– Не знала, что ты тоже так можешь…

Искора рядом. Сытая, полностью расслабленная кошка. Естество Сергея в ее руке, но в этом нет ни страсти, ни желания. Естественный, не контролируемый сознанием жест.

– Тоже – это как? – лениво интересуется Сергей.

Темнота наполнена запахом Искоры и его собственным. Они перебивают запахи конюшни и даже запах травы, на которой они лежат.

Сергею хочется пить. И, наверное, сполоснуться. Но так… Не особо.

А думать не хочется совсем.

– Чувствуешь… – говорит Искора.

Голос слабый, ленивый… Он – отдельно от девушки. Паучок, бегущий по поверхности воды, которой стало ее тело. То, что было недавно – это как рождение, жизнь, смерть и снова рождение… И она, Искора, – младенец, впервые увидевший этот мир. Слабый, беспомощный, но ничего не боящийся. И совершенно счастливый.

– Что чувствую? – спрашивает Сергей.

– Себя, меня… все. Все…

И засыпает.

Сергею очень хочется сделать то же самое, но он собирает волю в горсть, осторожно высвобождает славно поработавший орган из девичьей ладошки, заворачивает Искору в простынку и открывает соседний денник.

Мар тычется мордой, обнюхивает, фыркает.

– Стоять! – велит Сергей, перетаскивает в денник пару охапок сена, устраивает на нем Искору, накрывает поверх простыни ее же рубахой. Шелковой, однако.

– Стереги, – велит он Мару.

Теперь жеребец никого, кроме Сергея, к ней не подпустит.

Не хватало еще, чтоб девушку кто-нибудь из конюхов разбудил.

Помыться второй раз сил уже не хватает. Состояние – будто через два хольмганга прошел. С победой.

Собственно, так и есть.

Поднявшись наверх, Сергей падает на кровать рядом с Колхульдой…

Нет, думать о том, что произошло, он будет завтра. Сейчас – спать.

И мгновенно отрубается.

Эту ночь следовало… обдумать.

Но… не хотелось.

Проснувшаяся раньше Сергея Колхульда умчалась по каким-то хозяйственным делам, так что с утра они не пересеклись. Знала ли она о том, что ее муж…

Нет, вряд ли. Не такой она человек, чтобы проигнорировать подобное.

Или такой?

По прежней своей жизни Сергей помнил, что ревность у большинства здешних жен включается в полную силу, только если дело касается материальных ценностей и их наследования. А к случайному сексу на стороне правильная жена воина относится да, без одобрения, но и без гнева. Ну покушал мужчина в столовке, а не дома. Проголодался, бывает. Сказывался, впрочем, и тот момент, что сам процесс далеко не всегда радовал женщину. Подавляющее большинство мужей тупо сбрасывало напряжение. Ухватил, задрал подол, реализовался и пошел по своим мужским делам.

Вот, к примеру, Дёрруд. Наложницу свою юную он явно жаловал. Угощал вкусным, подарки дарил, радовал как мог. Но не самим процессом.

Сергей пару раз думал: а не вмешаться ли? Но каждый раз себя одергивал. Потому что не просят – не лезь.

Подъем. Завтрак. Все как обычно, только на пару часов позже.

Тренироваться не хотелось. Все-таки ночка выдалась… непростая. Тем не менее Сергей принудил себя восемь раз исполнить ведунов комплекс, а потом взял Мара и охлюпкой поехал на озеро.

В озере уже плескались Стемидовы дружинники. Тоже лошадок купали.

Отпущенный на волю Мар тут же хватанул за загривок подвернувшегося жеребца. Не всерьёз – доминирования ради.

– Эй! – возмутился хозяин коня.

Но тоже так, для порядка.

Мара в Белозере знали. И чей он – тоже.

Некоторое время они плыли вдвоем: Мар и Сергей. Потом вороной повернул к берегу. Не любил он плавать. Вот подраться – другое дело, а заплывы точно не его. Так что и Сергею пришлось поворачивать.

– Стоять! – велел он, натягивая штаны. – Даже и не думай!

Вороной показал зубы, топнул задней ногой, взметнув песок.

И вдруг взъярился по-настоящему, прижал уши, оскалился.

– А ты ничего, мелкий. Крепкий.

Пешеход. Как тихо подобрался.

Тоже без рубахи.

Ну у него и масса. Плиты грудных мышц – не всякому копейному острию длины хватит пробить.

– Тише, тише. – Сергей погладил Мара по шее. – Это свой.

Вороной чуть успокоился, но остался настороже: развернул уши к Хрольву.

Разницу между «свой» и «друг» он понимал.

– Хорош конек. Дорого отдал?

– Друзья подарили.

Сергей тоже был настороже. На пиру у князя они так и не поговорили. А здесь – не лучшее место. Они с Маром вдвоем, и пояс с оружием – на куче одежды. А за Хрольвом – целая свита, да и сам он хоть и полуголый, но при оружии. И стоит так, что пересеченное белым росчерком шрама брюхо едва не упирается в Сергея.

Нет, прямого нападения ему можно не опасаться, вот «поставить на место» – это запросто. Примерно как недавно Мар унизил попавшегося под раздачу жеребца.

Да пошел он, этот Пешеход… пешим порядком. Да, конунг. Да, здоровенный, как полярный мишка. И что с того? Большое дерево громче падает, и только.

– Крепкий у тебя живот, конунг, – сказал Сергей. – Но разговаривать я хотел бы с тобой, а не с животом. Будь так добр – отойди на пару шагов.

За спиной Хрольва кто-то заржал. Кто именно, Сергей не видел. Мощный торс Пешехода полностью закрыл обзор.

Сергей приготовился. Главное – ни в коем случае не показать, что опасаешься. И не дать себя сцапать, само собой.

– А чем тебе не по нраву мое брюхо? – пророкотал Хрольв. – Завидуешь?

…И сдал назад.

– Глянь, Торгнюрсон, на этого белобрысого… хёвдинга, – сказал он своей уменьшенной копии, нурману нормальных размеров. Нормальных для нурмана, понятное дело.

– Вартислав Дерзкий, – сказал нурман. – Я слышал о тебе. – И куда-то за спину Сергея: – Эй, люди, все хорошо. Мы не съедим вашего юного хёвдинга!

– А может, мы беспокоимся, Стевнир, как бы он вас не съел?

Сергей оглянулся. Позади – человек сорок белозерской гриди. И Дёрруд. Сергея сразу отпустило.

– Тоже решил искупаться, – сказал Убийца. – А молодых на Гримисона оставил. Он в своем деле неплох.

И это верно. Грейп Гримисон отроков тренировал, еще когда был в хирде Сергеева тестя Торварда-ярла. Наставник из него лютый. Сергей имел возможность в этом убедиться. И полностью одобрить. Потому что ведро пролитого на тренировке пота эквивалентно литру крови, не пролитому в бою. Как-то так.

– Не веришь мне? – спросил Убийца.

– Не-а. – Хрольв ухмыльнулся. – Я ж еще не ослеп.

– Хёвдинг, – Дёрруд повернулся к Сергею, – не покажешь нашему другу Хрольву, как ты умеешь валять по песку кабанов?

Это он серьёзно?

Бороться с Пешеходом у Сергея не было ни малейшего желания.

– Не покажу. Мне его убить придется, чтобы повалить. А это долго. Да и он вряд ли согласится.

Взрыв хохота.

– Ого! – сказал Пешеход, когда смех стих. – Он же решил, Убийца, что ты ему со мной побороться предложил!

Ну и голос у него. Рык медвежий, а не голос.

– А со мной?

Стевнир.

Тоже не подарок. Воин. Причем на пике развития. Сантиметров на десять выше Сергея и килограммов на двадцать тяжелее.

Но двадцать – не сто. В принципе, можно попробовать. С оружием Сергей с таким пока не рискнул бы, а вот голыми руками – почему нет? Тем более такому и проиграть не зазорно.

– С тобой я бы, пожалуй, попробовал.

– В глаза не тыкать и песок не бросать, – деловито предупредил Дёрруд. – По причинному месту не бить и не хватать!

– Само собой, – ухмыльнулся Стевнир. – Не стану я твоего хёвдинга… портить. Так, помну немного.

– Так он не обо мне, он о тебе беспокоится! – зеркально осклабился Сергей. – За конем моим приглядите, а то кинется.

– Приглядим, – пообещали ему. – Покажи ему, Варт, как у нас ихнего брата песком кормят!

Ух ты! А приятно, когда в тебя верят!

– Круг! – скомандовал Хрольв.

Присутствующие разошлись и сомкнулись, образуя кольцо… Которое тут же разомкнулось.