— Какая разница? Это знаковое различие, различие в принятых природных законах. Идея в том, что и наш мир, и оба других — мир добра и мир зла, скажем так, — материальны, но мы еще не знаем законов перехода из одного мира в другой, хотя смерть — наверняка один из таких способов…

— «Паломники» — фундаменталисты. И значит, духовная природа Ада и Рая, как и Добра со Злом, для них несомненны, — возразил Бертон.

— Совершенно верно, — сказал я. — Потому они и не хотят, чтобы Бойзена казнили. Для них это все равно, что эксперимент по проверке существования Бога. В любом случае — кощунство, ересь, с которой нужно бороться.

— Совершенно бездоказательная концепция, — возмущенно сказал Рик. — У тебя фантазия, похоже, пошла вразнос. Азимов нашелся!

— Не обижайся, Рик, — сказал я примирительно.

— Мне-то не на что обижаться, — пожал плечами Бертон и налил себе коньяка. — Ты платишь из своего гонорара, я на тебя работаю, вот и все. Хотя и не понимаю, зачем тебе эти сведения, если ты не собираешься использовать их в суде.

Я промолчал. Не мог же я сказать Рику, что интересовали меня не столько «паломники» и не вздорная, как ни крути, идея убийства Дьявола, сколько личность Ревекки Браун. Возможно, я влип, возможно, зря трачу деньги, возможно, нужно было прямо назвать Бертону цель расследования, но я не мог этого сделать. Ревекка смотрела на меня, говорила со мной, но только тогда, когда сама того хотела.

У «паломников», похоже, была приличная служба безопасности, я подозревал это с самого начала — они вычислили Рика, мисс Браун мне дала понять это совершенно определенно. Я не хотел, чтобы она поняла другое…

— Ты получил всю информацию, что заказывал — сказал Рик. — И ты не можешь сказать, что я зря потратил твои деньги.

— Но ты сделал что-то сверх того, — догадался я, и Бертон кивнул. Господи, неужели он все-таки догадался, кто меня интересует на самом деле?

— Анита Матеуала, — сказал Рик. — Тебе что-нибудь говорит это имя?

— Нет.

— Можешь себе представить, полиции это имя тоже не известно.

— Разумеется, — сказал я, — если бы эта девушка… или женщина?

— Женщина. Мать двоих детей, если быть точным.

— Если бы полиция нашла женщину, имеющую к Бойзену какое-то отношение, ее имя фигурировало бы в деле, и я бы, конечно, его знал.

— Логично, — Бертон потянулся было за пультом, но, встретив мой предостерегающий взгляд, сделал вид, что всего лишь хотел почесать щеку. — Так вот. Анита Матеуала — жена Бойзена. У них двое детей — мальчик и девочка.

— Бойзен — холостяк.

— По документам — да. Однако в его биографии есть лакуна — период примерно в два года, о которых практически ничего не известно. Два года между его демобилизацией из спецназа и первым убийством.

— Бойзен мотался по разным штатам, это есть в деле, — возразил я. — Более точные сведения действительно отсутствуют, но никому эти годы и не были интересны. С законом у него проблем не возникало, в полицейском компьютере данных на Бойзена за те годы нет.

— А в компьютере федеральной службы — есть, — объявил Ричард. — Если бы следственная группа поинтересовалась…

— Что ты обнаружил? Запись о браке? Где это произошло? Когда? И почему эта женщина не появилась на процессе? Ее не интересует судьба мужа? Почему Бойзен ни словом не обмолвился о том, что женат?

— Не все сразу! — Бертон поднял руки. — Анита Матеуала — не гражданка Соединенных Штатов, вот почему полиция не нашла о ней ничего в федеральном банке данных. Она живет в Мексике, небольшой городишко Нуэва-Росита, шестьдесят миль от американской границы. Девять лет назад она нелегально работала посудомойкой в одном из ресторанов Хьюстона, там огромное количество мексиканских рабочих, большая часть находится на территории Соединенных Штатов незаконно…

— Знаю, — прервал я. — Дальше.

— Бойзен, как ты справедливо заметил, в те годы переезжал с места на место. Познакомился с Анитой — подробностей не знаю, но, скорее всего, обедал в том ресторане, где она работала… Брак зерегистрирован в мэрии Нуэва-Росита. Наверняка в какой-нибудь церкви этого городка можно найти и запись об их венчании — оба они католики, дело вряд ли ограничилось гражданской регистрацией. Эта женщина и сейчас живет в Нуэво-Росита. Бойзен навещал семью два-три раза в год — границу пересекал нелегально в обоих направлениях, поэтому полиции об этом ничего не известно. То есть, они бы наверняка раскопали, если бы поинтересовались…

— Да-да, — нетерпеливо сказал я. — У Бойзена есть жена и дети в Мексике. Что это нам дает?

— Тебе решать!

— Жена Бойзена знает, что муж в тюрьме?

— Конечно, об этом пишут в газетах — в мексиканских в том числе.

— И не появилась…

— А как она тут может появиться? Работала нелегально, мужу помочь ничем не может, наверняка жила на деньги, которые он зарабатывал…

— Ты ее видел? Говорил с ней?

— Ты действительно воображаешь, что я способен перевернуть мир? Я польщен. Нет, я ее не видел. Говорил с ней по телефону — минуты три, не больше, она повесила трубку, когда я начал настаивать на ее приезде. Сказала, что все в руках Божьих, и судья примет правильное решение… В общем, в суд ее можно привести только силой.

— Та-ак, — сказал я. — Ну спасибо. Надо будет получить копию записи о регистрации брака…

— Этим сейчас занимается Гарри, возможно, копия уже в моем компьютере. Вернусь в офис — проверю.

— Замечательно! Спасибо, Рик. Когда получишь документ, перешли мне.

— Естественно. Присяжные любят душещипательные истории. Надеюсь, этот мексиканский сериал найдет в их душах активный отклик. А ты перестанешь забивать себе голову идеями о Дьяволе и потустороннем мире.

— Одно не связано с другим, Рик. Жду копию свидетельства. А теперь мне нужно отдохнуть — завтра с утра заседание…

— Понял, — сказал Бертон, вставая.

Он дотянулся, наконец, до пульта, и включил телевизор. На экране забегали, гоняя мяч, красно-зеленые и фиолетовые, шел уже другой матч, и Бертону непременно нужно было увидеть счет в верхнем левом углу. Ноль-ноль. «Атлантик» против «Кардамо баффолз». Мне эти названия ничего не говорили, а Бертон застыл в напряжении, отгородившись от меня локтем, чтобы я не мешал ему вслушиваться в скороговорку комментатора. Трибуны вопили.

— Будешь уходить, защелкни дверь, — сказал я и пошел в спальню. Рик даже не обернулся.

— Защита закончила допрос свидетеля?

— Да, ваша честь, больше вопросов не имею.

— В таком случае объявляю перерыв до четырнадцати часов. После перерыва заслушаем речи обвинителя и защитника.

— Ваша честь, прежде чем суд удалится на перерыв, я хотел бы сделать заявление и приобщить к делу документ, который в нем не фигурирует.

— Протестую, ваша честь! Процесс переходит в заключительную фазу, слушания закончены, никакие, не предъявленные ранее, документы не могут быть приняты во внимание!

— Адвокат, вы слышали протест обвинения. Я могу принять его или отклонить в зависимости от аргументации защиты. О каком документе речь и почему он не был предъявлен суду в предшествовавших заседаниях?

— Дело в том, ваша честь, что подсудимый женат и имеет двоих детей. Это обстоятельство стало известно защите несколько часов назад…

— Прошу сохранять тишину в зале! Адвокат, у вас есть доказательства вашего утверждения?

— Да, ваша честь, вот копия записи в книге регистраций мэрии города Нуэва-Росита, Мексика. Прошу приобщить к делу.

— Если в зале будет продолжаться шум, я прикажу очистить помещение, и процесс продолжится при закрытых дверях!

— Ваша честь, я протестую! Слушания завершены, и никакие вновь открывшиеся обстоятельства…

— Протест отклоняется. Объявляю перерыв до четырнадцати часов. После перерыва суд исследует документ, предъявленный защитой, и вынесет решение о продолжении процесса с учетом мновь открывшихся обстоятельств.