Те, кстати, пару раз пытались мне как-то высказать своё коллективное «Фи!» по этому поводу, но мне было точно так же «накласть» и на одноклассников. Я их и за людей-то не считал — так, статисты и декорации. Бездари и простолюдины.
Побить меня, правда, так ни разу, за это моё отношение, и не решились — всё ж, я был выше и крупнее, а «масса» всё-таки «решает». Да и, как теперь понимаю, фамилии моей побаивались даже больше, чем «массы». Всё ж, родной сын Князя — мало ли…
А сейчас вот, пожал плечами и пошёл за водой. Достаточно резкое и радикальное изменение в поведении. Примерно такое же радикальное, как и во внешности. Однако, комментариев по этому поводу ни от кого не последовало… пока я ещё мог их слышать. После-то, уверен, мою выходку обсудили все и со всеми. Даже слегка интересно стало, какие именно версии кем выдвигались. Думаю, самыми популярными будут две: что я на каникулах от отца взбучку получил, или, что в Алинку втюрился… Какая будет популярнее, вряд ли мне когда-то доведётся узнать.
Я даже слегка развеселился, гоняя в голове эти мысли, пока промывал и ополаскивал ведро, пока наливал воду, пока шёл назад к классу. Когда вернулся, там уже никого, кроме Алины не было — все разошлись по своим кружкам и занятиям. Даже классная куда-то удалилась, хотя вещи свои на учительском стуле и оставила, что означало, что планирует ещё за ними вернуться.
— Как распределимся, Юр? — спросила меня девочка.
— Протри доску, посмотри цветы и подоконники, а я пол подмету и промою, — снова пожав плечами, предложил вариант я. В принципе, в классе и так было более-менее чисто: первое сентября — считай, ещё лето на дворе. Да и переобуваются все. Для этого даже специальные именные шкафчики, как в тех же японских школах мира писателя, на входе стоят. Бумажек и жвачек вроде бы, за один-то урок, тоже накидать не успели. Но, порядок есть порядок: промести и протереть надо обязательно — не полезна пыль для здоровья.
— Хорошо, — серьёзно кивнула мне в ответ она. — А чего ты так глазами по углам шаришь? — слегка удивлённо добавила она, не удержав любопытства.
— Камеры ищу, — честно признался я, не видя причин скрывать своего интереса.
— Камеры? Какие камеры? Юр, ты о чем? В школе нет камер. В здании и на территории вообще запрещено любое видеонаблюдение, так же, как и несанкционированная видео-фотосъёмка.
— О как? — взлетели мои брови вверх.
— Ты не знал? — снова удивилась девочка.
— Да как-то упустил из внимания… — почесал правой рукой в затылке я. В левой всё ещё было полное воды ведро, которое тяжёлым совершенно не казалось, поэтому и ещё не было поставлено на пол. — А как же, если драки какие? Или порча имущества?
— Ну, школа, как понимаешь, не бедствует, — улыбнулась Алина. — Вопрос порчи имущества здесь вообще не вопрос. А драки… что происходит в школе, то остаётся в школе. Пара синяков и ссадин не идёт ни в какое сравнение с репутационными потерями от случайно или неслучайно «всплывшего» в сети видео безобразной драки детей банкиров, чиновников или промышленников. Никто не хочет рисковать чем-то подобным.
— О как… — снова задумчиво почесал свой затылок я. Какие занимательные подробности я, оказывается, пропустил, пока был «хики-задротом-геймером». Тут же, правда, вспомнилось, что в Кремле, в жилой зоне, камеры тоже полностью отсутствовали. В зоне пищеблоков, обслуживающего персонала и технических помещениях были, на территории были, а вот в жилой зоне не было ни одной. Видимо, поэтому, Княжич и не обращал на подобное же положение вещей в школе внимания. Оно казалось ему естественным и само собой разумеющимся. А я вот вспоминал своего директора с его «идеей-фикс»: поставить, минимум, по камере в каждом кабинете и каждом коридоре, что б просматривалось вообще всё и везде под всеми возможными углами, что б никто и нигде, не дай Бог!..
— Или ещё чего похуже, — с намёком поиграла бровями девочка.
— А тут и похуже бывает⁈ — непроизвольно расширил глаза я, ставя ведро на пол и доставая метлу из предназначенного для её хранения шкафа.
— Ну, тут всякое бывает, — слегка уклончиво ответила Алина. — Здесь ведь дети не самых простых родителей учатся. Некоторые, привыкли… к особому положению и… вседозволенности.
— А школа? Учителя? Администрация? — ещё больше удивился я, тем не менее, принимаясь за прометание пола, начиная с дальнего от дверей угла класса.
— Учителя и администрация… не всемогущи. И предпочитают закрывать на многие вещи глаза. В конце концов, с них спрашивают, в первую очередь за высокий уровень знаний учеников. В клановые, корпоративные и прочие разборки они не сильно хотят влезать.
— И часто тут… эти самые «разборки»?
— Не чаще, чем в обычной жизни за школьными стенами, — пожала плечами девочка, специальной тряпочкой начиная протирать белую доску, предназначенную для письма по ней специальными стираемыми маркерами. — В школе, конечно, стараются сильно не жестить, но…
— Как-то это зловеще прозвучало, — хмыкнул я.
— Испугался? — ухмыльнулась и поиграла бровями Алина.
— Мне-то чего бояться? — пожал я плечами, меланхолично, спокойными, уверенными движениями метлы делая чистый пол ещё чище. — Брать с меня нечего, конфликтовать я ни с кем не конфликтую…
— А ещё ты забыл сказать, что ты — родной сын Князя, и тебя трогать — себе дороже, — хмыкнула она.
— А разве такие очевидные и не являющиеся моим личным достижением вещи надо проговаривать в слух? — отзеркалил её выражение лица я.
— Мм, пожалуй, — чуть подумав, ответила она. — Пожалуй, действительно не обязательно. Но, пусть это и «очевидно», пусть «не является твоим личным достижением», но это данность. Факт. И факт -очень важный. Факт, который не изменить, но можно очень выгодно использовать. Это твоё «естественное преимущество», как его называл Герр Ницше.
— Возможно, — снова пожал плечами я. — Но, не рановато ли? Не рановато ли пытаться «выгодно использовать»? Мне только пятнадцать.
— Возраст — недостаток, который быстро проходит, — процитировала известную в обоих мирах фразу умненькая блондиночка. — А начинать готовить почву никогда не рано. Да и…
— И? — подбодрил её к продолжению я.
— Партии формируются ещё в школе, Юр, — улыбнулась Алина. — Выбрать ту, где тебя будут ценить, и присоединиться к перспективному лидеру — это достаточно умный ход. И перспективный.
— Ты предлагаешь что-то конкретное? — даже заинтересовался я, настолько, что попытался скрыть иронию в своём голосе.
— Почему бы и нет? — пожала плечами она. — Присоединяйся ко мне.
— Заманчиво, — состроил я задумчивое лицо, впрочем, не переставая мести пол. — А подробнее можно? Кто в партии ещё?
— Из тех, кого ты должен знать, с нами ещё Алексей Меньшов, Николай Пудов и Щепкин Василий вместе с Галиной Щукиной, — не без гордости и даже самодовольства перечислила девочка.
— А кто против «нас»? — с тем же выражением лица уточнил я.
— Не против, — поправила Алина. — Просто, не с нами. Партия Ларисы Бахрушиной. И Партия Никиты Галицкого.
— И насколько они «не с нами»? — не смог сдержать начавшую проявляться улыбку я. Слишком уж забавным был весь этот детский лепет о «партиях» и школьных интригах.
— Просто, не с нами, — повторила Алина. — В каком-то смысле, мы с ними конкурируем за перспективных людей, но не более. Эта конкуренция не означает вражды, или того, что, в случае какой-то взаимной выгоды, мы не сможем сотрудничать.
— Заманчивое предложение, — ответил я. — Но, я, пожалуй, не хотел бы торопиться с ответом. Моё нынешнее положение… пока очень… неопределённое, скажем так.
— Ты надеешься Пробудить Дар? — удивлённо вскинула брови Алина. — После четырнадцати?
— Не в этом дело, — поморщился, как от зубной боли я. — Ты ведь и сама знаешь, что летом было покушение. Покушались не только на Матвея. Покушались на нас обоих.
— А ты не слишком… — неопределённо покрутила рукой Алина, не договаривая, но подразумевая «высокого о себе мнения?».
