Последовала продолжительная пауза.

— Ну, что ты молчишь? На твоей свадьбе она не была, так пусть хоть на моей побывает.

— Издеваешься, да?

— Нет. Не издеваюсь. Люблю. И тебя, и её. Ну, что она, маленькая девочка, может тебе сделать, большому взрослому мужчине? От тебя же ведь ничего не убудет. Чувства к Любе тебя защитят. А для неё… Представляешь, какой кайф будет ехать с тобой четыре часа в одной машине? А потом и ещё четыре часа обратно? Я ехал так с Милой. Было тяжело, было ещё ничего не понятно, было и больно. Но я так счастлив, что они случились в моей жизни, эти четыре часа. Пусть и у Сашки будут в жизни эти четыре часа, а?

— Тебе Мила уже говорила, что ты сумасшедший?

— Да. В первый же совместный день после разлуки так и назвала. Думаю, если можно любить за что-то, то именно за это она меня и любит. Если Аркадьевич будет сильно возражать против этой поездки, позвони мне, я сам с ним договорюсь. Вы можете приехать в пятницу вечером. Милу с Ванечкой отправим к маме. Сашку, я думаю, лучше тоже к ней. А для тебя будет свободна целая комната. Переночуешь у меня. А Люба… Ты сам помнишь, что происходило на вашей свадьбе. Я, честно, думал, ты меня убьёшь. Пусть она пару ночей побудет одна. Как раз соскучится. А то представь, какой подарок Миле на свадьбу может получиться.

— Любишь же ты мне задачки не из лёгких ставить.

— Пока не было ни одной, с которой ты бы не справился. Между прочим, явиться к вам на свадьбу тоже задачка была та ещё. Твоя родня, наверное, до сих пор думает, что ты у меня Любу увёл. Варя даже решила, что именно по этому поводу я страдаю.

— Прости. Я действительно был эгоистом и об этом тогда не думал.

— Ладно. Шестого сентября я буду вас с Сашкой с нетерпением ждать. А так как вы мои единственные гости, прошу, не подкачай.

— Хорошо. Постараюсь, но обещать не буду. Ты тоже должен головой думать, когда что-то просишь.

— Любе передавай от меня привет. И я к ней очень хорошо отношусь. Бывай, брат.

— Счастливо!

Палашов подспудно чувствовал, что Бургасов вызов принял, и теперь только наводнение или землетрясение могло остановить его приезд вместе с Сашурой. Тем более, он попросил это в качестве подарка.

Москва. 27 мая 2002 года.

Вторая радость.

Каждый день мог принести с собой благую весть о рождении новой долгожданной жизни. Открывая утром глаза, Палашов первым делом вспоминал об этом. Но потом суета дня подхватывала его и уносила в другую сторону. День проходил, а весть так и не являлась. А пора бы уже. Василиса-то родилась.

Вот и этот день начался с воспоминания о будущем. С самого раннего утра у Евгения на душе заскребли кошки, им вторили тревожные колокольчики, а за ними запиликали душераздирающие скрипки. И вроде бы пошло по накатанному, а странный оркестр в душе не умолкал. Мужчина крепился до десяти утра, но потом не выдержал и позвонил Галине Ивановне на работу.

— Что с Милой? — безо всяких церемоний спросил он. — Я места себе не нахожу. Ничто не может меня сегодня ни отвлечь, ни увлечь. С ней что-то происходит.

— По времени, конечно, уже пора начаться родам. Но сегодня утром всё было спокойно, как обычно. Мила проснулась перед моим уходом, проводила меня. Выглядела умиротворённой и красивой. Беременность ей к лицу.

Они распрощались, так как оба были порядочно заняты. Весь день Евгений провёл как на иголках. Просто ничего не мог с собой поделать. Вечером он отправился в тренажёрный зал, чтобы как-то справиться с не унимавшейся тревогой. На полчаса он ушёл в отрыв. Если бы боксёрский мешок имел нервы, ему сегодня очень не поздоровилось бы. Но стоило снять повязки с рук, когтистые кошки снова накинулись на него. Это становилось уже невыносимо! Он начал сердиться на себя, что никак не может с этим справиться.

Дома он бросил ключи на тумбочку, посрывал с себя одежду и забрался в ванну принять душ. Он подставил прохладным струям лицо, грудь. Потом вода охватила его целиком. Как жар испаряется вместе с водой, так испарилась его тревога. Неожиданно для самого себя Палашов почувствовал, что улыбается. Снова ощутил лёгкость и даже как будто блаженство. Откуда они? Почему? Ему послышался телефонный звонок. А он так некстати стоит весь мокрый и непонятно чем довольный. Мила!.. Мила!.. Он выскочил побыстрее из ванны. Обтёрся полотенцем. Но ответить на звонок не успел. Он схватил записную книжку и начал судорожно перелистывать в поисках нужной странички. Евгений давно раздобыл домашний телефон Кирюшиных, но так ни разу им и не воспользовался. Вот сейчас самое время. Нашёл. Набрал.

— Алло!

— Галина Ивановна, здравствуйте! Вы мне только что звонили?

— Женя! — голос её звучал приподнято. — Да. Я только что звонила.

— Простите, я не успел прибежать из ванной. Ребёнок?

— Да! Представляете, вскоре после вашего утреннего звонка позвонила Мила. Сказала, что животик начал напрягаться, но болезненнее, чем обычно. Я поняла, сама я буду ехать долго, и позвонила Олегу Андреевичу, чтобы он отправился к дочери. Он довольно быстро перевёз нашу девочку из дома в Перинатальный центр. Мы её давно подготовили. А буквально пять минут назад он дозвонился в справочную, и ему там ответили, что Кирюшина родила здорового мальчика, рост 55 сантиметров, вес 3 килограмма 400 граммов.

— Они оба в порядке?

— Не совсем. С малышом всё хорошо, а Мила, конечно, устала, но это нормально. Во время потуг она немного порвалась. Так бывает. Но в целом она чувствует себя удовлетворительно.

— Когда их выпишут?

— На четвёртый день. Это в четверг. Хотите приехать на выписку?

С каким удовольствием Палашов приехал бы на выписку, обнял Милу, взял на руки малыша. Чувство упоения разлилось по жилам от такой картины в воображении.

— Спасибо вам за прекрасную новость! Но нам ещё рано встречаться. Хотя, если честно, очень хочется. Можно я приеду, передам вам букет цветов, а вы вручите его молодой матери от моего имени?

— Конечно, вручу. — В голосе женщины угадывались и обречённость, и удовлетворение, даже зыбкая радость.

— Галина Ивановна, — осторожно начал Евгений, — вам нужна материальная помощь?

— Женя, вы же прекрасно знаете, что папа Милы зарабатывает достаточно, чтобы обеспечить дочь и внука всем необходимым.

— Да. Я так и думал, что вы так ответите.

«Рано или поздно их буду обеспечивать я. И это важно и принципиально».

— Милу не слишком расстроит мой букет? Как вы думаете?

— Очень надеюсь, что только обрадует. Но она очень болезненно реагирует на всё, связанное с вами. В прошлый раз, когда вы ей цветок в горшке подкинули, она плакала.

— Да. Имел несчастье испортить ей праздник.

Палашов вздохнул. Они уже обсуждали в марте этот его поступок. Он разрывал Миле сердце. Она радовалась весточке от него, но грустила, потому что ничего большего не последовало. Она очень хотела его хотя бы увидеть, но он лишил её такой возможности. Ему самому дорого обошёлся этот визит, ведь он-то её тогда увидел во всей красе, как и мечтал, но причинил боль, которую ещё и наблюдал со стороны. Он хотел бы увидеть её счастливой, а увидел раздосадованной. Получился очень сомнительный подарок на день рождения, хотя Галина Ивановна его не осуждала. Она понимала, что он не мог пропустить важное событие — Милин день рождения — и хоть как-то не поздравить её.

— Я удивлена, когда моя дочь успела так к вам привязаться? Всего три дня вместе сформировали такую прочную связь между вами. Она не видит вас, но не теряет надежды, носит эти чувства в себе, не даёт им ослабнуть. Это поразительно!

— Я обещал ей. Она верит моему слову. Она прочувствовала за те три дня, что я не бросаю слов на ветер.

— Женя, я тоже вам верю. Не затягивайте, пожалуйста, ваше возвращение в Милину жизнь. Мне мучительно наблюдать за её страданиями. Она ведь правда страдает. И ждёт вас, и надеется. И эти скупые знаки внимания подкармливают её надежду и веру в вас.