Сергей повернулся к Избору. Ну и на фига…

– Гляди! – велел Избор. – Гляди, как я учил!

Сергей скривил губы. По его мнению, глядеть было не на что.

Вторая голая девка мнения Сергея не разделяла: не сводила с подружки глаз. При этом шевелила губами. Молилась, что ли? Кстати, у нее над лобком – такой же червячок.

Ведун больно ткнул локтем в ребра, прошипел:

– Смотри, несмысл! Упустишь!

И то верно. С самоудовлетворяющейся девкой происходило необычное. Во-первых, она нагрелась. Причем не согрелась, а именно нагрелась. Пупырышки пропали практически сразу, а потом кожа начала стремительно краснеть. Вроде бы. Потому что в красноватом свете факела точный цвет определить было затруднительно. И вообще, трудно было понять, что Сергей видит обычным зрением, а что… специальным. Вот показалось, например, что от девки парит. Как облитый водой горячий камень. А чуть позже Сергей и огонь разглядел. Внизу живота девки, внутри, мерцало-пульсировало пламя.

– Ты видишь, – удовлетворенно констатировал Избор.

– Что-то вижу, – согласился Сергей. – И что это?

– Вот такая у них сила. Огненный змей.

– И что?

Видений всяких Сергей в обеих своих жизнях видел немало и научился подходить к ним практически. Опасно или нет? Можно ли извлечь пользу, и если да, то какую?

– А то, что это дар их бога. Своим.

– Ну я-то ему не свой, – справедливо заметил Сергей.

– И что с того? – недовольно проворчал ведун. – Поросенку, которого ты съел, ты тоже не свой.

– И в чем же дар поросенка?

Сергей догадывался, к чему клонит Избор, но предпочитал точные формулировки.

– Его дар – вкусным быть, голод утолять. Но чтобы это получить, потрудиться надо. Например, постараться, чтоб вепрь тебя не запорол.

Логично.

– С этим даром – так же, – продолжал ведун. – Слабого сожжет, сильного укрепит. А подчинишь себе, ни одна болезнь не прицепится, раны будут заживать как на волке.

– А бог ихний вроде того кабана? – уточнил Сергей.

– В корень зришь, – хохотнул ведун. – Придет время, и ты его – как кабана… Ух! Глянь, как наяривает!

Глаза девки закатились. Пламя уже не мерцало и полыхало вовсю.

– Вот сейчас, гляди, не упусти свой урок!

Девка выдохнула со свистом, пламя вздулось шаром, накрыв ее полностью, но тотчас сжалось, cвернулось в жгут, вырвалось из девкиного нутра вверх и ушло в продух. Девка обмякла и повалилась на засыпанный соломой пол.

– Бог ушел…

Это сказала вторая девка. Вернее, вздохнула.

– Видел? – поинтересовался Избор. – Оценил?

– Вроде, – не слишком уверенно проговорил Сергей. – И в чем урок?

С тем, что он видел, что-то происходило. Точнее, с ним, Сергеем, происходило. С его памятью. Нет, он помнил то, что только что видел, но как-то… смутно. Будто сон. Яркий, но… сон.

– Не «вроде», а запоминай, – строго произнес ведун. – Повтори мысленно, укрепи в уме. Кромешное – оно такое. Ни вещи оттуда, ни память о них у нас не держатся. Рассвет придет, и все, что не удержишь, истает. Потому запоминай. И то запоминай, что незримое не зрят не потому, что его нет, а потому, что оно как след на снегу, что сам себя заметает. Миг – и уже не спознаешь. А там и вовсе время заровняет, как метель снегом. Что видел, забыл. Будто и не было.

Ну надо же. Сергей только сегодня о том же думал. И немедленно получил очень зримое доказательство. Или это ему ведун специально устроил?

Сергей покосился на Избора. Ведун поймал его взгляд, подмигнул. С таким выражением, что Сергея аж передернуло. Прям как у полуволка, когда тот кишки кабаньи, давясь, глотал. Показалось даже, что рот и борода ведуна в крови перемазаны.

Вот что за пакость!

Свалившаяся с лавки девка пришла в себя, охнула, заворочала головой, попыталась подняться…

– Помоги сестре, – велел Избор второй. – А потом сюда иди.

Подошла. Мелкая. Ниже Сергея сантиметров на десять, а Избору и вовсе по плечо. Замерла, не поднимая головы. Дышит часто, сосочки напряглись, пахнет… возбуждающе. Гормоны все-таки проснулись.

– Хочешь ее? – спросил Избор.

– Хочу, но не буду. Лучше скажи, я тебя правильно понял? То, что мы видели, это все люди видят, только забывают потом?

– Видят не все. Я. Ты. Ререх. Прорвич, которого ты Костяному подарил. Немногие зрят, но еще меньше – ведают. Ты мог бы. Но не будешь.

– Почему?

Девка вздохнула, качнулась, перенеся вес на другую ногу. Запах от нее ослаб.

– Тебе невместно! – вдруг рыкнул ведун и хлопнул Сергея по спине с такой силой, что его от неожиданности бросило вперед, на девку. Пришлось ухватить ее, чтобы устоять.

Девка с готовностью приникла, но Сергей ее тут же отодвинул. Повернулся к Избору:

– Не понял?

– Я и сам не понял, – пробормотал ведун.

Сергей понял: тот смущен. Интересно, почему?

– Значит, не будешь девку? – перевел разговор Избор.

Сергей мотнул головой.

– Тогда спать иди, – буркнул ведун.

Он явно был недоволен. Знать бы еще чем?

Да пофиг.

Сергей развернулся и вышел во двор.

Полуволк тут же оказался рядом. Лизнул руку. Вот кто признал старшим без всяких унизительных процедур. Даже против хозяина пошел сегодня: не стал рвать, когда приказали. Сергей почесал зверя над бровью. Полуволк потерся о бедро, скульнул, потом взвыл негромко. Снаружи так же негромко отозвались. Стая мамашина пришла.

– Иди, погуляй, – разрешил Сергей, приоткрывая створку ворот.

Зверь скользнул наружу и потерялся в тенях.

Сергей сел на колоду для рубки дров, задумался, перебирая в уме все случаи, когда он видел всякое потустороннее. Случаев было много. Но первым вспомнился тот из прошлой жизни, когда на них со Сладой на ночной полянке напало лесное чудище. А может, и не лесное… Чуть не задушило, гадское. Тот Ререх, который старый, объяснил потом: мол, время было для чудища удачное. И место. Граница меж Той и Этой Сторонами крепка, но временами слабнет. Так что не только всякая дрянь снизу лезет, но и сверху. Бывает, и боги спускаются не в духе, а в самой настоящей плоти. Могут даже женщину оплодотворить.

И попробуй не поверь, когда сам лично в такую гадину ножом тыкал. А нож, что характерно, втыкаться не желал.

Что в сравнении с этим какие-то оптические эффекты?

Ага, в домике тишина наступила. Натетешкался старый.

«Сейчас выползет наружу и примется жизни учить», – подумалось беззлобно.

Вышел. Первым делом – к бочке с водой. Потом – к Сергею.

– Зачем кудлатого выпустил?

– Пусть побегает. Или мы кого-то боимся?

Хмыкнул.

Уселся рядом. Сдавил лапой плечо Сергея.

– Воин от бабы никогда не откажется, – произнес наставительно.

– Угу. – Сергей подавил желание высвободиться. – И от пожрать тоже. Но это не повод жрать из свиной кадки.

– Всяко бывает. – Избор отпустил плечо. – У нас свининка осталась или ты все кудлатому скормил?

Сергей промолчал.

– Ладно, пойду ушастого поймаю. – Избор поднялся и пошел к воротам.

«Интересно, как ты его голый ловить будешь? – злорадно подумал Сергей. – Удом потрясешь заместо морковки?»

Каково же было его удивление, когда тот минут через пять вернулся, неся за уши здоровенного зайца. Причем живого.

– Убей и обдери, – велел он Сергею.

И проворно ухватил за руку, когда Сергей достал из кармашка в сапоге дареный ножик.

– Не этим, ослоп[5]! Обычный возьми!

Заяц, что интересно, во время их диалога сидел рядом, не шевелясь, словно загипнотизированный.

Ну да не важно какой. Еда есть еда.

– Не знал, что ты так можешь, – сказал Сергей.

– А это так, баловство, – отмахнулся ведун. – Зайца силком изловить любой малец сумеет. А я проголодался. Блохастого сгонял бы, но ты ж его отпустил.

И другим тоном:

– Завтра в Белозеро поедешь. Ререху скажи: кубок золотой, тот, что я давеча на пиру у них видел, тот, что со змеями, мне привезет. Я его заговорю. Выпьет – живым от франков вернется.