Рабочий день уже давно подошёл к концу, и в комнате испытаний никого не было, только Новиков продолжал крутиться вокруг основания установки, сверяя что-то в кипе бумаг, которые постоянно тасовал между собой. Алексей тихо вошёл внутрь, будто боялся, что его кто-то услышит, и бросил настороженный взгляд на огромную махину, затмевающую собой всё пространство. Максимов почувствовал, как быстро бьётся его сердце, словно он совершает какое-то предательство, бросает тень на работу Евгения и подрывает их дружеское доверие, но Алексей не мог поступиться принципами.

Он подошёл достаточно близко, чтобы не приходилось кричать.

– Жень, привет, – тихо промямлил Максимов, перебирая в руках планшет и ощущая комок, подкатывающий к горлу.

– А, это ты. Привет, – с неохотой вырываясь из размышлений, ответил Евгений. – Что-то случилось?

– К счастью, пока нет.

Неожиданно он стал ощущать себя так же неловко, как в первый день их знакомства.

– Ты какой-то странный, что-то точно произошло, – недоверчиво заключил Евгений.

– Если честно, я решил на досуге подробнее изучить твои отчёты, запросил схему Клото… надеюсь, ты не возражаешь?

– Ну и? – нетерпеливо требовал Новиков и нахмурился.

– Ну и провёл несколько дополнительных расчётов, и у меня кое-что не сходится. Вот, посмотри.

Алексей включил экран планшета и продемонстрировал свои вычисления.

– И что это значит? – Лицо Евгения исказилось от недовольства. Он явно не любил, когда лезут в сферу его ответственности.

– Ну как, тебе должны быть знакомы эти показатели, – удивился Максимов. – Вот расчётные границы возможной мощности квантовой волны, а вот пределы электромагнитной ловушки Клото. Она очень слабая. Для машины таких габаритов и предполагаемой мощности такое поле не сможет сдержать даже самые простейшие манипуляции с квантовой матрицей, – разъяснил он, а потом добавил с непониманием: – Ты же постоянно получал мои теоретические выкладки и прекрасно знал об этих числах. Разве нет?

Евгений поджал губы, положил стопку бумаг рядом с установкой и взял в руки планшет, затем быстро пробежался глазами по данным.

– Это точные расчёты? – спросил он холодно, игнорируя другие вопросы.

– Конечно, ты же меня знаешь. Я тысячу раз всё перепроверил. Прости, Жень, что вынужден сообщать такие новости. Мне правда очень жаль, но нам придётся как-то перепроектировать установку, добавить новые слои защиты, повысить мощность электромагнитного поля или ещё что-то, я не знаю. Я бы хотел сказать, что всё прекрасно, поверь, но запуск проекта придётся отложить на неопределённый срок. Нам нужно сесть и обстоятельно всё обдумать. К тому же как-то придётся сообщить в министерство об очередной задержке. Прости ещё раз, но уж лучше ты узнаешь это от меня, чем во время очередного взрыва. – Алексей неловко усмехнулся, пытаясь разрядить установку.

Лицо Евгения будто окаменело. Он смотрел на друга пристальным взглядом, не проронив ни слова.

– Что скажешь? – осторожно спросил Алексей, и ему стало совсем не по себе. – Давай так, ты сегодня спокойно всё обдумаешь, а завтра встретимся у меня в кабинете и всё решим? Главное, не расстраивайся, мы найдём решение, всегда находили. Сколько раз за эти годы мы выбирались из различных передряг? Ничего страшного. Я уверен, что в конечном счёте всё наладится. Договорились?

– Нет, – грубо отрезал Евгений, продолжая сверлить коллегу взглядом.

– В каком смысле «нет»? – растерялся Алексей.

– Нет значит нет. Спасибо тебе за попытку помочь, но давай каждый будет заниматься своим делом. Хорошо? Не беспокойся, у меня всё схвачено. Возможно, с высоты твоих теоретических высот этого незаметно, но в своей сфере я разбираюсь гораздо лучше. Не нужно считать, что я мог чего-то не предусмотреть. Я тоже пересчитывал всё много раз и знаю, что делаю. Поэтому не волнуйся, всё действительно будет хорошо. А сейчас позволь, я продолжу заниматься своей работой.

Он грубо всучил планшет Алексею, отчего тот даже отшатнулся назад. Он не ожидал такой реакции от Евгения, точнее, рассчитывал на злость, разочарование, возможно, даже вспышки гнева, но не пренебрежение и безразличие.

– Но, Жень…

– Всё, давай закончим этот разговор, – отмахнулся Новиков, заметно повышая голос.

– Что значит «закончим»? – Внутри Алексея тоже начало вскипать возмущение. – Жень, мы тут не в игры играем, что за ребяческое отношение? На нас лежит огромная ответственность за жизни многих людей. Мы не имеем права оступиться или игнорировать очевидные просчёты, иначе может произойти катастрофа таких масштабов, которые нам и не снились. Мы должны сказать об этом остальным, доложить в министерство…

– Нет! – прикрикнул Евгений. – Мы не будем никому и ничего говорить. Ты понял меня?! Я же сказал, всё будет хорошо, я всё предусмотрел.

Ясная и острая, как игла, мысль пронзила разум Алексея. Отчего внутри него всё разом похолодело, дыхание спёрло, а в голове застучали первые приступы панического ужаса.

– Ты всё знал! Всё это время… ты знал, – не верил своим словам Алексей, а потом его осенило ещё одно страшное откровение: – Чтоб меня, ты и не думал останавливать квантовую волну.

Евгений опустил взгляд и сокрушённо покачал головой.

– Когда ты, наконец, поймёшь, что мелочная игра с атомами только сдерживает нас. Мы сами заточили себя в искусственные рамки, обрекли на бесполезную возню в песочнице, когда в наших руках безграничные возможности. Мы можем подчинить саму суть материи, изменить весь мир! Лёша, прошу, прислушайся к моим словам. Сейчас мы стоим на пороге великих свершений, о нас будут говорить все.

– Послушай лучше себя, ты же обезумел. Не ведаешь, что творишь, – с трудом вымолвил Алексей пересохшим от потрясения горлом. – Ты хоть понимаешь, к чему это приведёт? Если позволить волне беспрепятственно распространяться, то мы очень быстро достигнем точки сингулярности. Мы не сможем это контролировать. Ты нас всех убьёшь.

– Нет, я всех спасу! – возразил ему Евгений, резко махнув рукой. – Лёша, ты только представь, чего мы сможем добиться. Люди станут по-настоящему свободными. Мы сможем, наконец, разорвать оковы природы, отринуть свою рабскую сущность. Впервые в истории человек сам начнёт властвовать над своей судьбой. Мы изменим всю планету, остановим войны, уничтожим неравенство и несправедливость, придумаем такой мир, какой только захотим, а она сделает его реальным. – Он показал на машину позади себя. – Я всё продумал, просчитал, Мойры справятся, поверь мне. Теперь люди сами станут богами, благодаря разуму и технологиям. Разве не об этом ты всегда говорил? Разве не об этом мы мечтали?

Каждое его слово, как кинжал, впивалось в израненное сердце Алексея. И хотя он слышал эти мысли уже много раз, но воспринимал их как детские фантазии, которые Евгений пронёс с собой со времён студенчества и всегда озвучивал в шутливой манере. В конце концов у каждого учёного глубоко внутри сидит капризный ребёнок, чей бунт против несовершенства мира однажды привёл их в науку и не позволял опускать руки во время тяжёлого подъёма на вершину знаний. Но никогда такие мысли не главенствовали над рациональностью и служили скорее далёким маяком в тёмных водах научной рутины. Даже сейчас Алексей отказывался верить в серьёзность намерений своего друга. Всё это казалось каким-то дурным сном, глупой и слишком затянувшейся шуткой.

Максимов медленно отступал, мотая головой, но Евгений продолжал идти ему навстречу, будто боялся, что его напуганный коллега может внезапно убежать и совершить какую-нибудь глупость.

– Нет, не впутывай меня в свои безумные планы. Тут нет никаких «мы», это всегда были только твои слова и твои мечты.

– Вот как, значит, уже нет никаких «мы»? – Евгений стал мрачнее тучи, а его голос ощетинился острыми как нож, агрессивными интонациями. – Ты же сам говорил, что пришёл в науку, чтобы менять мир, или этого тоже не было?

– Но не так! Я просто хотел вносить небольшую лепту в работу всего научного сообщества, служить на благо человечества.