Реакция у меня была замедленной, и я не остановился вовремя на красный сигнал, проскочил «зебру» и выехал на перекресток. Коп подошел вразвалку, штраф выписал прежде, чем опять зажегся зеленый, и я поехал дальше, чертыхаясь и заставляя себя быть более внимательным.

Весь день я размышлял над тем, что мне привиделось ночью — я знал, что это не был обычный сон, я вообще не запоминал снов, это было таким же свойством моей натуры, как отвращение к крепким напиткам — не принимал их мой организм и снов не запоминал.

Кем я был во сне? Самим собой, оказавшимся в воображаемом мире? Или Бойзеном, попавшим туда, куда он должен был попасть, и делавшим то, что обязался сделать?

Мне нужно было поговорить об этом с Ревеккой или с кем-нибудь, кто мог понять. Я пригласил Джемму поужинать, она — сразу, как и вчера, — согласилась, и мы провели довольно скучный вечер, перебрасываясь малозначительными репликами, оба соблюдали дистанцию, хотя, как мне казалось, по разным причинам, на пустом стуле справа от меня, невидимая для всех, кроме моего внутреннего взгляда, сидела Ревекка, она опустила голову и, хотя я все время пытался поймать ее взгляд, ни разу не посмотрела в мою сторону.

— Шеф, — сказала Джемма после второго танца, когда мы вернулись к столику, а официант принес мороженое в широких вазочках. — Конечно, это не мое дело и простите, что вмешиваюсь. Вы меня об этом не просили и, значит, я превысила полномочия…

— О чем вы? — удивился я. Многословие вообще не было свойственно Джемме, а уж оправданий по поводу того, что она вмешивается не в свое дело, я никогда от нее не слышал.

Она поискала что-то в сумочке и протянула мне через стол листок бумаги, вырванный, насколько я мог судить, из блокнота, в который Джемма обычно записывала мои поручения. На листке не было ничего, кроме номера телефона. Судя по коду, Калифорнийское побережье.

— Что это? — спросил я, хотя уже догадался и мысленно посылал через стол Джемме тысячу поцелуев — дружеских, конечно.

— Номер домашнего телефона Ревекки Браун, нашего клиента, — сказала Джемма опустив взгляд в вазочку с мороженым.

— Как вам… — Я даже не старался скрыть свое волнение. — Я хочу сказать…

— Она всегда блокировала номер своего телефона, — подсказала Джемма. — Восемнадцатого августа — это был вторая неделя процесса Бойзена, вы прямо из дома поехали в суд, я была в офисе одна, — позвонила мисс Браун и спросила, поступил ли на счет ваш гонорар. Я сказала: «Да, все в порядке, если вам нужен шеф, то он в суде». «Спасибо, — сказала она, — я только хотела справиться»… И повесила трубку. На этот раз номер телефона почему-то оказался не блокирован, я, конечно, записала его в блокнот…

— И не сказали мне ни слова!

— Вы не спрашивали, — парировала Джемма.

— А почему вы решили, что это номер ее квартирного телефона? — насторожился я. — Из разговора не следовало, что мисс Браун звонила из дома. Это мог быть таксофон… Офис, наконец.

— Слишком чистый звук, — улыбнулась Джемма. — Во время разговора по таксофону слышны уличные шумы, а разговоры из офисов обычно блокируются автоматически. И это не номер какого-нибудь из офисов «Христианских паломников» — я проверила.

— Браво! — сказал я.

— И еще, — продолжала Джемма, собирая из вазочки остатки мороженого, — номер зарегистрирован за мисс Ревеккой Дэниэл Браун, проживающей по адресу: Шестая улица, дом пятьдесят три, Окленд, Калифорния.

— А это вам откуда известно? — поразился я.

— Я навела справки. Думала, что вам это может когда-нибудь пригодиться.

— Но вы ни разу даже не намекнули…

— Вы ни разу не поинтересовались!

Джемма положила ложечку и подняла на меня наконец свой взгляд.

— Вы отвезете меня домой или вызовите такси? — спросила она.

— Отвезу, конечно, — сказал я, хотя больше всего на свете мне хотелось в этот момент остаться одному и набрать номер, который я уже успел выучить наизусть. Господи, все это время — недели, месяцы! — Джемма носила в сумочке этот листок, а я мучился вопросом, который даже и не думал задать вслух…

Я наверно должен был говорить Джемме комплименты, но всю дорогу до ее дома молчал, потому что не мог сказать тех слов, какие ей хотелось услышать, и пустого разговора о приятно проведенном вечере тоже вести не хотел, Джемма меня прекрасно понимала, она села не рядом со мной, а на заднем сиденье, и смотрела в окно. Когда мы подъехали, она вышла из машины, сказав «спасибо», будто таксисту. Каблучки процокали по ступенькам, я подумал, что напрасно ее обидел, нужно было все-таки найти слова, пусть не те, что она ждала, но похожие, всегда есть какая-то замена, женщины это прекрасно понимают…

Я набрал номер.

— Слушаю!

— Добрый вечер, — сказал я.

Молчание.

— Добрый вечер, — повторил я. — Скажи что-нибудь, чтобы я убедился в том, что говорю с нужным мне человеком.

— Ты знаешь, — сказала Ревекка, — я почему-то была уверена, что ты позвонишь. Не знаю, как ты узнал мой номер…

— Ты ждала моего звонка?

— Как поживаешь, Дин? — спросила Ревекка, не отвечая на вопрос.

Я тоже предпочел не отвечать на вопрос, на который все равно не смог бы ответить так, как мне того хотелось.

— Похоже, — сказал я, — что Бойзен не выполнил своей миссии. Не вижу, чтобы зла в мире стало хотя бы чуточку меньше.

— Дин, — сказала Ревекка, — ты просто не знаешь, о чем говоришь. И совсем не то хочешь сказать.

— Ты тоже была в этой… — я поискал правильные слова. — Я не могу описать словами, это было слишком страшно… если ты меня понимаешь.

Ревекка молчала.

— Значит, была, — заключил я. — Нам нужно увидеться. Хотя бы для того, чтобы вместе пережить этот кошмар. Ты слышишь меня?

Молчание.

— Я буду у тебя к утру, — сказал я. — Есть рейс в три двадцать.

— Я же просила…

— В семь я могу быть у тебя.

— Хорошо, — сказала Ревекка.

Мне показалось, или в ее голосе действительно прозвучало облегчение?

Не нужно было лететь ночью, но мне не терпелось увидеть Ревекку, я рад был, что она не сказала «нет», мне казалось, что если я не полечу немедленно, то к утру она передумает, и я не застану ее дома или она вовсе исчезнет. Пока я ехал в аэропорт, пока оформлял билет, пока проходил контроль, мне удавалось преодолевать сонливость, но едва я опустился в кресло, как тут же уснул — мы еще не взлетели, я надел на глаза повязку и — погрузился в кошмар.

— Мистер! Проснитесь, мы уже на земле! — женский голос тряс меня за плечо, я понимал, что, видимо, все-таки вернулся, но глаза говорили обратное — в полной темноте голос звучал, как необратимость судьбы, возвращавшей меня туда, куда я не хотел, где был ужас, где я был мертв, где я вообще был не я…

Я сорвал с глаз повязку и только тогда очнулся. Стюардесса наклонилась ко мне и участливо смотрела в глаза.

— Вам плохо? Хотите, чтобы я вызвала врача?

— Нет, — сказал я.

Сказал? Скорее, подумал, а может, действительно произнес вслух, я еще не совсем понимал, что жив.

Салон самолета был пуст, пассажиры вышли, и я, расстегнув ремень, выбрался в проход, взял с полки дипломат и побрел к выходу, там стояла вторая стюардесса и смотрела на меня странным взглядом, будто я был ее личным врагом. Должно быть, мне показалось. Девушка улыбнулась, пожелала приятно провести время, и я вышел в коридор, прошел в здание аэропорта и что-то еще наверняка делал, но память моя почему-то именно в то время сбилась с ритма, возникло странное наложение, и мне казалось, что сразу за моим появлением в аэропорту последовал эпизод из далекой уже студенческой юности, будто переставили местами кубики ситуаций, я вспомнил вечеринку у Мейсонов, мою первую встречу с Элис, и как мы танцевали доупаду, а потом в спальне у Марты Мейсон, на ее постели, целовались, и я хотел Элис, и она тоже хотела, но сопротивлялась, я был уверен, что для вида, но воспитание все-таки не позволило мне быть слишком навязчивым, а потом пришла Марта и легла с нами, и…