Прекрасное утро, ясное голубое небо, воздух напоен ароматом костров и последней в сезоне ежевики, до октября осталось всего пара дней. Золотарники, которыми усеяна аллея, колышутся на ветру, и мне трудно примирить это прекрасное утро с ужасом прошлой ночи. Возможно ли, что все это произошло на самом деле? Могло ли это быть иллюзией, а не реальным призраком солдата?

И если это был настоящий призрак, то куда он направлялся?

На кого он охотился?

Мама едет между мной и Крейном, и я пытаюсь поймать его взгляд, но он сосредоточен на чем-то другом. Я хочу поговорить с ним наедине о прошлой ночи, обо всем. Но даже если бы он использовал свой так называемый голос, когда говорит у меня в голове, я не только не могу ответить, но есть шанс, что мама услышит это. В ее магии много неизвестного для меня.

В конце концов, мы добираемся до школы и расходимся в разные стороны, передав лошадей конюху, который днем кажется не таким жутким. Мама направляется к зданию собора, чтобы поговорить со своими сестрами, в то время как мы с Крейном идем к центральному двору.

— Я знаю, что опоздаю, но мне очень нужно переодеться, — говорит он, останавливаясь. Он близко, слишком близко, если бы кто-нибудь наблюдал, но не прикасается ко мне. — Ты в порядке?

— Нет, — признаю я. — Я хочу побыть с тобой наедине. Поговорить.

Он сглатывает и улыбается мне.

— И я хочу побыть с тобой наедине. Больше, чем ты думаешь, моя влиндер. Погуляем днем.

— Хорошо, — киваю я, ненавидя то странное отчаяние, которое испытываю к нему. Я чувствую страх по необъяснимым причинам. Дело не только в том, что мы встретили всадника прошлой ночью. А вообще все. То, что он заставил меня почувствовать, когда я оказалась в его руках, ощутив потребность схватить его и прижаться к нему как можно ближе. Я страдаю по нему, как физически, так и эмоционально, может быть, даже духовно.

— Я до смерти хочу поцеловать тебя сейчас, — говорит он, наклоняясь ближе, его угольно-черные глаза смотрят на мои губы. — И я бы с радостью принял эту смерть, — затем он откидывает голову назад. — Я не терпеливый человек, Кэт, но с этим придется подождать. Обещаю, это того стоит, — он указывает на общежитие. — Ты подождешь меня, пока я переоденусь?

Я киваю, и он бросает предостерегающий взгляд по сторонам, прежде чем поспешить внутрь.

Я с дрожью выдыхаю, стою там, на дорожке, пока он вбегает в здание. Так много всего нужно постараться осмыслить, и я чувствую, что мой мозг не справляется.

К счастью, Крейн не заставляет долго ждать и возвращается через несколько минут.

— Ну как я? — спрашивает он, быстро шагая в мою сторону, застегивая пуговицы на воротнике. — Выгляжу так, будто провел ночь на ферме Ван Тасселов?

Я смеюсь, протягивая руку и поправляя его галстук.

— Вовсе нет, — по правде говоря, все его костюмы темные и выглядят одинаково.

Мы спешим в класс, и с моими короткими ногами за ним трудно угнаться. Крейн с тревогой смотрит на свои карманные часы.

— Ну, опоздание на несколько минут никого не убьет, — говорит он. — Уверен, что один из учителей уже открыл кабинет.

Он открывает передо мной дверь в здание и проводит внутрь. К тому времени, как мы добираемся до его класса, я уже запыхалась.

Кто-то все-таки открыл дверь, и в коридор доносится болтовня студентов.

Мы останавливаемся в нескольких дюймах друг от друга, и я смотрю на него, чтобы спросить, не покажется ли неправильным, если мы войдем вместе. Он похлопывает меня ладонью по заднице, говоря, чтобы я шла первой.

Я застенчиво улыбаюсь ему и захожу в класс.

Все выглядит так же, как обычно, за исключением одной большой разницы.

На моем стуле кто-то сидит.

И это не просто кто-то.

Нет…

Этого не может быть.

Я чувствую, как вся кровь отхлынула от лица, зрение затуманивается, и я боюсь, что вот-вот упаду в обморок.

Это все равно что смотреть на призрака.

Призрака Брома Бонса.

Он сидит на моем месте и смотрит прямо на меня своими до боли знакомыми карими глазами, такими темными, что они почти черные. Он повзрослел, у него появилась темная борода, тело мускулистое, едва помещается за столом.

Но это он.

Это он.

Он вернулся ко мне.

— О боже мой, — тихо говорю я, прижимая руку к губам.

В этот момент я чувствую, как Крейн подходит ко мне сзади, и слышу его резкий вдох.

— Эйб? — Крейн шепчет, задыхаясь.

Я оборачиваюсь, чтобы взглянуть на Крейна через плечо, его глаза тоже сосредоточены на Броме, на лице выражение крайнего шока.

«Эйб? Кто такой Эйб?»

Оглядываюсь на Брома, но он по-прежнему смотрит прямо на меня.

— Что он здесь делает? — шепчет Крейн с дрожью в голосе.

Я вспоминаю, что Крейн сказал прошлой ночью.

И понимаю, что мы оба были очарованы Эбрахамом Ван Брантом.

Глава 16

Крейн

Год назад

Я не могу перестать пялиться. Не на человека, который последние несколько ночей приходил в кабак. Он никогда ни с кем не разговаривает, разве что перекидывается парой слов с мейстером, который набивает ему трубку. Затем он берет трубку и садится в самом дальнем углу, растворяясь в темноте, из которой видны лишь клубы дыма и блеск его черных глаз. Нет ничего необычного в том, что одинокий мужчина приходит сюда, ложится на одну из кроватей или на ковер на полу и курит часами, и все же меня он привлекает.

И даже не на то, что он красив. Высокий, с широкими, как валуны, плечами, и когда он снимает пальто, видны его мускулы. Сила из него просто сочится, отчего мне все время хочется облизать губы. А еще у него длинные волосы, борода, и глаза такие карие, что напоминают черное дерево. Все это привлекает меня. От этого мой член напрягается даже под опиумом.

Но не поэтому я так зациклился на нем в последние несколько дней. А потому, что, когда он сидит в углу комнаты, он не просто пребывает в блаженном неведении, как все остальные. Он наблюдает. Он сидит там, курит, и наблюдает за всем.

Он наблюдает за мной.

Точно так же, как я за ним.

Только у него такой вид, будто он что-то ищет. Или от чего-то убегает. Единственная разница между ним и остальными посетителями заключается в том, что он не убегает от самого себя.

Я кладу трубку и встаю, двигаясь сквозь клубы дыма через всю комнату, пока не оказываюсь прямо перед ним.

— Я заметил, что ты на меня пялишься, — говорю ему.

Он запрокидывает голову и пристально смотрит на меня. Его взгляд такой острый, что мог бы прорезать сталь.

— Я тоже, — говорит он. Его голос сиплый и грубый и пробуждает во мне что-то первобытное.

— Возможно, мы оба пристально смотрели друг на друга, — говорю ему. Я приседаю, чтобы быть на одном уровне с ним. Я не могу разглядеть его лучше из-за тени, но от него исходит невероятная энергия. Нечто темное и порочное, как раз как я люблю. И как раз именно этого я избегаю.

— Как тебя зовут? — спрашиваю я.

Он подносит трубку ко рту и затягивается. Медленно выпускает дым, не сводя с меня глаз.

— Эйб, — говорит он в конце концов.

— Без фамилии?

— Здесь она не нужна.

— Ну, я Икабод Крейн, — говорю я ему.

— Икабод, — произносит он, его темные глаза закрываются. — Редкое имя.

— Можешь называть меня Крейн, — говорю я ему. — Ради своего удовольствия.

А если хочешь доставить мне удовольствие, можешь называть меня папочкой.

— Мне доставит удовольствие, если ты уберешься нахуй с моих глаз и оставишь меня в покое.

Я улыбаюсь ему.

— Какой у тебя противный язык. Хочешь использовать его с пользой?

Он издает низкое рычание и пытается встать и, возможно, наброситься на меня или ударить, но наркотик держит его в своих тисках. Я просто толкаю его в плечи, пока он не прижимается к стене.

— Ты новичок, да, красавчик? — говорю я, наклоняясь к нему. Сажусь верхом к нему на колени. Он скрежещет зубами, как бешеный пес, но его движения слишком медленные. — Симпатичный зверек, который не знает своих границ.