— Я знаю, малыш, — бормочу я. Кажется, это самое трудное, что мне когда-либо приходилось делать, — оторвать от нее руки. — Но мы не можем этого сделать.

Она кивает, ее глаза закрываются, когда я отхожу от нее. 

— Я иду в душ, — шепчет она и встает с кровати, засунув руку под юбку, чтобы сперма не упала, когда она встает.

Я еще раз мельком вижу ее бледную кожу, испачканную моей спермой, и это зрелище вызывает во мне еще одну волну возбуждения, прежде чем она уходит. То, что это заставляет меня чувствовать, – это то, что, я знаю, я не должен испытывать ни на секунду. Но сейчас я зашел слишком далеко.

Боже, я в такой заднице.

30

ЛИДИЯ

С самого начала поездка в Мексику кажется пыткой. Я знаю, что сделала только хуже, поощряя то, что мы с Левином делаем вместе. Я должна была настоять, чтобы он держал свои руки подальше от меня, но я хочу его не меньше. Он использует меня, чтобы выполнить работу, а я использую его, чтобы сделать ее сносной, говорю я себе, чтобы оправдать то, что позволила себе сдаться. Пока мы на самом деле не займемся сексом, это не зайдет слишком далеко.

И боги… его язык и то, как он им пользуется, чертовски увлекательно.

Напротив, терпеть Гришу становилось все труднее и труднее, особенно учитывая, каким чрезмерно романтичным он пытается быть. Все это кажется таким фальшивым, таким надуманным. До того, как я узнала, что он женат, я, по крайней мере, могла наслаждаться цветами, подарками и ужинами, даже если иногда чувствовала себя немного виноватой, принимая их.

Я надеюсь, что Мексика станет концом всего этого, что Левин узнает, что ему нужно, и я смогу уйти от всего этого... до того, как я больше не смогу терпеть Гришу, и до того, как я так сильно влюблюсь в Левина, что уход от него разобьет мне сердце. Я знаю, что у этого нет будущего. Я знаю, что это увлечение, страсть, рожденная близостью и взаимной похотью, и что все остальное, что я чувствую, не может быть реальным.

Этого не может быть.

Гриша зафрахтовал для нас частный самолет в Мексику. Когда мы садимся в самолет, он заполнен цветами в вазах вдоль окон, и он лучезарно улыбается мне, когда мы заходим в салон.

— Я знаю, что это рабочая поездка, — говорит он, прикасаясь к моему лицу и поворачивая меня к себе. — Но я хотел побаловать тебя в любом случае, придать этому романтическое настроение. Мы никогда раньше не ездили в отпуск.

Потому что у тебя есть жена, хочу сказать я, но заставляю себя улыбнуться. 

— Они прекрасны, — говорю я ему, когда он ведет меня к одному из мягких бежевых кресел, усаживая меня к себе на колени.

— Мы чудесно проведем время вместе, когда я не буду работать, — обещает он, притягивая меня для поцелуя. — И пока мы добираемся туда…

Я очень хорошо научилась переноситься мыслями в другие места, пока Гриша прикасается ко мне. Я думаю о том, что Левин сказал мне сегодня утром, прежде чем я ушла на встречу с Гришей, – о том, что важно, чтобы я рассказывала ему все, что услышу, даже мельчайшие детали.

— Дела Гриши угрожают другим сделкам, заключенным организацией, в которой я работаю, сказал он мне, плотно сжав губы. Я не решаюсь рассказать тебе даже об этом. Но ты должна понимать, насколько это важно.

Я спросила его, будет ли это опасно, и он заверил меня, что позаботится о моей безопасности. Но по выражению лица Левина я видела, что он не был полностью уверен. Это напугало меня больше, чем немного. У меня все еще есть телефон с его номером на случай чрезвычайных ситуаций, и мы договорились о предварительном расписании, когда я встречусь с ним, чтобы передать любую информацию, которая у меня может быть. Все это оставило неприятное ощущение в моем желудке, мое беспокойство было настолько сильным, что я едва смогла поесть перед уходом на встречу с Гришей.

Я не была создана для этого, думаю я, пока руки Гриши блуждают по моему телу. Я не была создана для соблазнения мужчин ради информации и шпионажа. Я ненавижу все это, и когда это закончится, я никогда больше не буду делать ничего подобного.

Полет проходит гладко, и мы приземляемся в Мексике, навстречу яркому солнцу и свежему ветерку, который треплет мои волосы, когда мы выходим из самолета. Я оглядываюсь по сторонам, когда мы выходим на взлетно-посадочную полосу, задаваясь вопросом, где Левин. Мысль о том, что он наблюдает за мной, заставляет мой пульс биться немного быстрее. Я чувствую себя в большей безопасности, зная, что он не может быть слишком далеко.

Мы арендовали для нас небольшой дом в квартале от пляжа. Это во всех отношениях укромное, романтическое место, каким я и ожидала его увидеть, с большим количеством уединения и уютом. Было бы идеально, если бы я была там с кем-то, с кем я на самом деле хотела бы провести романтический отпуск, но при нынешних обстоятельствах все, что это заставляет меня чувствовать еще большее беспокойство.

Гриша оставляет меня там, поцеловав и пообещав вернуться вскоре после встречи, и в итоге, пока его нет, я расхаживаю по дому, прокручивая в голове дюжину различных сценариев, и ни один из них не годится. Я знаю, что мы должны пойти куда-нибудь поужинать, когда он вернется, и я, наконец, заставляю себя принять душ, сосредотачиваясь на том, чтобы попытаться очистить голову.

Я надела легкий белый сарафан с кожаным поясом на талии и сандалии в тон, решив оставить волосы распущенными и нанести совсем немного макияжа. Если отбросить обстоятельства поездки, то приятно снова оказаться в тепле. Я немного сижу во внутреннем дворике дома, пока жду Гришу, наслаждаясь солнцем.

Встреча с Левином сегодня вечером – самая нервирующая часть всего этого. Я изо всех сил стараюсь сосредоточиться, пока Гриша разговаривает со мной за ужином, пытаясь обратить внимание на его поведение, на то, как он рассказывает о том немногом, чем делится со мной, потому что я знаю, что прямой информацией я многого не получу.

План разработан, и все, что мне нужно сделать, это следовать ему. Я сижу во время романтического ужина, обнимаясь на диване перед камином, спасаясь от ночной прохлады, губы Гриши на моих, которые в конце концов приводят нас в спальню, до тех пор, пока он, удовлетворенный, не ложится рядом со мной, глубоко дыша в темноте.

— Думаю, я пойду прогуляюсь по пляжу, — говорю я ему, оглядываясь.

— Что? — Он подкатывается ко мне, и мой пульс немного учащается в горле. Это самая сложная часть, если он будет слишком сильно стараться удержать меня с собой в постели, я не смогу просто уйти. Все это зависит от того, будет ли Гриша счастлив и расслаблен со мной. — Разве я недостаточно тебя утомил? — Игриво спрашивает он, проводя пальцами по моему животу, и все, что я могу сделать, это не оттолкнуть его руку.

— Это просто смена часовых поясов, — говорю я ему, проводя пальцами по тыльной стороне его ладони. — И так приятно оказаться в тепле после московских морозов. Я ненадолго, обещаю.

— Хорошо, — наконец смягчается он. — Но не уходи слишком надолго, иначе мне, возможно, придется тебя искать.

Меня захлестывает облегчение, за которым следует острый укол беспокойства от его последнего комментария, но я делаю все возможное, чтобы отмахнуться от него. Все, что я могу сделать, это следовать плану и верить, что Левин знает, что делает.

Я неохотно целую Гришу, вылезаю из постели и снова надеваю сарафан. Я не могу выйти из дома достаточно быстро, и мне приходится намеренно замедлять шаг, когда я выхожу, чтобы не выглядеть так, будто я слишком спешу.

Я глубоко вдыхаю свежий океанский бриз, идя по пляжу, держа сандалии в одной руке, пока пальцы ног зарываются в песок, пытаясь получать удовольствие от любых мелочей, которые только возможны, чтобы мои нервы не вышли из-под контроля. Левин сказал мне, где он остановится, гораздо дальше по пляжу, а это долгая прогулка. Возможно, мне придется взять такси до дома, где остановились мы с Гришей, чтобы не отсутствовать слишком долго, но с этой проблемой мне придется разобраться позже.