно махнул рукой и заспешил вверх по ступеням.

Не стал сдавать в гардероб кожаную куртку, прошел так – сразу к расписанию. Впился взглядом в ряды цифр и буквенных обозначений. И зачем они так зашифровывают названия групп? Как мне теперь отыскать ту, в которой она учится? Здесь же просто тьма факультетов и всяких специальностей.

Пораскинул мозгами. Пожалуй, если она долбаный экономист, то «Ф» в названии могло означать «финансы». Ого, да тут по две таких группы. На каждом курсе. Мне нужна цифра два – второй курс. Ага. Значит, первая пара у нее в одной из двух этих аудиторий.