Перевод: Рэйчел Миллер.

Редактура: Рэйчел Миллер.

Вычитка: Рэйчел Миллер.

Глава 1

Энцо.

Один из первых уроков, которые я усвоил, заключается в том, что мир на самом деле черно-белый. Серых зон нет. Есть очень четкая линия, и в тот момент, когда вы пересекаете эту линию, в тот момент, когда ваша душа начинает чувствовать себя немного черной. Затем, через некоторое время, она становится черной, испорченной и недоступной для спасения.

Я думаю, что серая зона может быть этой линией. Край, середина черно-белые. Но если вы уже привязываете этот край, вы уже на полпути. Вы можете сделать шаг назад в белое, а можете валяться во тьме.

В мире есть хорошие люди и есть плохие. И вот что вам следует знать обо мне: от хороших людей меня тошнит.

Мои глаза открываются прежде, чем успевает зазвонить будильник на телефоне. Каждый день, как часы. Кто-то однажды спросил, зачем мне вообще ставить будильник, ведь мое тело настроено просыпаться без него. Я сказал ему, что единственное, что я ненавижу, — это неопределенность.

Однако я не выключаю будильник, позволяя ему продолжать звонить, пока он не разбудит женщину на кровати рядом со мной. Она стонет, прижимая свою обнаженную задницу обратно к моему члену. Я закатываю глаза, прежде чем подняться с кровати и скрестить руки на груди.

— Вставай, — приказываю я.

Ее глаза открыты, но ее движения медленны и вялы, когда она садится. Она моргает, глядя на меня, карие глаза мягкие, а ее ресницы трепещут в жесте, который, я уверен, призван соблазнить. Вчера вечером это сработало, но при ясном свете дня уже не сработает.

— Одевайся и уходи, — говорю я ей.

Я не могу вспомнить ее имя. Это значит, что она мне не сказала. Если бы она мне сказала, я бы запомнил. Все, что она сделала прошлой ночью, это притянула меня к себе, чтобы поцеловать, и попросила трахнуть ее. Ясные, краткие формулировки и легкий доступ — все, что мне нравится. Я не любитель работать ради чего-то, что мне должно даваться легко, особенно секса. Эта женщина была именно тем, что мне было нужно вчера вечером, учитывая мое разочарование.

И все же, когда она хмурится, я знаю, что мне следует смягчить тон.

— Я попрошу кого-нибудь связаться с тобой и предложить компенсацию за твои услуги.

Когда ее карие глаза сужаются, я понимаю, что сказал что-то не то. Она перекидывает свои светлые волосы на плечи и поднимается на ноги. Она сексуальная женщина с длинными ногами, грудью среднего размера и пухлыми губами.

— Судя по слухам, я думала, что новый дон Руссо будет вести себя гораздо лучше.

Она принюхивается и собирается подобрать одежду.

Я выгибаю бровь, осознавая, что она знает, кто я. В ее голосе есть акцент, который я не могу определить. Русский, может быть? Меня бы это не удивило. Вчерашняя вечеринка была заполнена бандитами со всего мира, опасными людьми, связанными с мафией. Вчера я отправился туда, чтобы определить людей, с которыми мне в конечном итоге придется начать иметь дело, но мои планы были сорваны прибытием Кристиана Д'Анджело. Вскоре все требовали хотя бы секунды его времени.

Он символизирует все, чем я стремлюсь стать. Но еще нет. Я планирую еще немного побыть в тени.

— Моя манера поведения у постели больного не будет потрачена зря на женщину, которую я уже трахал, — тяну я. — Но ради вежливости, как тебя зовут?

Она снова моргает, ее длинные ресницы трепещут, прежде чем ее губы растягиваются в медленной улыбке.

— Ты не знаешь, кто я? — спрашивает она. — Это интересно. Судя по слухам, я думала, что ты все знаешь.

Мои глаза сужаются. Это второй раз, когда она использует фразу «из слухов».

— Я знаю почти все, — поправляю я. — Но не нужно тешить мое эго. Просто скажи мне, кто снабжает тебя информацией.

Если не считать ситуации с Де Лукой, мафиозный мир мало что знает обо мне.

Последние несколько месяцев я гордился своей анонимностью. Работать в тени намного проще, чем в центре внимания. И мне немного не по себе, что эта женщина подошла ко мне, зная, кто я. Это значит, что это был не просто случайный секс.

— Тебе не обязательно знать, Энцо, — говорит она, еще больше тревожа меня. — Но я уверена, что со временем ты узнаешь.

Наконец она заканчивает одеваться и надевает платье, в котором была вчера вечером.

— И когда я это сделаю? — я бросаю вызов.

Она улыбается.

— Тогда я приду и найду тебя. Или нет. Это зависит от следующих шагов, которые ты сделаешь. С кем ты решишь вступить в союз.

— Что, черт возьми, это значит? — спокойно спрашиваю я.

— Скоро ты поймешь, Энцо, — говорит она все еще неопределенно, обувая каблуки, прежде чем подняться на ноги. — Как бы то ни было, вчера вечером мне было весело. Не оскорбляй меня, заставляя кого-то связываться со мной для какой-либо оплаты. Я не шлюха, Энцо. До свидания.

Прежде чем выйти из гостиничного номера, она посылает мне воздушный поцелуй. Как только она уходит, я одеваюсь, стиснув челюсти, пытаясь понять взаимодействие и разговор. Если есть что-то, что я ненавижу, так это ощущение выхода из-под контроля. И она права. Я также презираю незнание вещей.

Выйдя из отеля, я направляюсь к своей машине и еду к особняку Руссо, месту, которое с каждым разом все меньше напоминает дом, хотя это единственный дом, который я знал всю свою жизнь. Когда я вхожу, люди, охраняющие это место, несколько раз кивают и приветствуют. Я открываю гигантские двойные двери и ловлю мяч, летящий к моей голове, за несколько секунд до того, как он успевает коснуться меня. Бровь приподнимается, когда я изучаю мяч в своей руке, и мой взгляд устремляется туда, откуда он прилетел.

Ребенок задыхается, его голубые глаза расширяются, когда он в страхе делает шаг назад.

— Ради бога, — бормочу я.

Я подхожу к Мэтью Руссо. У него короткие вьющиеся каштановые волосы, пухлые щеки и милая улыбка. По крайней мере, я думаю, что его улыбка милая, но я не знаю, потому что он не улыбался мне с тех пор, как встретил меня несколько месяцев назад. Не то чтобы я его виню. Его отец умер, и я пришел занять его место.

Я заставляю себя сохранять нейтральное выражение лица и встаю на одно колено перед семилетним мальчиком, протягивая ему мяч. Он принимает его трясущимися пальцами.

— Привет, приятель, — говорю я. — Ты собирался ударить меня этим по лицу?

Он качает головой и тихо сглатывает.

— Нет, кузен Энцо.

— Хорошо. Потому что если бы да, то ты ужасный стрелок. Хотеть ударить меня по лицу — это нормально, но если ты собираешься это сделать, ты должен сделать это правильно.

Он в замешательстве наклоняет голову, и я вздыхаю.

— Мы говорили об этом, Мэтью. Тебе не нужно меня бояться. Я твой двоюродный брат. Семья. Мы защищаем друг друга. И иногда нам хочется побить друг друга. Но это нормально.

— Это звучало бы намного лучше, если бы ты не убил его отца шесть месяцев назад, — раздается голос.

Закатив глаза, я еще раз вздохнул и поднялся на ноги. Мой взгляд сразу же встречается с ледяными голубыми глазами Изабеллы Руссо.

— Привет, моя двоюродная сестра. Как проходит твой день? — говорю я с ложным энтузиазмом. — А ты не могла бы говорить подобные вещи при ребёнке?

— Почему нет? — Иса пожимает плечами. — Он знает правду.

Она жестом предлагает Мэтью подойти, и он немедленно подходит, прячась за кузеной, которой доверяет. Я не могу винить их за такое отношение ко мне, но наступает определенный момент, когда нужно дать парню некоторую свободу действий.

— Я не убивал его отца, — заявляю я.

Иса наклоняет голову набок с холодным выражением лица.

— Нет, ты просто поручил кому-то другому сделать твою грязную работу. Трус, — плюет она.

Моя челюсть сжимается. У меня хороший самоконтроль, но за последние несколько месяцев Изабелла довольно хорошо научилась нажимать на мои кнопки.