- Нет, стоит, - заявил уверенно, - Заринка сама попросила. Чувствует перед тобой вину.

Что-то мне в это не сильно верилось, но придержала язычок. Ведь могла ошибаться. Может, и правда, в ней совесть проснулась? Совесть - такая штука непредсказуемая: бродит, бродит где-то по закоулкам, а потом является в нежданный момент и начинает отравлять настроение. Хоть бы она явилась к Заринке на самом деле!

Палата у неё была одиночная, как сказал Лёха, платная - с туалетом и душем. Комнатка небольшая, но уютная. Кровать, тумбочка, столик с креслом-качалкой, телевизор средней величины на стене. Обратила внимание на установленные в ряд небольшие коробочки с соком штук десять, пакеты с кукурузными палочками, бутылки с минералкой, коробка шоколадных конфет "Вдохновение" в углу столика. Мы тоже кое-что принесли из еды.

После взаимных приветствий я села в кресло, куда указала мне Заринка. Она была в тёмно-розовом вафельном халатике с капюшоном, который красиво обтягивал её стройную фигурку.

И уже ходила по комнате, не лежала. Взяв за руку Лёху, потянула на накрытую жёлто-зелёным пледом кровать. Они уселись на неё рядышком, бок о бок, рука в руке.

- Как я рада тебя видеть, Алёшенька!- сладко защебетала Заринка, растроганно заглядывая парню в глаза.

Если бы я не знала, что она сестра Лёхи, я бы заревновала. Хотя и без того чувствовала себя лишней и игнорируемой. Меня, кстати, никто не попросил извинить за ложное обвинение. Девушка тараторила о всяких пустяках, не сморгнув ни разу в мою сторону, начисто забыв обо мне.

Разговор у брата с сестрой велся, в общем-то, ни о чём, о разных пустяках. А я всё время молчала, тупо наблюдая за ними. Наконец, Лёха вспомнил, ради чего мы пришли. Соскочил с кровати и достал из рюкзака папку с отпечатанным ходатайством. Заринка, даже не прочитав, подошла к столику и подписала.

- Я доверяю тебе, братец, - сказала, когда он напомнил, чтобы она ознакомилась с документом. - У меня нет к Егору обиды. Даже приятно, что он меня взревновал. Никогда бы не подумала, что в нём столько страсти!.. Только зря он её потратил! С Тищенковым я была просто из любопытства - не сильно-то на него запала. Зачем мне старый кобель с семейным прошлым?! Для жизни найду себе друга получше!

Мне стало противно. Наверное, это отразилось на моём лице. Глаза Заринки мгновенно сузились и налились враждебностью. Но всё же она сумела с собой справиться и широко раскрыла свои красивые очи, сделав их бесстрастными.

- О да! Я совсем забыла, - произнесла небрежно, обратившись ко мне с натянутой улыбкой. - Прости меня за напраслину, Женя. - Я ошибочно назвала твоё имя следователю, когда он спросил, кто это сделал. Я была в какой-то прострации, понимаешь? Всё-таки ножом полоснутая! Не каждый день такое бывает! - И хихикнула, блеснув глазами на Лёху. - Временное помрачение сознания, видения всякие... Мне почему-то померещилось твоё лицо, вот я и назвала тебя.

По хитрому выражению её прекрасного личика видно было, что девушка не очень-то сожалеет. Но мне и беглого "прости" достаточно. Не ожидать же от Заринки покаянного хлопанья в грудь и жарких уверений, что больше никогда не будет подставлять меня подобным образом.

Хватит, опять я начинаю себя накачивать против сестры Лёхи! Моя предубеждённость может завести в никуда, вернее, привести к непримиримости, а от неё до ненависти рукой подать. А уж её в наших отношениях с Заринкой бывало предостаточно. Пора обиды зарыть поглубже в землю, так как они делают нашу жизнь несносной.

Не лучше ли с ней быть поласковее и доброжелательнее? Считается, доброе слово открывает любую дверь. Там, где грубость не пролезет, доброта протиснется с лихвой и откроет даже холодное сердце. Не этому ли тебя учили родители? Да, учат они меня многому, в том числе этому.

Жаль, что не всегда в жизни доброта находит отклик и растапливает чью-то холодность и вздорность. Увы, на моём опыте часто именно грубость и наглость бывают более действенными.

Мои размышления прервал звонок телефона Лёхи. Он достал его из кармана джинсов и, не включив, произнёс:

- Звонит отец. Я поговорю с ним в коридоре. А вы поболтайте тут без меня.

И вышел за дверь.

Машинально вскочив с кресла, словно собиралась за ним ринуться, я молча проводила парня взглядом, а потом перевела его на Заринку. Улыбнулась ей дружески.

- Давай забудем всё плохое, что было между нами. Всё прошло и не повторится больше, - сказала я доброжелательным тоном. - Мы дружим с Алёшей, а ты - сестра его. Мы должны с тобой подружиться тоже.

Кто бы знал, как тяжело мне дались под неприветливым взглядом Заринки эти фразы.

Она, похоже, не оценила моих усилий, желчно расхохоталась, как ведьма в мультфильме про Белоснежку и зашипела тоже по-ведьмовски или в своей обычной манере с откровенной неприязнью:

- Не обольщайся, Енечка-Ехидничка! Дружбы у нас не может быть ни в каком виде. И я не раскаиваюсь ни капли, что подставила твою персону полиции, даже очень-очень рада. Причём это я сделала нарочно.

Глаза девушки враждебно засверкали. Мерзкие, холодные мурашки пробежали у меня по спине, я невольно сделала шаг назад.

- Почему ты меня ненавидишь? - пробормотала печальным голосом.

- Я к тебе совершенно равнодушна! - отчеканила Заринка. - Мне до тебя дела нет. Конечно, я без восторга терпела нытьё Донцова о тебе, когда мы с ним были. Ах, его бывшая Енечка завела нового поклонника! Что, если она на самом деле влюбилась?! - передразнила Олега. - Фу-у! Мне плевать и на тебя, и на него самого! Смертельно надоел своими пустыми сопливыми бла-бла-бла! Недоумок! Но я воспользовалась его "соплями", чтобы позлить братика. - И неприятно захихикала.

- Ты ревновала ко мне брата? - спросила её напрямик.

Упёршись резким движением руками в бока, она скривилась от боли и прижала одну ладонь к боку справа, а другую сжала в кулак.

- Чёрт! - выругалась. - Эта рана уже достала! Когда же она заживёт?!

Потом раздражённо откинула левой рукой кудрявые пряди волос с лица и гневно крикнула на меня:

- Какая же ты дура предсказуемая! Да я вас обоих смертельно ненавижу! О ревности тут и речи не идёт! Не таращи на меня свои глазёнки-зелёнки!.. Ужасно жалею, что не умерла я! Тогда бы тебя посадили в тюрьму, а братец мой так называемый "любимый и дорогой" (в кавычках) всю жизнь бы переживал и каялся, что связался с тобой. Вот смеху бы было!

Она ненормальная, подумала я, сама себе худший враг. Это ж надо до такого додуматься!

- Меня бы не посадили, - спокойно возразила. - Улик против меня не было. И много свидетелей, видевших меня на площади, нашлось бы. К тому же Клепиков Егор - человек честный, он не допустил бы, чтобы вместо него осудили кого-то другого.

Заринка повернулась и направилась к своей кровати, уселась на неё, постанывая и чертыхаясь, подложила под спину подушку. Я хотела помочь, но она остановила меня испепеляющим взглядом и выразительным жестом руки.

- Жаль, что я заранее не знала, что Клёпа саданёт меня ножом, - продолжила метать злобные молнии. - А то бы позаботилась об уликах.

- Зачем тебе это? - искренне удивилась я. - Понять можно, что ты меня невзлюбила... А брата-то за что ненавидишь?

Девушка поморщилась и выдавила из себя с запальчивой яростью:

- Я всю их семейку ненавижу! Они только делают вид, что я им родная, а сами не приняли меня.... Всё делали лишь бы не огорчить свою нежно-чувствительную, легкоранимую матушку! И теперь отправляют меня с глаз долой! Не ты ли подсуетилась?

- Нет, не я! Ты сама виновата в этом! - повысила я тон, как и она. - Могла бы подождать, пока к тебе привыкнут. Не шокировать всех! Могла войти в положение мамы Лёхи: ей ведь непросто было враз тебя принять в дочери, нужно время. А что касается отправки в другой город, то тут ты тоже сама себе напортила. Ну, как ты надеешься учиться в школе, где все знают, что из-за тебя осудили лучшего ученика и хорошего парня?! Не надо было зря голову Клепикову морочить! Сначала следовало с ним по-хорошему расстаться, а потом заводить новые отношения.