– А ревнивец не мог вернуться? – спросил Тарасов.
– Мог. Очень даже мог. И ты можешь обнаружить его следы. Барков намочил пол в прихожей, в зале, возможно, на кухне, преступник мог наступить в лужу ногой. Вода высохла, но след остался…
Пылевой след мог остаться невидимым, но в распоряжении Тарасова имелась нужная аппаратура. «Следокоп», «Статик», может, еще что-то. И места он определит, где преступник мог оставить следы рук, и потожировые выделения с трупа снимет, возможно, даже сможет выделить следы посторонней крови. Может, преступник сбил руки до крови, наказывая жертву.
Трупом занялся подоспевший судмедэксперт, оперативника Кауров нацелил на опрос соседей потерпевшего. И снова вернулся к Елене Барковой, которая сидела в «Мазде» и потягивала коньячок из маленькой бутылки.
– Знаю, что помешаю, заранее прошу прощения, – подсаживаясь к ней, начал Кауров.
– Это Дашка, из-за нее все.
– Кто такая Дашка? – спросил он, с невольной завистью глянув на бутылочку.
– С Валентином работает. Сначала за отцом его бегала, потом на него переключилась.
– За его отцом?
– У отца риелторская фирма, «Твой дом» называется, может, слышали? И Валентин там работает… работал… И Дашка… Вчера у них день рождения фирмы был, пятнадцать лет. Зал в ресторане заказали.
– А вы были у мамы?
– А я как чувствовала! – всплеснула руками Баркова.
– А у мамы что делали? Где мама живет?
– В Тамбове, всю ночь ехала… А что я там делала? Поссорились мы с Валентином, он у меня с характером… И я такая же…
– Значит, Даша?
– Отца в могилу свела, за сына взялась.
– Отца свела в могилу?
– Василий Михайлович в прошлом году умер, инфаркт. Шестьдесят восемь лет, возраст.
– А Валентину сколько?
– Двадцать восемь… Василию Михайловичу сорок уже было, когда он родился, и Ольге Дмитриевне было не меньше. Василий Михайлович как-то проговорился… – Баркова тихонько щелкнула пальцем по горлу и приложилась к бутылке. Сделав глоток, продолжила: – Про искусственное оплодотворение говорил. Потом просил, чтобы я Валентину не говорила. Ну я-то, конечно, молчала…
– У Даши был роман с Василием Михайловичем?
– Да как роман… Ольга Дмитриевна года три как умерла, горевал он очень, но Дашка настырная. Точно не скажу, но что-то у них было… И с Валентином было!.. Баба она красивая, муж знает, что гулящая, а разводиться не хочет. Да и зачем ему? Он же дальнобой, одна семья здесь, а другая там…
– Муж ее сейчас где?
– Я откуда знаю! Я что, бегаю за ним?
Кауров и сам бы мог заняться подозрительной Дашей и ее мужем, но ему нужно описывать место происшествия, а это процесс долгий, настолько же творческий, насколько и трудоемкий. Некогда ему гоняться за подозреваемыми, да и ни к чему, когда есть уголовный розыск.
Глава 5
Пятница, 20 мая, 16 часов 35 минут
Взгляд умный, черты лица мягкие, но мужчина делал все возможное, чтобы убить в себе признаки интеллекта. И старался казаться грубым. Грозно хмурил брови, делая стеклянные глаза, играл желваками, агрессивно выдвигая вперед нижнюю челюсть. И одежда у него в жестком стиле, кожаная косуха, футболка с черепами, джинсы милитари, ботинки с тупым твердым носком. Неудивительно, что на допрос его доставили в наручниках.
Кауров ждал встречи с гражданином Черепановым, пока оформляли привод, внес в протокол допроса паспортные данные. И продолжал заполнять «шапку», когда задержанного усадили за приставной стол.
– Зря стараешься, начальник! Пока не будет адвоката, я и слова не скажу!
– Когда будет адвокат? – спокойно, не поднимая глаз, спросил Кауров.
– Я откуда знаю? Я еще не обращался.
– Тогда завтра будет. Или послезавтра. За это время след остынет, и мы уже никогда не сможем взять настоящего убийцу, – с самым серьезным видом проговорил Кауров.
– А есть след настоящего убийцы? – Черепанов сверлил следователя взглядом, не зная, верить ему или нет.
– Ты избил Баркова, разбил ему нос, и на этом остановился, так я понимаю?
– Не бил я никого!
– А ссадины на кулаках?
– Да в стену молотил.
– Экспертиза подтвердит, что вы, гражданин Черепанов, избивали Баркова. – И что вы находились в его доме.
Кауров перешел на официальный тон, и это подействовало. Черепанов подобрался, расправил плечи, но голова опустилась вниз – под тяжестью вины.
– Также есть показания свидетелей, которые видели, как вы сажали Дарью Черепанову в свой фургон… – добивал его Кауров. – Опять же, отпечатки ваших пальцев на месте преступления.
Он не лгал, собака вывела кинолога к месту, где находился грузовой автомобиль с длинным фургоном. Оперативники разыскали людей, которые видели мужчину и женщину, по описаниями походивших на Николая и Дарью Черепановых. Да и сама Дарья не отрицала, что гостила вчера у Баркова. Криминалистам удалось снять отпечатки пальцев, принадлежащие Черепанову, официального заключения экспертизы пока нет, но сравнительный анализ уже проведен, результат зафиксирован.
– Ну, хорошо, я был у Баркова, я бил ему морду!.. – резко подняв голову, признался Черепанов. – Но я его не убивал!
– Били вы его жестоко.
– Но до первой крови, не больше!
– Из носа кровь пошла?
– Из носа.
– И вы остановились?
– Сказал, если еще раз к Дашке сунется, я его убью!..
– Барков умылся, открыл бутылку пива… – пристально глядя на Черепанова, медленно проговорил Кауров. – Вы видели, как он пил пиво?
– Не видел!.. Не пил он пиво, когда мы уходили!
– Вы забрали жену, ушли и больше не возвращались?
– Больше не возвращался!
– Ваша жена может это подтвердить?
– Конечно, может!.. Я же на «Мане» своей подъехал, у меня там спальник, отъехали чуть-чуть… Если честно, была у меня мысль вернуться, еще раз по сопатке этому козлу врезать! Но Дашка на меня как набросится… Прямо там, в спальнике, ну, это… Я после этого даже не размяк, растаял…
– А далеко отъехали?
– Да нет, не очень.
– Может, видели, кто в дом к Баркову заходил?
– Нет, не видел.
– Я так понимаю, Барков свою собаку на привязи оставил.
– Ну да, она там в клетке куковала. А выпускал ее Барков или нет, я не знаю. Я обратно не возвращался.
– Тогда кто к нему заходил?
– Да не знаю я!
– Вы калитку за собой запирали, дверь?
– Закрывал, но не запирал, а зачем?
– Может, на улице что-то подозрительное видели?
– Да не помню… Хотя… – Черепанов задумался.
– Что такое? – пронзил задержанного взглядом Кауров.
– Мужик там в темноте какой-то стоял.
– Где там?
– На дороге. Мы вправо свернули, а он там слева стоял. За дорогой. В темноте. Фонари почти везде светили, а над ним темно. – От волнения кадык Черепанова двигался, как живая мышь в глотке питона.
– Даша видела этого человека?
– Не знаю… Я и сам на него внимания не обратил, то есть увидел, но только сейчас вспомнил…
– Не обратили внимания… – в раздумье растягивая слова, повторил Кауров.
Черепанов ворвался в дом, избил хозяина, одно это уже уголовное преступление, а стоящий на дороге мужчина – потенциальный свидетель, который мог дать против него показания. А он – не обратил внимания. Как минимум нелогично.
– Я же не думал, что мне оправдываться придется, – правильно понял Черепанов. – Что я такого сделал? Ну, морду набил!.. Да и в запале я был!
– А человек был?
– Ну да.
– Подозрительный.
– Я не говорил, что подозрительный.
– И никто не говорил. И никто не видел, как этот человек заходил в дом к Баркову. А вас видели.
– И что? – запаниковал Черепанов.
– И что… – мрачно усмехнулся Кауров.
В таких случаях Евграфов предлагал чистосердечное признание в обмен на состояние аффекта, но это нечестно. Прежде всего перед законом. Черепанов избивал Каурова в состоянии сильного душевного волнения, с этим трудно спорить. Но если он вернулся и добил потерпевшего, это уже другое. Это уже хладнокровный расчет, пусть и на горячую голову. Это уже умышленное убийство со всем отсюда вытекающим. А нанести мощный точечный удар Черепанов мог, мужчина он физически крепкий, избиение Баркова это подтверждает.