- Пи…
Положив котомку на колени, старик поспешно развязал узелок, выудил из сумы кожаную флягу, которую поутру наполнил родниковой водой, столь холодной, что один глоток сводил скулы. Приложив флягу к губам израненного воя, странник приподнял вихрастую голову незнакомца, желая помочь напиться. Стоило первым каплям родниковой воды коснуться рассохшихся губ, раненный со свистом втянул в себя воздух и надрывно закашлял, выплёскивая живительную влагу вместе с кровяными сгустками.
- Ах ты! – путник сжал кулак, но тут же одёрнул себя, мысленно коря за поспешную горячесть. Конечно, вода была ценна, но жизнь воина куда важнее, по крайней мере до того момента, когда тот успеет поведать о случившейся бойне.
- Пи… пи-ить…
Раненый вцепился мёртвой хваткой в крепкую руку старика. В его распахнутых глазах уже не было мольбы, в них ворочалась голодная бездна, требующая утолить совсем иную жажду. Но путник смотрел не на искажённое муками лицо незнакомца. Его взгляд был прикован к обнажённому плечу ратника, на котором красовался выжженный рисунок волчьей лапы. У старика была точно такая же, но медвежья. Вот значит, какой отряд полёг в лесной глуши. Но кто в таком случае сумел не то, чтобы одолеть их, а вообще посмел бросить вызов?
Плотно сжав губы, путник поднял взгляд и встретился с ярко жёлтыми глазами волчицы, вой которой прекратился довольно давно и больше не повторялся. Зверь смотрел пристально с пониманием, будто ведал о том, что просить израненный человек.
- Подойди, - старик поманил спутницу рукой.
Та покорно подбежала к нему и склонила голову, будто винясь за недавнее непослушание. Проведя свободной рукой по белоснежной шерсти, пальцы старика оставили за собой кровавые борозды.
- Чтобы дать жизнь, её нужно забрать…
Волчица прислушалась к словам человека, но осталась на месте.
- Пи-и…
Старик недовольно глянул на умирающего гридня, затем схватил загривок дёрнувшегося зверя, ловко вырвал нож из ножен на поясе, и выверенным движением полоснул по горлу вздрогнувшей волчице. Из разреза хлынула кровь. Удерживая содрогающееся тело волка, странник направил поток в раскрытые уста раненного. Лежащий на траве воин, захрипел, распахнув рот столь широко, сколько смог. Едва не захлёбываясь, он с жадностью глотал живительную влагу. Старец видел, что взгляд умирающего проясняется, бледная кожа лица покрывается едва заметным румянцем. Кровь была не так важная, как жизненная сила, которую бывшая спутница отдала без остатка.
От подлеска послышался протяжный вой. Путник от неожиданности вздрогнул, и остатки крови полились мимо распахнутого рта, расплескавшись в изуродованное лицо одной из отрубленных голов. Старик не заметил этого. Откинув бездыханное тело зверя, он поднялся на ноги и, взяв в руку посох, воскликнул:
- Пожаловали на пир?
Волки молча вышли на открытое пространство. Впереди всех шёл матёрый вожак, имевший вместо правого уха куцый огрызок. Зверь зло смотрел на человека. Путник огляделся. Хищники окружили место бойни со всех сторон. Их тут было сотни две, если не три. С уважением посмотрев на бездыханное тело альбиноса, странник хмыкнул и возгласил:
- Так пируйте же!
Волки словно только и ждали его команды. Утробно рыча, покусывая слишком ретивых собратьев, они кинулись к свежему мясу, вгрызаясь в истерзанную плоть мертвецов и хрустя костями. К пиршеству не присоединился лишь вожак, который зло посмотрел на человека жёлтыми глазами павшей волчицы и отступил в лес.
Не беспокоясь о своей безопасности, старец присел к приходящему в себя ратнику, раны которого затягивались на глазах.
- Что это? - но отвлёкся на чавканье, раздававшееся под ногами.
Звери не должны были успеть сюда добраться, да и не сунулись бы к человеку, носившему на правом плече выжженный на руке рисунок медвежьей лапы. Кто же в таком случае чавкает?
Старец поискал взглядом, но не сразу заприметил отрубленную голову, которая медленно слизывала с травинок расплескавшуюся кровь волчицы. Единственно оставшийся глаз испуганно взглянул на живого, который явно собирался ему помешать.
Странник хмыкнул:
- Сейчас разберёмся, что тут произошло.
С этими словами он подхватил голову за слипшиеся волосы и, коснувшись чародейского дара, взгляну в единственный глаз мертвеца, который тут же покрылся налётом инея.
***
- Рухлядь, говоришь? Это не рухлядь, совсем не рухлядь.
Пробираясь к открытому в полу люку, майор то и дело хмыкал и цокал языком. Если бы не вынужденная спешка, он надолго бы задержался в это сарайчике, соломенная крыша которого была раскурочена попаданием снаряда, разорвавшегося отчего-то в подполе, а не в самом сарае.
Хотя, чему тут удивляться?
Книга 1. Хозяйка морока. Часть 5-6
- Рухлядь, говоришь? Это не рухлядь, совсем не рухлядь.
Пробираясь к открытому в полу люку, майор то и дело хмыкал и цокал языком. Если бы не вынужденная спешка, он надолго бы задержался в это сарайчике, соломенная крыша которого была раскурочена попаданием снаряда, разорвавшегося отчего-то в подполе, а не в самом сарае.
Хотя, чему тут удивляться?
Нужно будет отметить это место на планшете и обязательно сюда вернуться, чтобы без спешки изучить доски с рунами и кривыми надписями, перемешанными с рисунками перевёрнутых звезд и ухмыляющихся козлов.
Разбросанная по полу утварь самоотверженно бросалась в ноги, пытаясь замедлить ход незваного гостя, но тут же отлетала в груду остальных вещей. Множество цепей и кандалов, зазубренных серпов и ножей, окровавленных тряпок и почерневших от времени свитков, свидетельствовали о том, что это место неспроста было выбрано для устройства ловушки. Скорее всего, чернокнижник приманил солдат в своё тайное логово, а не создал тайник в спешке, под носом у бойцов.
- У тебя там всё нормально?
Приглушённый голос капитана заставил майора отвлечься от созерцания случайно найденного богатства. Он обязательно вернётся сюда, а сейчас нужно заняться делом.
- Иду-иду.
Он собрался спуститься к напарнику, когда взгляд скользнул по запылённой доске, лежащей на пробитом донышке перевёрнутого ведра. Точнее не на саму доску, а на того, кто смотрел на человека сквозь толщу пыли и неразборчивые закорючки на дереве. Майор не мог прочитать текст, но догадывался о его примерном смысле.
- Вот те раз, - пальцы сомкнулись на рукояти пистолета с особыми патронами.
Глаза наблюдателя, запертого витиеватыми письменами, сузились и тут же увеличились, будто он разбежался и врезался в преграду. Испещрённая закорючками доска подпрыгнула и слетела с ведра на пол. Пальцы майора не дали ей упасть. Мимолётным движением подхватив нежданную находку, он поднял её своему лицу. Запертое в доске существо бесновалось. Командир видел только налитые злостью глаза, тело неведомой твари было за гранью видимости.
- Как подобное могло оказаться в этом захолустье? Кто оставил столь ценную и опасную доску в разрушенном сарае?
Ответов не было.
Понимая, что не может взять находку с собой в подвал – неизвестно, как запертая тварь поведёт себя рядом с остатками Буки, - майор решил захватить доску на обратном пути. С большой неохотой он выпустил похолодевшее дерево из пальцев, и аккуратно положил находку на пол, тут же услышал недовольный голос капитана:
- Ты где пропал?
- Сейчас спущусь, - майор с досадой сжал кулак, в который ещё ощущал на себе холод, рождённый миром за Кромкой. - Занеси потом координаты этого места на карту.
- Зачем?
- Затем, что так нужно.
Он скользнул в проём в полу и очутился в темноте. Тусклый свет налобного фонаря капитана осветил деревянные ступени лестницы, по которым поспешно спустился майор, желавший поскорее вернуться к находке.
- Там осторожнее, кладка держится на добром слове. Я провалился. Хотя, не провались – угодил бы в пасть этой твари.
