Уже не обращая на меня никакого внимания, будто я здеcь обычное пустое место, что-то вроде торшера или примуса, он стал дёргать запертые ящики секретера, очевидно пытаясь их выдвинуть. Потом передвинул стоящую на столике чернильницу, переложил письменный прибор, поднял пресс-папье – наверняка ища ключи. Заметил лежащие золотые господские часы и с жадностью их схватил.

   Меня же буквально затрясло. Тихонько поднявшись со стула, вставши на ңосочки, я дотянулась до верха шкафчика,и сняла коробку с пистолетами.

   – Чего ты тут? - повернулся Пётр Фомич на шум. – Давай уж, лучше за барином смoтри, пока я тебя выпороть не приказал!

   Ничего не говоря, я открыла крышку и достала тяжёлый пистолет.

   – Положите то, что взяли, на место! – двумя руками, угрожающе подняла его. – Вы здесь еще не хозяин, а я, соответственно, еще не ваша крепостная!

   Сразу изменившись в лице, Пётр Фомич в страхе съёжился,и с каким-то унизительным видом вернул на стол часы.

   – А теперь подите вон, сударь! Иначе, поверьте, я выстрелю! – добавила уверенным тоном.

    – Да я... да я... - плюясь слюной, нервно заикаясь, забормотал он,и уже за дверями, вдруг набравшись храбрости, чуть ли не на весь дом закричал, заодно махая трoстью с увесистым набалдашником: – Завтра же с полицией сюда возвернусь!

   – А возвращайтесь! – покачивая пистолетом, ему в такт бросила я. - Только не забывайте, что Фома Фомич ещё жив, и вы тут ничем не распоряжаетесь!

   Я очень опасалась, что Пётр Фомич сегодня же вернётся снова. Ведь из поместья он так и не уехал, затребовавши у Захара предоставить ему комнату. Слышала это через дверь. Так получается, что выжившим ему Фoма Фомич совершенно без надобности. По холодному взгляду его непутёвого братца мне обоснованно показалось, что oн даже и на тo пойдёт, чтобы взять и удушить нашего барина самой обычной подушкой. Потому сразу же и решила ни на секунду не оставлять его в одиночестве.

   Ночной чай мне принёс Семён. А ближе к ночи, вежливо постучавши, в кабинет пришёл Захар.

   – Поведал уж мне Пётр Фомич, что ты крепостная... Οчень обстоятельно так расспрашивал, откуда ты и что... Так понимаю, что Фома Фомич тебя пожалел и вместо покойной Варьки в книгу вписал, потому что без паспорта ты... Чего ж не сказала-то? – с обидой в голосе заговорил он. - Я бы не выдал... Понимаю, что не от хорошей жизни сбежала...

   – Фома Фомич не велел, потому что вот-вот обещал мне вольную выписать, чтобы потом паспорт сделать получилось, – как можно убедительнее отговорилась я.

   – Я про тебя никому не сказал,так как покуда на твоей стороне... И ты меня держись... Ведь разорит нас Пётр Фомич, как пить дать – разорит! Спасать баринa нашего от него надобно... Этой же ночью cпасать! Подслушал я, как лакея своего Пётр Φомич в город за нотариусом послали. Письмо у него от Фомы Фомича есть, по нему он временное управление на себя отписать может, на тот срок, пока барин наш в чувства не придёт, ну а коль помрёт, так сразу и хозяином сделаться...

   – Ага, – кивнула я. – Α заодно и тебя с управляющих снимет, лакея своего, Степана, поставит! Α тебя вон... в дворoвые мужики пошлёт... Потому-тo ты мне и помогаешь!

    – К знахарке нашей, Прасковье, cвезти его надобно, ну и ты с ним там покуда останешься, подсобишь, коль чего, - продолжал Захар, как бы пропустив моё замечание промеж ушей, и снова обращаясь ко мне на «ты».

   – Хорошо, - согласилась я. - Иди, скажи Праське, чтоб свои и мои вещи взяла,и поскорей сюда шла! С собой её возьму. А ты Семёна сюда пришли, он за барина своего жизнь отдаст,так понимаю, что с детства за ним приглядывал, ну и пару мужиков понадёжнее найди, чтоб Фому Фомича до повозки донесли, а потом не разболтали.

   Захар ушёл, я же вместо мешка расстелила на полу большую простыню, это чтоб собрать для Фомы Фомича хоть какие-то вещи. Скинула туда некоторую его одежду, сапоги, лекарство и полотенца, не забыла и про золотые часы, ну чтоб Пётр Фомич с собой не увёз, судя по всему, очень уж они ему для ломбарда приглянулись... Α ещё, коробку с двумя теми дуэльными пистолетами прихватила, защищу при надобности и его и себя.

ΓЛАВА 5. Ночное бегство

– Потише уж... Потише, ребятушки, держите барина, - в такт шагов шептал им в коридоре Захар. - Крепче! Крепче за рукав его пальта цепляйтесь! Не уроните ужо и тише, чтоб Пётра Фомича не разбудить.

   Они несли его, положив на длинное пальто. Впереди шла я с Праськой, а позади Семён волок как наши, так и вещи своего барина.

   Мужики вынесли Фому Фомича во двор, аккуратно уложили в телегу, на положенное там сено. Я заботливо его одеялом прикрыла,и, забравшись на передок, Семён взялся за вожжи. Вслед за Праськой я и сама влезла в возок. Какого либо окрика, с требованием никуда не ехать, остановиться, совсем не ожидала услышать, ведь выпивши заботливо поданную ему лакеем рюмочку водочки, Пётр Фомич теперь крепко спит, да и нет у него здесь власти ещё.

   На давно потемневшем небосводе совершенно не виделось тучек, нам подмигивала чуть ли не полная желтолицая луна и у нас пусть немножечко, но получалось что-то видеть, да хоть как-то объезжать вездесущие здесь колдобины. Так получается, что изба Прасковьи стояла далеко за деревней и дорога к ней была не то чтоб плохая, а совершенно никакущая, шла петляя через лес, а местами так её и вообще не найти. Мы плутали больше часа в отбрасываемых высоченными деревьями тенях,и, памятуя о тех самых разбойниках, по словам жандармов промышляющих здесь по ночам, оба дуэльных пистолета я держала под рукой, и очень надеялась, что мне не доведётся ими воспользоваться.

   – Ну вот наконец-то и добрались, – к всеобщей радости сказал Семён, останавливая лошадей у кособоких деревянных ворот. Спрыгнув с телеги, он принялся громко тарабанить в раскачивающуюся на подгнивших столбиках калитку.

   — Ну кто там? - не так чтоб сразу, отозвался несколько испуганный женский голос.

   – Отворяй, Прасковья! – закричал Семён. – Барина к тебе, Фому Фомича, привёз!

   – Ой, Господи! – с этим её возгласом заскрипели ворота. - Слышала уж, что на дуэли он раненый. Заводите лошадей, да поскорей уже...

   – Пошли уж, милые, – повёл их Семён.

   – А это кто с ним? - в свете лучины вопроcительно посмотрела она на нас, когда мы проезжали мимо.

   – Так барышня наша, Варвара Николаевна, что Φома Фoмич недавно из городу привезли,и Праська, девка дворовая, знаешь ведь её, поди?

   — Ну, заезжайте! Заезжайте... – торопила она, зашагав рядом с подводой. Коснулась выглядывающей из-под одеяла руки Φомы Фомича, а потом и его обеих щёк. – Тяжёл барин! – негромко вырвалось у неё. - К самому крыльцу уж лошадок подводи, - сказала Семёну.

   Проведя их ещё пару шагов, он останoвился,и я первой слезла с телеги.

   – И куды ж мне барина покласть? На лавке-то ему несподручно будет, а барской кровати у меня и не имеется. Сама же на печи сплю...

– похоже, изучающе на меня глядя, развела Прасковья руками, лучина уже догорела да потухла и я совсем не видела её лица.

   – Давай уж вместе посмотрим, куда Фому Фомича положить, - ступила я на крыльцо. – В дом-то пустишь?

   – Проходите, барышня... - повела она рукой,и недолго думая, я толкнула скрипучую дверцу.

   Это была самая обычная деревенская изба. На деревянном столе слабо горела свеча, выхватывая из темноты коричнево-жёлтые бревенчатые стены с развешенными на них пучками высушенңых трав. Зайдя следом за мной, Прасковья зажгла от свечи новую лучину, и в ярко разгоревшемся огоньке я разглядела пару накрытых лоскутными одеялами лавок, побеленную русскую печь, ряд плотно заставленных горшочками полок и три кривых табурета. Ну где тут Фому Фомича положить? В расстройстве топнула ногой... И тут меня осенило!

   – А на пол Фому Φомича покладём! – уже специально с силой топнула. Обычно в деревенских избах полы земляные, здесь же деревянные, свежесбитые.