Вообще, я очень плохой человек. Стою и откровенно троллю паренька. Но он не прав, поэтому пускай терпит.

Вадим старается держаться огурцом, мужик как-никак. Но под моим строгим пристальным вниманием тушуется и опускает виноватый взгляд в пол. Сам он ещё зелёный.

– Не справлюсь, – признаётся.

Хоть тут врать не стал. Так уж и быть, доработает и даже зарплату получит после увольнения. Но в моём агентстве ему делать больше нечего, как только сдаст проект, пойдёт на все четыре стороны.

Вадим, едва не заикаясь, уточняет, может ли быть свободен. Киваю, и парень мигом вылетает из кабинета.

А я набираю по коммутатору Милану и говорю, стараясь сдержать любопытство:

– Пригласи ко мне эту практиканту, хочу познакомиться лично.

Я предпочитаю не возиться с новенькими. Короткого собеседования обычно достаточно, чтобы понять, что человек моему агентству подходит. Остальным занимается отдел кадров.

Но увидев черновик проекта, я воспылал диким желанием собственными глазами посмотреть на ту, которая его выполнила. В том, что девушка сделала всё сама – нет сомнений.

Я несколько недель пытался донести до Ерохина свою идею, но рекламщик никак не мог понять, чего я от него хочу. Раньше парень старался выполнять каждое поручение, сейчас же слишком расслабился.

А этот проект… Такое впечатление, что практикантка просто прочитала мои мысли. Причём, на расстоянии. Это даже не то, что я хочу, это лучше. Теперь бы только до ума довести идею, и кампания для запуска экзотических туров готова.

Постукиваю карандашом по поверхности стола, жду, когда новенькая соизволит войти. То, что она будет работать в моём турагентстве – вопрос решённый. Я такой ценный кадр ни за что не упущу. Если хорошо себя проявит, вместо Ерохина её возьму. Или дополнительную вакансию открою, неважно. Главное, чтобы был человек, который со мной в одном направлении мыслит, а я уверен, что так оно и есть в случае с этой Кудряшовой.

В одном направлении…

Абсолютно некстати вспоминаю Еву. Девушку, про которую не знаю ничего. Кроме её имени. И думаю, что не узнаю никогда.

Когда мы познакомились, мне казалось, вот она – моя судьба. Тогда я был более сентиментальным, чем сейчас, мечтал создать крепкую семью. Такую, как у моих родителей.

– Ты уедешь со мной? – спрашиваю у девушки, утопая в её карамельном взгляде.

Мы сидим на берегу моря, совершенно одни. Вдыхаем солёный воздух, наслаждаемся мимолётными брызгами, которые приносит ветер.

Впервые со мной такое: влюбился, как сумасшедший.

– Если родня отпустит! – смеётся весело.

Сжимает мою руку крепче, проводит коготками по грубой коже. Улыбается. Только мне.

Не девушка, а сплошной заряд позитива.

Касаюсь пальцами короткой русой пряди и откидываю её в сторону. Притягиваю Еву к себе, целую. Жадно, сладко, без тормозов.

Я должен забрать её с собой, потому что жизни без этого маленького весёлого огонька теперь не мыслю. Люблю до безумия, как одержимый.

И ответственность чувствую, ведь стал первым у девчонки. Совратил бессовестно, хоть она и не была против.

Главное, чтобы она не передумала, а с роднёй её я как-нибудь договорюсь.

Короткий стук в дверь возвращает в реальность, я едва ли не подпрыгиваю в кресле.

– Войдите, – произношу на улыбке.

Тут же гашу её, принимая образ строгого босса. Чтобы будущая подчинённая не обольщалась по поводу своей значимости.

Даже самому не нравится, как меня повело от какого-то несчастного проекта. Я же ещё даже его создательницу не видел, а уже в полном восторге от неё.

На пороге появляется большое пластиковое ведро, тяжело опускается на пол. Вода из него небольшими порциями выплёскивается наружу.

– Не понял, – хмурю брови, приподнимаюсь. – Степановна?

Вслед за ведром заходит уборщица. Она работает в турагентстве с самого его основания. А до этого трудилась в фирме моего отца, пока последний не уехал из России.

И почему-то эта женщина, если не сказать, бабушка, упорно не хочет мыть пол современными приспособлениями.

– Степановна, ну ты чего тут устроила? – подхожу к старушке. – Опять сырость разводишь.

В офисе всё предусмотрено для качественной и современной ежедневной уборки. А по выходным фирма нанимает специальную клининговую службу, так что носиться с вёдрами и шваброй совершенно ни к чему.

– Уборку, – скрепит в ответ.

Я давно готов отправить её на пенсию и даже платить пособие за верную службу нашей семье на протяжении стольких лет.

Но эта упрямая старуха ни в какую не хочет сидеть дома, поэтому приходится каждый раз нервничать, когда она затевает уборку. При этом одной рукой придерживает швабру, а второй – свою неразгибающуюся спину.

Забираю у неё инвентарь и усаживаю на диван. Мы не родственники по крови, но у меня к этой женщине самые тёплые и искренние чувства. Ведь я знаю её с детства.

– Рассказывай, голубчик, – с хитрецой заглядывает мне в глаза, – с мамкой Миечки помирился, да?

Вот умеет же, без предварительной подготовки, сразу в лоб, что думает.

Во рту мгновенно пересыхает, а сердце совершает кульбит. Я только в страшном сне могу себе представить, что мирюсь с матерью моей принцессы. Её и матерью назвать нельзя, так, кукушка. Никогда не подпущу её к своей малышке, даже если рискнёт появиться на горизонте.

– Нет, а с чего вдруг? – отстраняюсь.

Мне не нравится, что Степановна тему моей бывшей подняла. Она её никогда не видела, но всегда с теплом говорит о матери Мии. Она же ей жизнь дала, а я, такой неблагодарный, не ценю этого.

Ценю, но…

– Так с чего такие вопросы, Степановна? – повторяю вопрос.

– Мия сказала, довольная бегала по офису и всем рассказывала, что видела маму.

Тааак…

Зря я не стал выяснять вчера у Мии, кого она в приёмной повстречала. Няньке поверил!

Чувствую, всё не так, как мне показалось на первый взгляд.

Только думаю пойти к дочке, она сама вместе с Кариной появляется в кабинете.

– Папуля, – обвивает мою шею тёплыми ласковыми ручками.

Моя кровинушка.

– Папа, а мама вчела иглала со мной! – выдаёт восторженно.

Вчера вечером я немного задержался, Мия уснула прямо в игровой. И кроме горе-няньки рядом со своей дочерью я никого не видел.

А сегодня её собирала моя мать, которая очень кстати приехала в гости с утра. Может Мия не успела мне рассказать о чём-то? Или опять всё придумала?

Я даже не знаю что хуже – живая женщина, которую Мия решила называть мамой. Или воспалённое детское воображение, которое не сулит ничего доброго в будущем.

– Карина, – даже по имени няньку называю.

Надеюсь, сегодня она не станет увиливать, и если знает что-то, расскажет обязательно.

Могу переброситься парой слов с нянькой, пока Мия отвлекается на уборщицу. Степановна всегда знает, как найти подход к моей девочке. Будь она немного моложе, лучшей бы няни и искать не пришлось. Но женщина уже в довольно преклонных летах, и доверить ей ребёнка я не могу.

– Эм, – начинает заламывать руки. Ещё одна.

А ведь ей я тоже угрожал вчера увольнением, но также, как в ситуации с рекламщиком, замену найти непросто.

– О ком говорит моя дочь? – шиплю на девушку и смотрю на неё, не моргая.

Дрожит и носом шмыгать начинает. Рано, я ещё даже голос не повышал.

– Там девушка, Женя, кажется. Она новенькая, во-от… – заикается. – Это про неё Мия говорит, – последнюю фразу договаривает едва ли не шёпотом.

– Папуля, – моя малышка оказывается рядом, берёт меня за руку и тянет к столу. – Я тут налисовала.

Иду посмотреть на рисунок дочери, успев лишь бросить напоследок няньке:

– Мы не договорили!

Никуда не денется и расскажет мне, где и при каких обстоятельствах Мия познакомилась с этой новенькой, о которой я ни сном, ни духом.

Не станет же ребёнок незнакомого человека называть мамой. Или станет?