При этом независимость от необходимости (не "познанная необходимость" Гегеля, а НЕЗАВИСИМОСТЬ от необходимости) не может быть связана для Шопенгауэра просто с проявлением воли, направленным вовне (волей как "волей-явлением"). Она связана с абсолютностью воли, направленной сразу и вовне, и внутрь себя — повсюду. То есть с волей как "волей-сущностью".
Животное на это не способно. Оно может направить волю вовне, но подлинной свободы достигнуть не может. Ибо животное принадлежит только природе. В природе есть только необходимость. Значит, животное находится в сфере необходимости, которой и подчиняется. Свобода же обитает в благодати. Но как тогда она может обнаружиться в явлении?
По Шопенгауэру, она может обнаружиться, только когда "воля-сущность" (дух) вступает в противоречие с "волей-явлением" (телом). И отрицая последнее, уничтожает тело как свое проявление. Самоубийство тем самым для Шопенгауэра (конечно, не любое самоубийство, а добровольная смерть, вызванная крайним пределом аскетизма) представляет собой единственное проявление абсолютности воли. А значит, и единственное, что позволяет обрести свободу и благость. Такое отношение к самоубийству заслуженно закрепило за Шопенгауэром не только славу "величайшего пессимиста" и певца самоубийства, но и статус первого теоретика так называемой "воли к смерти".
Именно в связи с этим особо буйствовал двойник и оппонент Шопенгауэра Фридрих Ницше. Мол, какая смерть?! "Над жизнью нет судьи" — и так далее… Но жизнь, над которой нет судьи, жизнь как отрицание справедливости, — это феномен, восславление которого, по сути, подтверждает, а не опровергает правоту Шопенгауэра. Так что отношения Ницше с Шопенгауэром (а также Ницше с Вагнером) отнюдь нельзя назвать тривиально антагонистическими.
Танатос — это и есть воля к смерти… Тема эта разобрана уже не только в том, что касается человека. Проанализировано, что такое "контуры смерти" и "точки смерти" в разного рода сверхсложных системах. Введен термин "программа самоликвидации". Самопрограммирующиеся сверхсложные системы изучены и с точки зрения возможности их побуждения к "программированию на самоликвидацию".
Обсужден, причем подробно, феномен так называемых "превращенных форм". Это философское обсуждение (блистательно осуществленное, например, советским философом Мерабом Мамардашвили) было впоследствии переведено на язык теоретической биологии и общесистемный язык. Этим пользуются медики, обсуждающие ряд заболеваний (системная красная волчанка и так далее). И зачем притворяться, что все это не доведено до комплекса технологий? Да, эти комплексы технологий не продаются на "Горбушке" и не находятся в открытом доступе. Ну и что?
Совершенно очевидно, что уже сейчас обиходными являются понятия "суицидальные группы", "суицидальные секты" и так далее. А лет через двадцать к самопрограммированию на смерть будут побуждать сверхсложные компьютерные системы. Да и сейчас есть специалисты, которые далеко продвинулись в этой, пока еще достаточно закрытой, размытой и проблематичной сфере.
Словом, Танатос — это на современном Западе уже не только наука, но и технологии. Восток же занимается технологиями Танатоса, в соответствии со своей интеллектуальной и культурной спецификой, тысячелетиями. И достаточно далеко в них продвинулся.
А теперь вопрос на засыпку: если можно так запрограммировать систему… А также личность… А также группу… То почему нельзя так запрограммировать более крупное сообщество (народ, нацию, цивилизацию)?
Почему нельзя выявить тонкую структуру этого сообщества, его системные коды, его потенциалы сверхсложности? Почему нельзя, выявив, начать это самое "программирование Танатоса"? Или кто-то считает, что термин "социкультурные коды системы" — это тоже метафора?
Ракитов говорил о культурном ядре, но ядро — место, где содержатся эти самые коды. Если можно попасть в ядро и начать работать с кодами, то почему нельзя (если очень хочется) поработать с этими кодами так, чтобы актуализировался спящий потенциал Танатоса?
В каждой культуре, обладающей своим ядром, этот потенциал устроен по-разному. Ну, так и танатизируют их в соответствии с устройством конкретной культурной системы. А также в соответствии с общесистемными принципами.
Не может работа по актуальной политической теории стать одновременно пособием по проблеме Эроса и Танатоса. Да и не факт, что в условиях современной интеллектуальной войны так уж стоит все раскладывать до конца и по полочкам. Я так в этом абсолютно не уверен.
А для развития заявленной темы достаточно и приведенного выше. Ибо теоретические сведения необходимы мне здесь для того, чтобы раскрыть понятие "перестройка", и не более. Когда я захочу рассматривать вопрос Танатоса или превращенной формы в общетеоретическом плане, я буду писать принципиально другие сочинения.
Итак, я утверждаю следующее.
Во-первых, "перестройка" — это активизация внутрисистемного Танатоса.
Во-вторых, работа с внутрисистемным Танатосом (автономным потенциалом смерти системы) для кого-то уже является не искусством, а технологией. Или же гибридом искусства и технологии.
В-третьих, опыт работы с внутрисистемным Танатосом наращивается.
В-четвертых, нет никаких оснований считать, что этот опыт (а также новые разработки) не будут применены для активизации внутрисистемного Танатоса страны под названием Российская Федерация. Если такой опыт был применен успешно для активизации внутрисистемного Танатоса страны под названием СССР… Если его применение (и именно оно) называется "перестройка" (прошу не путать с периодом перемен, развитием, ускорением и прорывом), то почему невозможна "перестройка-2"? Конечно, с учетом новой специфики: степени повреждения культурного ядра, глобального контекста, особенностей имеющихся осевых функций и так далее.
В-пятых, если тогда "перестройку" (как отрицание развития) осуществляли под маской развития, если за все эти годы "перестройку" как "Танатос периода перемен" так и не рассмотрели отдельно от "Эроса периода перемен" (развития, ускорения и прорыва), — то почему сейчас кто-то не может попробовать осуществить "перестройку-2" (новое отрицание развития) под маской развития-2?
Ну, и что делать? Отрицать идею развития? Бороться с головной болью методом отсечения головы? Это глупо. И кто-то, наверное, рассчитывает на то, что возобладает подобная глупость.
А в чем альтернатива? Бежать, очертя голову, за всем, что будет рекламировать себя в качестве Эроса, являясь на деле Танатосом ("То кости лязгают о кости" — Блок)? Уже добегались в конце 80-х годов…
Ну и что делать-то? Голову беречь, вот что!
Надо не только понять, но и ценностно ощутить отличие "перестройки" от развития (ускорения и так далее) как отличие Танатоса от Эроса. А пережив и поняв, вооружиться "датчиками скверны", способными уловить, где дух живой, а где мертвый, где развитие, а где "перестройка" как его антитеза. А к датчикам этим подключить сирену — чтобы она выла при первых отклонениях стрелки за "красную черту". И чтобы все и каждый поняли, что значит вой этой сирены. Да, каждый!
Нужны не внешние, а внутренние датчики (хотя хотелось бы, чтобы внешние тоже были). Если вы понимаете, чем одно отличается от другого, вас не "возьмут на хапок", не захватят врасплох, как в конце 80-х годов. Но и в пугливого стагнационщика, лепечущего "хочу Брежнева, чтобы не было Горбачева!", тоже не превратят.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯразвития — это выявление ряда смыслов, которые содержит в себе сама идея развития. Зачем нужно обсуждение развития?
Первая и основная цель — теоретически проработать возможность движения в векторе "ускорение — прорыв".
Вторая цель — не дать нашим противникам в руки тех карт, которые им так нужны. Не дать им низвести группу оппонентов "перестройки" к группе ретроградов, враждебных переменам. Если мы правильно задаем альтернативу между линией на ускорение и прорыв — и линией на "перестройку", то мы сумеем избежать этого капкана. А противникам нашим, повторяю, очень хочется, чтобы мы в него угодили.
