Чтобы не удивляться столь долгому стоянию у города, надо представлять сам город в то время. По данным археологии город Искоростень был расположен по обоим берегам р. Уж (приток р. Припять). Состоял из 4-х городищ. Наибольшее (площадь около 9 га) овальное городище находилось на левом берегу реки, а три других (в зоне визуальной видимости) занимали правобережные высоты. "Град" обнесен валом, перед которым, где это было возможно, выкапывали рвы, заполняли их водой и устанавливали в них заостренный дубовый частокол. Бревна частокола длиной 8-10 м с обеих сторон укреплены камнями, перемешанными с глиной и песком. Во внутренней стороне каменная кладка достигала 5–6 м высоты и 2 м ширины, по которой перемещались воины защитники, для которых в верхней части частокола создавали щели-бойницы. В каменной кладке внутренней стороны были сделаны рубленые из дуба клети для боевых и пищевых припасов, а также для отдыха воинов. Длина таких оборонительных сооружений, которые защищали город с востока, достигала нескольких км, а с запада надежной защитой была река. Исходя из археологических данных, общая площадь старинного Искоростеня была не меньше площади Киева X века. Городище № 1, или "Замчище", "Замковая гора" — почти 30-метровая гранитная скала на естественном скальном основании с почти отвесными склонами на правом берегу реки Уж. Было окружено двойным валом высотой 2.5–4 м. С востока было болото, с севера переток Вильшанка, которые между собой были соединены искусственно выкопанным рвом шириной 5–6 м. Княжеский терем, который стоял в центре городища, окружал еще один вал, укрепленный частоколом. На расстоянии 1.3–1.5 км от первого городища, в урочище между улицей Шатрищанской и правым берегом р. Уж, расположено городище № 2. Исходя из находок на городище № 2, можно утверждать, что жителями этого городища были простые ремесленники и земледельцы, которые проживали здесь постоянно. Городище № 3 расположено на высокой скале. С востока оно было окружено валом высотой до 3 м., перед которым был выкопан ров шириной 4 м и глубиной до 1.5 м. В находках остатки кузнечного производства, изделия из железа — ножи, напильники, пилы, булава, стрелы.
Вот такой город Ольга осаждала в течение года и в итоге сожгла. После этого “… все древлянские грады предались Ольге. И возложила на них дань тяжкую … Две части дани шли Киеву, а одна — Вышгороду.”
Относительно князя Мала в летописи тоже нет ничего: пойман ли, убит ли, бежал ли? Странно!
После разгрома древлянской земли Ольга приступила к устроительной деятельности. Вот только вновь и датировка этой деятельности, и ее территориальных размах (северо-запад Руси) не соответствуют реальностям. О дате 947 г. даже не приходится и говорить. Вся ее устроительная деятельность была после сожжения Искоростеня — не ранее 951 года. Аргументированные сомнения о размахе этой деятельности выражает А.С. Королев [11], ссылаясь на Н.И. Костомарова [12], Н.Н. Воронина [4], Н.Ф. Котляра [13] и И.Д. Беляева [3]. В работе [9] А.С. Королев написал: “ Вполне в духе устного предания вся деятельность Ольги по обустройству земли сведена к одной поездке и отнесена к одному году. Здесь проявилось стремление летописца упростить историю организации погостов, приписав всю реформу одному человеку — Ольге. Любопытно, что примерно так же, как и возникновение погостов повелением Ольги, летописец ранее попытался изобразить процесс подчинения славянских племен Киеву, как результат деятельности одного Вещего Олега, занявшей два-три года, хотя этот процесс растянулся не на одно столетие. Итак, великая податная, административная, хозяйственная и так далее реформа Ольгиперестала существовать. Остались устроительные мероприятия, произведенные княгиней в опустошенной Древлянской земле, — ее «уставы и уроки», то есть введение сборов с Древлянской земли …”.
Заметим, что Новгород (Великий на Волхове) был независим от Киева до 969 года, т. е. до смерти Ольги и княжения Владимира. Об этом убедительно написано в [20]. Поэтому там Ольге делать было нечего.
Главный аргумент сторонников этого летописного похода Ольги заключается в наличие на Псковщине огромного количества топонимов, связанных с ее именем (Ольгин ключ, Ольгина гора, Ольгин камень и т. д.). Но никто не может точно сказать, когда появились эти топонимы, возможно, что намного лет позже. В.М. Рычка [24] отмечает, что «не следует злоупотреблять глубинами народной памяти, безоговорочно соотнося ее мифологизированное наполнение с реальной историей. Легенда об "Ольгиной родине", частично вошедшая в Жития княгини XVI в., относится к циклу местных легенд более позднего времени, когда почитаемая православными славянами святая, равноапостольная княгиня Ольга стала героиней народных сказаний. Стремление местных книжников-историографов связать жизнь и деятельность княгини Ольги с историко-географическими реалиями своей земли прослеживается еще в древнерусском летописании… Очерчивая маршрут княгини Ольги от Деревьской земли Мстой к Новгороду, а затем Лугой к устью Наровы и Наровой к Чудскому и Псковскому озеру, Новгородский летописец стремился как бы освятить это пространство стопами равноапостольной (с XIII в.) княгини Ольги. Подобный литературный прием, как показал В.Н. Топоров, является типичным для жанра мифологизированных интинерариев [жанр латинской христианской литературы] …» Т. о., в настоящее время нет объективных данных, которые могли бы свидетельствовать, что “Ольгины” топонимы появились на Псковщине раньше формирования первых Житий княгини.
Следующий вопрос — вопрос крещения княгини Ольги. Начнем с сообщений, в которых содержатся сведения по теме крещения Ольги. Расположим такие сообщения в порядке хроники источников, а не записей в них.
В трактате Константина VII Багрянородного “О церемониях” [8], написанном в 956–959 гг., сообщается о визите Ольги в 957 г.: “Девятого сентября, в среду состоялся прием, во всем сходный с вышеописанными, по случаю прибытия Русской княгини Ольги. … Октября 18-го, в воскресенье, состоялся званый обед в Золотой палате, и сел царь с Руссами, и опять был дан другой обед в пентакувуклии св. Павла, и села государыня с багрянородными детьми ее, невесткою и княгинею, и дано было княгине 200 мил., племяннику ее 20 мил., священнику Григорию 8 мил., 16 приближенным женщинам ее по 12 мил., 18 рабыням ее по 6 мил., 22 апокрисиариям по 12 мил., 44 купцам по 6 мил. и двум переводчикам по 12 мил.” Сам параграф этого приема имеет заголовок “О приеме «Эльги Росены» 9 сентября, в среду, и 18 октября, в воскресенье”. Использование языческого имени Ольга (Эльга) свидетельствует о том, что для императора визитерша не является христианкой (имя, полученное при крещении, Елена). Отсутствие сообщений о крещении от Константина VII свидетельствует о том, что он в подобном мероприятии не участвовал (иначе об этом знал бы свет).
У Иоанна Скилицы (последняя четверть XI в.): “И жена некогда отправившегося в плавание против ромеев русского архонта, по имени Эльга, когда умер ее муж, приплыла в Константинополь. Крещенная и истинной вере оказавшая предпочтение, она после предпочтения (этого) высокой чести удостоенная вернулась домой”. Данный отрывок не позволяет указать более точное время визита. Автор поместил свое сообщение среди событий середины 50-х гг. X в. в период правления Константина VII, в частности после сообщения: “… Булчу стал вероотступником, возобновил набеги на империю и Германию, был пленен и казнен по приказу Оттона I в 955 г.” У Скилицы так же, как у Константина, указано языческое имя Ольга.
Это известие И. Скилицы повторили более поздние византийские хронисты XI–XII вв. — Георгий Кедрин и Иоанн Зонара.
В ПВЛ сообщается: “В лето 6463 (955 г). Иде Олга въ Грекы и приде к Цесарюграду … И крести ю цесарь с патриархом… Бе же имя ей наречено въ кресщении Олена, якоже и древняя цесарица, мати Великого Костянтина. И благослови ю патриархъ и отпусти ю …” Все летописные диалоги не учитываем, т. к. летописец не был свидетелем этих диалогов и представляет только собственные измышления. Однако он указывает на то, что в крещении Ольга получила имя Елена. И здесь среди русских летописей имеем расхождения. В Лаврентьевской летописи также под 955 годом сообщается, что княгиня Ольга посетила Константинополь, где приняла крещение под именем Елена. Но сказано, что крёстным отцом стал император Цимисхий. Так же записано в тексте НПЛ, тексте жития Ольги и в Степенной книге. Там тоже записан Цимисхий, но путаница еще и с датами. Это явная ошибка летописца, т. к. княгиня Ольга умерла до того, как Иоанн Цимисхий стал императором. В Ипатьевской летописи уже указан император Константин. Т. е. видим последующую коррекцию текста. На основании таких “сбоев” напрашивается вывод, что летописец не знал точно, какого императора поставить в крестные отцы.
