Диво-дивно!

- Никого не видели?

- Нет, всё тихо, тепловизоры ничего не показывают.

- Хорошо, продолжайте наблюдение.

Он быстро спустился вниз, размышляя над тем, как рыжеволосой девочке, стоявшей на прежнем месте и теребившей ободранные полы лёгкого платьишке, удалось пройти не замеченной.

- Присядь к нам, обогрейся.

- Ты голодная?

- Очень…

Её усадили к тусклому огню, накинули на плечи тяжёлый бушлат, всучили в одну руку жестяную кружку с горячим чаем, в другую ложку, на колени положили дощечку и поставили сверху наполовину съеденную банку тушёнки, от которой шёл дурманящий аромат. Запах мяса ничуть не трогал гостью, чувствующую, как кровь пульсирует в людских телах. Она сделала неловкий глоток и отложила ложку, но всем казалось, что девочка успела наесться и попить. Подняв голову, навья робко прощебетала затравленным голоском, обращаясь к лейтенанту:

- Вы поможете мне?

- Откуда ты?

- Я живу тут недалеко. Отведёте меня к маме и папе?

- Идём, - офицер поднялся и кивнул сержанту. – За старшего.

Конечно, он не должен был покидать своё подразделение, но присутствие навьей влияло на людей, дурманя сознание. Они шли молча. Жавшиеся к огню солдаты не смотрели им в след, сразу позабыв и о девочке и о лейтенанте, который сейчас, должно быть, улёгся спать на своём месте. А если бы посмотрели, то обратили бы внимание, по снегу ведёт лишь одна вереница следов – мужская.

Призрачный майор шёл за ними следом.

- Далеко ещё?

- Почти пришли.

Лейтенанту казалось, что они прошли несколько улиц с сожжёнными и разрушенными домами, когда как они всего лишь свернули за угол и пошли мимо дремавшего БТРа.

- Тут мой дом.

Навья указала на вход в сарай, но капитал видел дверь жилого дома.

- Вот и славно! Я пошёл.

Лейтенант вознамерился вернуться к своим, хотя он отметил, что слабо помнит, где и куда надо повернуть и вряд ли сам найдёт дорогу назад.

- Отведай чая, в благодарность за помощь.

- Хорошо.

Офицер не удивился, что ребенок начал разговаривать с ним на «ты». Он покорно кивнул и вошёл в сарай, видя перед собой комнату, захламлённую всяческой полезной утварью.

- Обожди, я сейчас.

Лейтенант покорно замер на месте, а девочка сиганула в раскрытый люк подвала. Снизу до офицера донеслись неразборчивое бормотание:

- Бука, а Бука, ты голоден?

- Я всегда голоден, - послышался в ответ басовый рокот.

- Хочешь, я тебя накормлю.

- Хочу…

- Там наверху много мяса, как ты любишь.

- Много?

- Да, я привела их для тебя.

- Для меня?

- Да, только для тебя.

- А тот живой, что стоит над головой. Я слышу, как в его венах пульсирует кровь. Я желаю выпить его.

- Нет, он мой, - девочка топнула ножкой. - Бука, а Бука…

- А?

- Пойдёшь есть?

Но навья не дождалась ответа. Вместо него с улицы послышались крики и беспорядочная стрельба. Коря тварь за поспешность, она взлетела по лестнице и, схватив за рукав покорно ждущего живого, потянула его за собой.

- Идём. Вот тут береги голову.

Лейтенант пригнулся, думая, что перешагивает порог светлицы, когда на самом деле спускался по лестнице в подвал. Офицер видел перед собой уютную горницу, в углу стоял стол с чайным сервизом: большим чайником, от которого шёл пар, и чашечками на блюдцах.

- Уютно у вас тут, - он огляделся, дивясь убранству. – Ничего, скоро мирная жизнь начнётся, все заживём.

- Пожалуй к столу.

Они уселись, смотря друг на друга.

- Жаль не захватил с собой конфет, - гость почесал затылок.

- Ничего страшного, подай мне чайник.

По голосу девочки майор понимал, что навья сильно волнуется. Это была кульминация всего вечера. Он попытался подойти к навьей, но полоска лунного света и на этот раз сковала его движения, не позволяя сделать и шагу. Призрачный кудесник не видел морока, в котором пребывал офицер. Для незримого наблюдателя навья с лейтенантом сидели с разных стороной от скелета девочки. Плутовка указывала на свой череп, прося живого подать ей его.

- Вот значит, что! - басовый рокот мгновенно развеял морок.

Удивлённый лейтенант попытался обернуться, но тёмная массивная тень уже окутала его голову. Резким движением Бука обезглавил живого и, отшвырнув голову, затем тело, навис над сжавшейся девчонкой.

- Надурить меня вздумала! Сбежать решила.

В этот момент с улицы раздался усиливающийся свист, который в начале раздвоился, затем утроился. Земля вздрогнула. Призрачный майор попытался вырваться из лунного свечения, но не успел.

Морок сгинул, словно прилив, выплеснувший задыхающегося майора на зыбкий берег реальности.

***

- Ты уверен, что нам сюда? – старик с недоверием посмотрел на серую спину бегущего впереди волка, едва различимого в наступавших сумерках.

Снующий меж деревьев зверь огрызнулся и, выглянув из-за куста, недовольно просипел человеческим голосом:

- Мой нос говорит, что следы девчонки ведут именно сюда.

Вслушиваясь в шум рокочущей реки, сморщившийся ведун, раздвинул листву и с прищуром посмотрел на водяную мельницу, старую и, судя по сгнившим замшелым брёвнам, давно заброшенную. Не укрылся от его взгляда и пролом в стене на третьем этаже. Почерневшие брёвна лежали так, словно нечто огромное разбежалось по перекинутому через плотину мостику и врезалось в стену, проломив брёвна массивной тушей. Скрежещущий скрип, перекрывавший шум бурлящей воды, нещадно терзал уши. Перехлёстывающаяся через плотину вода, трепала и без того расхлябанное колесо, часть лопастей которого изрядно прогнили или вовсе отсутствовали. Где-то в недрах тёмного строения поскрипывали жернова, рождая в груди пульсирующий приступ смутной тревоги. Оттуда же доносился едва различимый шум капающей воды, столь тоскливый, что сердце сжималось каждый раз, когда уши улавливали этот прерывистый отзвук, заглушаемый скрежетом колеса и бурлением воды.

Таясь в подлеске, старик с недоверием осмотрел хлипкий мостик, перекинутый над плотиной и ведущей к мельнице – трехэтажному покосившемуся дому, стоящему на толстых сваях, торчащих из воды и укутанных порослью камыша. Хмыкнув, ведун перевёл взгляд на спокойную глад, в которой растворялся поток. Укрытое ряской озерцо растекалось по заливному лугу, поглотив чахлые деревца, и превращалось в вязкое болото, которому, ведун был уверен, нет конца и края. За мельницей высился еловый лес, скрытый дымкой вечернего тумана.

- Не пойму, водяной, что ли тут помер?

Старик покачал головой, не ожидая ответа от спутника, который на удивление быстро освоился в звериной шкуре. Тряхнув головой, волк сгорбился и начал принимать человеческий облик.

- Смотри-ка, - удивился перевоплотившийся витязь, пробежавший весь день на четырёх лапах. – И меч при мне, и кольчуга, да и вся одежда с сапогами. А я думал, что буду гол, как сокол.

- Ты не какой-нибудь смерд, которого в вовкулака обратил лесной знахарь в отметку за утаённую требу, - усмехнулся старик. – Ты - княжеский рыкарь – опора стольного града и денница правителя на дальних рубежах княжества.

- Не нужны мы стали столице, - витязь опустил очи. – Нынче молодой князь полагается на кочевников больше, чем на потомков тех, кто пришёл с Ладоги, да мечом посадив его деда на престол. Решили вот защитить старую веру, да не сумели добраться вовремя.

С горечью вспоминая упомянутые события, в которых он участвовал лично, старик нахмурился, опомнившись лишь тогда, когда посох в его руке жалобно затрещал, грозясь переломиться, столь крепка была его хватка.