© Шарапов В., 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

г. Псков, март 1946 г.

– Вот же паразиты!!! Сволочи!!! Вы только гляньте, что устроили!

Этим утром дворничиха тетя Клава своими криками всполошила едва ли не весь район. Сегодня где-то в половине девятого она вышла из своей подсобки и, очутившись во дворе, вдруг заорала так, что до смерти перепугала сидящих на соседних карнизах голубей. Ошалевшие птицы тут же взлетели в небо и, покружившись немного над домами, упорхнули в неизвестном направлении.

В окнах близлежащих домов стали появляться встревоженные лица. Кто-то из жителей даже вышел на балкон, чтобы поглядеть на облаченную в потертую фуфайку, грязный фартук и серый шерстяной платок дородную дворничиху. Тетя Клава тем временем стояла посреди двора и потрясала своей метлой, словно вышедший на арену римского Колизея бронзовоко́жий нумидиец-ретиарий[1] трезубцем. Обитатели окрестных домов, прекрасно знающие сварливый характер пожилой женщины, увидев ее и поняв, в чем дело, либо посмеивались, либо чертыхались и спешили вернуться к своим насущным делам, тут же позабыв про орущую под их окнами неуемную бабу.

Добрая дюжина местных дворовых кошек поначалу тоже проявила к случившемуся непраздный интерес. Кошки выбежали из своих подвалов и нор и устремились к центру двора, с намерением под шумок чем-нибудь поживиться. Вскоре и кошки, как и прочие обитатели района, разбежались кто куда, так как тут же поняли, что причиной возникшего шума стали остатки ночной попойки, которую этой ночью кто-то устроил во дворе. На детской площадке между песочницей и крытой деревянной беседкой валялись битые бутылки, пустые консервные банки и обрывки газет. На спинке одной из лавочек возле отдельно стоящего мухоморови́дного «грибка» кто-то ножом вырезал непотребное слово.

– Ироды!.. Мерзавцы!.. Скоты!.. – продолжала голосить дворничиха и не особо спешила приступать к наведению порядка.

Ту́ша, который был одним из первых, кто услышал шум во дворе и подошел к окну, тоже понял, в чем дело.

Хмыкнув, он закрыл форточку и продолжил прерванные сборы. Подойдя к умывальнику, Туша посмотрел в зеркало, провел пальцами сначала по опухшей щеке, потом прикоснулся к кровавой корке на верхней губе и усмехнулся: «Ну и рожа…» Последствия двухнедельной стычки все еще были ощутимы, хотя раны уже начали заживать. Туша насыпал на щетку зубной порошок и стал чистить зубы. Он почувствовал резкий холодок мяты, сплюнул и увидел, что в раковине остались красноватые пятна. Туша прополоскал рот, ощупал ребра и почувствовал тугую боль в правом боку. Что, если трещина… или перелом?

Ну и черт с ней, до свадьбы заживет.

Нужно просто никому про это не говорить и не кривить лицо от боли, правда, на тренировке это будет сделать непросто. Туша со злостью сжал кулаки и ухмыльнулся. Уж что-что, а боль терпеть он умеет. Об этом знают все, и недавно он в очередной раз это доказал.

Вытерев лицо выцветшим махровым полотенцем, Туша надел штаны и куртку, сунул ноги в туфли и, прихватив сумку, вышел из дома.

Когда он вышел во двор, тетя Клава все еще продолжала ругаться, только уже без особо громких криков. Туша хотел быстренько пробежать мимо, но у него это не получилось.

– Эй… куда прешь? – увидев проходящего мимо загаженной площадки парня, сварливая работница домоуправления снова повысила голос. – Постой!!! А ну, постой! Я кому говорю? Ты у нас из какого дома? Что-то я тебя тут раньше не видела! Это, часом, не твои дружки у нас тут ночью гуляли?

– Я в четвертом доме живу. Мы сюда недавно переехали, так что дружков у меня здесь пока нет, – не останавливаясь, ответил Туша.

Дворничиху ответ, видимо, не устроил, она бросилась наперерез семенящему вдоль дома парню и преградила дорогу.

Туша остановился и посмотрел на часы. До начала утренней тренировки оставалось не больше часа. Была пятница, и автобус, идущий до Дворца физкультуры и спорта «Сокол», в это время ходил редко, так что сегодня ему определенно лучше идти пешком. Если он сегодня опоздает, Иваныч ему такое устроит, что и подумать страшно. Туша с негодованием глянул на дворничиху и тихо матюгнулся.

– Чего ты там бормочешь? – продолжала наседать тетя Клава.

– Я же вам сказал, что не я все это разбросал! И дружков у меня здесь никаких нет…

– Погоди! Вспомнила я! Ах же ты, прохвост, чего ты мне зубы заговариваешь? Говорю же, вспомнила я! Это же ты вчера возле второго подъезда с Юркой из семнадцатой квартиры о чем-то почитай полчаса разговаривал! Точно… с Юркой! А уж его-то – черта мордатого, я хорошо знаю! Сущий бандит! Тюрьма по нему плачет… А ну давай не ври, а отвечай: кто этот бедлам устроил?

Туша сглотнул и коснулся рукой опухшей щеки.

– Никакой ваш Юрка мне не друг, просто знакомый.

– Так я тебе и поверила! Все вы одним миром мазаны. Я сразу поняла, что ты такой же гусь, как наш Юрка. Глянь-ка на себя: щека опухла, синячище под глазом на пол-лица… Сразу же понятно, что либо пропойца, либо уголовник! Кто же это тебя так разукрасил?

– Не ваше дело!

Туша двинулся вперед, и, когда тетя Клава попыталась его схватить, парень довольно бесцеремонно оттолкнул руку женщины и ускорил шаг.

– Ах ты, гаденыш! Ну подожди у меня…

Не оборачиваясь, Туша просеменил в сторону следующего дома, завернул за угол и, миновав соседний двор, вошел в длинную темную арку, ведущую к пустырю. Тут его снова окликнули:

– Эй, пацанчик, угости дядю папироской!

Тот, кто преградил ему дорогу, появился из темноты. Туша поначалу увидел лишь силуэт, но остановился.

Когда незнакомец сделал несколько шагов вперед и остановился, Туша наконец-то смог его разглядеть: примерно одного с ним роста и возраста, широкоплечий и жилистый. Туша отступил, парень оскалился, обнажив кривые зубы и сверкающую меж ними золотую фиксу. Туша поморщился и рыкнул:

– Какой ты мне дядя? Отвали…

– Че-е-е? – Рот фиксатого скривился.

Туша сжал кулаки. Как же все это некстати, и почему все это именно сегодня? Ну и денек. Дать бы сейчас этому хмырю пару раз…

Однако, помня о тренировке, Туша продолжил миролюбиво:

– Я не курю. Я спортсмен.

Фиксатый сплюнул под ноги Туше так, что плевок едва не угодил парню на ботинок.

– Тогда, может, одолжишь червончик? Я не гордый, я сам куплю.

Туша снова стал заводиться.

– Лишних денег у меня нет!

Он попытался пройти, но фиксатый снова перегородил дорогу.

– Тю-ю-ю! Куда собрался? Я еще не закончил! Чет ты больно борзый, сынок. – Фиксатый не унимался. – Ты, я вижу, не понял, с кем имеешь дело!

– Не знаю и знать не хочу!

– Вот баклан! Знаешь, кто я?

– А должен?

– Меня здесь все знают! А ты, выходит, не знаешь?

– Не знаю!

– Ты что, не местный?

– Теперь местный, мы сюда два месяца назад переехали! – все еще надеясь на благоприятный исход встречи с неизвестным, пояснил Туша. – Я на молокозаводе работаю… А еще мне в армию скоро…

– Коров доишь? – Фиксатый заржал.

– Коров на ферме доят, а я на молокозаводе работаю, а в свободное время спортом занимаюсь…

Фиксатый снова гыкнул:

– Похоже, боксом?

– Боксом!

– То-то, зырю, рожа у тебя покоцанная!

Туша снова посмотрел на часы и застонал:

– Слушай… я на тренировку опаздываю. Давай уже я пойду, а познакомимся в следующий раз. Тогда уж и расскажешь мне, чем ты так знаменит, что тебя все местные знают.

Туша снова шагнул в сторону, но фиксатый схватил парня за рукав и притянул к себе.

– Стоять!!! Я тебя пока не отпускал…

– Да пошел ты! – Туша вырвал руку и ткнул незнакомца в грудь. Тот отступил, но тут же подался вперед и попытался ударить носком ботинка под колено. Туша ловко отскочил, убрав ногу, и ударил хулигана в грудь. Тот согнулся и зашипел: