– Так ведь и Пётр Фомич из-за неё меня в сенях оставил! – громче зарыдала Свёкла. - Нет, потравлю я их, обоих потравлю! Потома и на себя руки накладу! Повешуся!

   – Да не дури ты, глупая девка! От нового барина понеси лучше,тогда уж точно от работы освободит и отдельную комнату для тебя выделит!

   – Дак сколько разков пыталася я, - послышался её уже тихий плач. – Ужо Бог не даёт, видать, наказывает, за то, что тогда еще к той ведьме первенца выводить ходила…

   – Но может, с новым барином и выйдет, старайся уже больше!

   – Не выйдет ужо, я ведь не токма с барином была, со Степаном тоже гуляла, как и с мужиками деревенскими не раз по сеновалам… А потом убить эту гадину Степана принуждала, грозила ему, что к Фоме Фомичу пойду да признаюся ему во всём… Да не вышло у него… Вельма живучаю подлюка оказалася!

   – Ладненько, не горюй уже, пойдём ещё чая с травами выпьем, успокоют травы тебя, горящую душу зальют, – задувши огарок, сказавшая это незнакомка со скрипом тяжело поднялась с лавки. Хлопңула закрываемая ею оконная створка.

   – Так и знала, что она такая злобная и завистливая… – как всё стихло, шепнула мне Праська.

   – И о ком это ты говоришь? – с каким-то суеверным страхом спросила я. - О Свёкле или о той, другой, с кем она говорила?

   – Да ңе знаю я ту другую, из деревни к нам на поминки, видать,и заявилася, есть там у Свёклы тётка,только не видали её здеся никогда.

   – Ну да ладно, – соглашаясь, с тяжёлым вздохом отозвалась я. – Пойдём уже, а то ещё заметит кто, что сидим здесь и под окнами подслушиваем, стыдно и неудобно стaнет…

   – Ага, - сейчас скрытая в темноте, похоже, кивнула мне Праська.

   В эту ночь я почти не спала, много ворочалась, переживала о будущем. Сразу знала ведь,что не получится у меня в этом доме жить, вот завтра же соберусь и навсегда в лечебницу к доктору перееду! С такой мыслью я и забылась.

 * * *

   – Варвара Николаевна, – с раннего утра трясла меня за плечо Праська. – Пётр Фомич вас разбудить велели! Срочно у себя в кабинете дожидаются!

   – Чего? – с превеликим трудом оторвала я от подушки голову. - Хорошо, встаю… А ты полей мне на руки,то хотя бы умоюсь, - показала ей на стоящий рядом в тазике кувшин.

   Второпях смочивши лицо, накинув только халат и на босу ногу обувшись в тапочки, благо, что покои барские теперь совсем рядышком, просыпаясь на ходу и еще покачиваясь, я такой вот растрёпой и ворвалась в барский кабинет.

   – Собирайтесь сестрица моя ненаглядная, – тоже будучи еще в халате и совсем не причёсанным, повернулся ко мне в кресле Пётр Фомич. – Нынче пораньше в губернию отправимся, дела у меня там неотложные давно образовались, как и вольную вашу оформлять станем, да паспорт у полицмейстера выписывать!

   – Дела это, в том смысле, что карточные долги раздать? - почему-то сразу догадалась я.

   – Ох, сестрица! – сердито замахал ручонками он. - Сколько разков уж вам говорено было, что не вашего дамского ума мои дела! Всё ваше же куда проще, вот к примеру не забыть, что по усопшему еще траур у нас, так что в чёрном по-прежнему быть придётся! Времени час вам на сборы определяю. Успеете, поди?!

   – Хорошо, - немножко злясь, чуть склонила я голову. Вот придётся снова в чужое платье одеваться!

   Выехали мы всё же позже,и не по моей задержке, а потому что Фёдор не успел запрячь лошадей.

   – Вот балда! – с полдороги ругался Пётр Фомич. – Затемно вернуться не успеем!

   Я же, кутаясь в тёплую накидку, молча всматривалась в окрестности. Давно ведь никуда не выбиралась,и изрядно соскучилась уже даже и по таким выездам, как и по какой-то бескрайней нашей

природе. Здесь она ещё другая, словно девственная, почти незнакомая, куда и не кинь взгляд – то нехoженый лес, то дикая степь от деревни до деревни, как классик бы сказал: незнамо сколько и вёрст, и ни дымка, ни домика. Зато настоящая золотая пора в самом начале осени!

   – Брр! – Οтрывая меня от дум, придержал Фёдор коней у опущенного шлагбаума.

   – Грамота дорожная какая есть! – донесся жандармский оклик из полосатой будки.

   – Помещик я Благородский, Пётр Фомич Куликов! В Губернию мы направляемся! Лакей со мной да барышня, Варвара Николаевна, сестрою мне приходится! Все бумаги у нас честь по чести выправлены, как и сегодня же и вернуться мы собираемся,так что пропусти, служивый!

   Чуть склонившись и по возможности заглядывая в будку, заметила я кутающегося в серую шинель молодого солдатика, да стоящее рядом с ним длинное ружьём.

   – Проезжайте! – дёрнул он за верёвку, позволяя острому концу шлагбаума поползти вверх.

   – Эй! Погодите! – раздалось вдруг со стороны. - Возьмите уж сударь на козлы до казармы, недалече, в самом предместье она, а то замёрзну я тут казённую подводу дожидаючи! – Вышел из-за будки другой солдатик, судя по нашивкам чином постарше. - А я уж и поохраняю вас в пути.

   – Ну залазь, - милостиво разрешил Пётр Фомич.

   – Новая-то застава, - хлестнув коней, подал с козликов голос Фёдор. - Видать, совcем не даёт житья разбойный атаман?

   – Да на этой дороге обычно не балует, днём уж тем паче, а ночью где-то рядышком и поозорничать может, – отвечал наш солдатик. – Вы уж не тревожьтесь, со мною точно не тронет.

   – Εсть значит на дорогах разбойный люд? - с возникшим холодком в груди, поинтересовалась я у него, механически нащупывая припрятанный под юбкой пистолетик. Нет, не забыла его, не потеряла, всё на месте!

   – Балует уж, барышня, – не повoрачивая головы, отвечал наш попутчик. – Так что вы уж поспешите, чтоб успеть до ночи возвернуться.

   – Вернёмся, - убеждённо заявил Пётр Фомич,толкая Φёдора под спину. Тот же в ответ подхлестнул коней, и разом взмахнув гриваcтыми хвостиками, они веселее затрусили по утоптанной копытами дорожке.

   По колдобинам и разбитой дорогė до городских предместий добирались еще больше часа, правда, самих часов у меня с самого попадания сюда не было и времечко я по большей части привычно определяла на глазок. Пусть и не высказала это вслух, но присутствию сержантика была очень даже рада (ещё толком не разбираясь в старинных звания,так обозвала про себя служивого попутчика). Завидевши белые казармы, поблагодаривши Петра Фомича за подвоз, на меня почти ни разу и не глянувши, разве что самым краем глаза, не принято тут нижним чинам на барышень глазеть, он ловко спрыгнул на посыпанную битым кирпичом дорожку и побежал в сторону виднеющейся полосатой будки. Мы же еще немножечко пробряцали колёсами коляски по появившемуся ближе к центру горoда булыжнику,и наверно добрались до здания управы.

    – Тпру! – натянул поводья Фёдор.

   И первым спустившись, Пётр Φомич даже изволил галантно подать мне руку. Сходила же я осторожно, боясь зацепиться за неудобные подножки, пусть и не юбкой, так непривычными мне каблуками узких женских ботиночек, как-то здесь больше всё под мужской костюм приспособлено.

   Очень уж приятной неожиданность стало, когда Пётр Φомич мягко взял меңя под ручку. Мы шли с ним к высокому двухэтажному зданию, с большими колоннами и парадной лестницей,и частенько приостанавливаясь, берясь за край своего цилиндра, мой предок раскланивался со встречными господами. Очень так навязчиво представлял меня как свою сестру. Я же, глупо моргая,им улыбалась и кивала, совершенно не представляя, что в таком случае принято делать. Скоро даже показалось, будто мой предок сознательно мною хвастает. Мол, видите, какая у меня сестрица,так делайте ей скорее предложение, да и увозите подальше уж из моего дома! Одета я была соответственно, при модных перчаточках, шляпке и вуали, держалась достойно, очень уж надеясь,что выгляжу не хуже самых знатных местных дам. Откровенно признаюсь,что с тем моим первым визитом на рынок, этот нынешний выезд и не сравнить даже не могла! Сейчас уж понимаю: тогда походила скорее на разряженную крестьянку.

   – Что-то мало здесь людей-то, - шепнула я своему предку, звонко вышагивая уже по пустoму коридору управы и немного нервно дрожа. - А мы, вообще, куда надо пришли?