— А эти две деревеньки, да святится имя их, Белые Боги уберегли, укрыли от глаз злыдней!

Князь басурманский от Орды на запад, к родне бежал, атаман на север ушел — тут-то караванов не осталось грабить, а бояру свиристельского ордынцы, конечно, убили, а семью его всю в полон угнали. Прошла одна война, вторая. Свиристель уж не отстроился, а других городов на сотни верст нет. Тихо стало. Но где тихо — там нечисть! Только княжеский матарь с солдатами раз в год заезжал за копеешным оброком, так что бесовщины тут водилось немерено! Елена Сивушка места под колодцы отыскала, всю нечистую прогнала, а жителям с хозяйством подсобила — до того голова ясная! Кого портняжному делу научила, кого кузнечному. Привезла сюда инструменты, да не так на так, а заставила всех такие же инструменты самим делать: пилы, стамески, ножи. Целые коления на ее мудрости в Крапиве выросли. Старый род Крапивы ее свято почитает, как своего некровного предка. Целая льняная мануфактура, вон, на южной части выросла под ее глазом! Поныне на княжий двор платья поставляет.

— Вот почему ее так любят? А Александр — что же?

— И он у нас бывал! То-то на скрижаль попал. Из года в год до Елены гостил. Жители ему предлагали забесплатно сруб поставить, такому-то мудрецу. Это он две выселки в одну объединил. Он и жилы в горах высчитал.

— Как так? — удивился Амадей.

— А вот! — опять тряхнув чубом, энергично кивнул молодей. — Цифирь на цифирь сложил и говорит: там-то копайте — олово будет, а вон там — железо! Но сам в Крапиве так и не согласился. Всё он за Еленой приглядывал. Есть молва, что парочка эта даже женихаться собиралась в одну зиму. Да так и не сладились они на геройского наследника. Видно, что другая зазноба у Елены была.

Тут Сольвейг почему-то отвернулась, нахмурив взор.

— То-то же! Кабы не Великие Герои, светлая им память, так и жили б в бедности две скудные деревеньки. А может, и вымерли уже. Но вот дом-то Елены уж в ходе перестроек не уцелел.

Герои побросали вещи в большой светлице, состоящей из двух смежных комнат; восточное крыло второго этажа постоялого двора идеально подошло компании.

— Хы-хы-ы, — радостно плюхнулась Мелисса на чистую мягкую кровать. — Чур, я здесь сплю. Как же хорошо на перышках! Нас ведь покормят? Уж теперь Амадей не будет посудой спозаранку греметь!

— Недооцениваешь ты мою хозяйственность, Мелисса. Может, приказать тебе просыпаться с первой зарей, чтоб поняла, каково это завтраки готовить? — уязвленно предложил он.

— Попробуй, умник, без второго глаза останешься, — выхватив кинжал, пробурчала она в подушку. — И вообще, на твоих завтраках дуба дать можно, хозяйственник.

В комнату вошел Рэй, сообщив, что договорился с хозяином: скоро будут обед и баня! А к утру конюх переобует коней.

— Стоять! — подскочила Мелисса, когда Рэй направился в соседнюю большую комнату. Коротышка поднялась и, продолжая угрожающе поигрывать кинжалом, приблизилась. — Уж не хочешь ли ты, дорогой друг, сказать, что, пройдя полтыщи верст, мы свалим из этой чудесной деревеньки уже поутру?

— Не вижу смысла задерживаться, да и постой тут недешевый. Лучше отдохнем на границе Срединного края, в одном из северных городов.

— Ты че, соколий? — по-бандитски зыркнула Мелисса, сверкнув кинжалом. — Тоже без глаза захотел остаться?

Рэй опасливо отступил.

— Или, может, тебе что другое проткнуть? Хочешь остаться здесь на лечение, так я устрою — сразу и смысл появится.

Амадей усмехнулся:

— Бойся ее. Кажется, она не шутит.

— Рэй, — приблизилась Настя, взяв его за руку. — Я понимаю твое стремление. Но все мы очень устали. Пара дней ничего не решит.

— И ты туда же?

— Ой-ой, а глазик-то как разболелся! — театрально закурлыкал Амадей, откинувшись на кровать. ― Вот бы отдохнуть денек-другой в каком-нибудь теплом, спокойном месте.

— Ладно, ладно! Раскудахтались. Скажу, чтобы пока не подковывали лошадей на дорогу.

— Кстати, о верховых, — бойко поднялся Амадей. — Идти пешком через весь Срединный край — несерьезная затея. В городах, конечно, выбор больше, но и цены будут повыше. Сколько у нас денег?

Герои посчитали сбережения.

— Хватит на двух лошадей в полном снаряжении, — кивнула Настя. — Но зимняя одежда и фураж влетят в копеечку. Похоже, с Литанией и правда придется попрощаться.

— Еще нужны сани или телега. Больше снаряжения и провизии — больше шансов на выживание. Но сани, конечно, потребуют отдельную тяговую силу, так что добавляйте еще одну кобылу.

— А тяговые, кстати, дороже, чем рысаки.

— Ладно, об этом еще подумаем, — укладывая рюкзак на кровать, ответил Рэй. — Пойдемте есть.

Богатый стол, накрытый путешественникам, обескураживал так, что даже Мелисса поинтересовалась, сколько это всё стоит.

— Ну-с? — усевшись и подняв кружку медовухи, начал Амадей. Он вопросительно взглянул на Рэя, безмолвно требуя обоснования поднятого тоста.

— М-м, за Светлых Богов? — тоже поднимая дубовую чарку, предложил он.

— Душнила! — воскликнула Мелисса. — Знаете что? К чертям этих богов. Когда они нам помогали? За героев! Прошлых и будущих!

Рога весело ударили друг о друга! Едва товарищи пригубили напиток, как Зосим — светловолосый бородатый корчмарь — подбежал к столу с криком:

— А ну стоять, шельма! За героев пьете, значит?!

После чего немедля смылся куда-то во внутренние помещения первого этажа, оставив гостей в тревожном недоумении; Настя и Мелисса даже опустили руки на оружие. Вернулся корчмарь очень скоро, да с таким же полным рогом в руках!

— Вот вы какие, значит! — недовольно оглядел он каждого. — Негоже за покровителей без хозяина пить. А ну! — поднял он тост, и рога вновь стукнулись друг о друга, расплескивая по столу ароматный мед.

Не допили гости и первый подход, как явилась молодая жена Зосима и тоже пристрастно поинтересовалась значением поднятых кружек. Где такое видано, однако та запрещала корчмарю пить! И только кружки меда, поднятые за покровителей деревни, не могли попасть под запрет.

Герои рассмеялись, приступив к трапезе.

— Это же икра, — завороженно прошептала Мелисса, когда жена, вдобавок к прочим угощениям, поставила на стол целую торбу красной икры!

— Мы точно расплатимся? — украдкой шепнула Настя.

Но оказалось, что в Княжестве цену имеет лишь белая икра — щучья, именно эта украшает барские столы, а вот севрюжный и лососевый помет даже в холопском сословии не шибко ценится. Об этом также говорили жареная пеструшка и копченая стерлядь, выставленные на дубовом столе.

— Та-ак, судари! — опять возник перед столом Зосим. — Моченые яблоки кому, значит?!

Рэй указал, что угощение следует поставить на другой край стола, подле Сольвейг. Та глянула на стрелка исподлобья, сдерживая улыбку на краешках губ, и уже через минуту почтила вниманием золотистые, сладкие плоды в широком чугунке.

Пир продолжался до вечера.

— Ну нет, друзья мои, — пересчитывая монеты, заключил Рэй. — Не видать нам лошадей, если так пойдет. Девять алтынов за один ужин — это баснословный перебор.

— То был обед, — валяясь на кровати в соседней комнате, сказала Мелисса.

— Ага, размечталась. Больше никаких трат сегодня.

— А чего ты хотел? — откинувшись в кресле-качалке, по-стариковски произнес Амадей. — Пять голодных героев поди прокорми. Понимаю, многие наши товарищи отреклись от долга. Каких там чудищ по лесам гонять, с таким-то животом.

В дверь постучала благоверная Зосима, сообщив, что баня для гостей готова.

— Парни в первый жар? Или девчонкам уступим? — спросил Амадей.

— Идите вперед, я бы немного отдохнула после стола, — ответила Настя, расстегивая ремень с ножнами.

Тут Сольвейг явилась откуда не ждали, объявив уже знакомую фразу:

— Я пойду с Рэем, — после чего незаметно мотнула головой на дверь.

Тот, предчувствуя разговор, согласился, и пара отправилась на подворье.