Паук просовывает голову. — Привет. Я принес твой багаж, девочка. Подходящее время?

Горячий, похотливый и вежливый. Клянусь, я найду ученого, который клонирует его и Деклана и сделает для меня идеального мужчину.

—Заходи. Ты можешь оставить его где угодно.

Он заходит внутрь, неся мою сумку и хромосомы моих будущих детей, и кивает Слоан в знак приветствия. Он ставит сумку на пол рядом с комодом, затем поворачивается, чтобы уйти.

— Подожди, — говорит Слоун. —Где остальные чемоданы?

—Это был единственный багаж, мадам.

Она делает грустное лицо. — Что я тебе говорила насчет того, что ты меня так называешь?

Похоже, он пытается не улыбаться. Теперь, когда я знаю, что он дразнил ее, он нравится мне еще больше. Для этого нужно мужество, которого, как я уже знаю, у него в избытке.

Я имею в виду, у меня есть визуальное доказательство. Оно смотрит мне прямо в лицо.

— ... Райли?

— Что? Я отрываю взгляд от значительной выпуклости в штанах Паука и смотрю на Слоан. — Извини, я не расслышала, что ты сказала.

Она сухо говорит: — Интересно, почему.

Я прищуриваюсь и мысленно посылаю ей угрозу, которую она воспринимает и снисходительно улыбается. — Я спросила, где остальной твой багаж.

—У меня нет другого багажа. Это все.

Она недоверчиво смотрит на мою единственную ручную кладь, потрепанную спортивную сумку, которую я купила перед отъездом в колледж много лет назад. — Ты взяла с собой одну сумку?

—Ты так говоришь, как будто я только что сообщил тебе, что там полно частей тела.

Игнорируя мой сарказм, она настаивает: — Как ты можешь путешествовать с одной сумкой? Где твоя сумка для обуви? Твоя косметичка? Твоя сумка для официальной одежды? Вся твоя одежда?

Она оглядывает комнату, словно ожидая, что из воздуха появятся сундуки Louis Vuitton с монограммами, украшенные норковыми палантинами и вечерними платьями.

Улыбаясь, я говорю: — Это действительно сломает тебе мозг, когда я скажу, что мой ноутбук тоже там.

Паук ловит мой взгляд и подмигивает. Затем он уходит, закрывая за собой дверь.

Слоан вскакивает, подходит к сумке, наклоняется, расстегивает молнию и смотрит на содержимое. Она мгновение роется в ней, затем выпрямляется и смотрит на меня.

— Что это за коробки с конфетами?

— Я никуда не путешествую без Twizzlers. И ты не сможешь повсюду достать этих арбузных кислых конфет, так что, поскольку я не знала, куда направляюсь ... Я пожимаю плечами. — Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть.

Она закатывает глаза, делает вдох, собирается с силами, затем снова смотрит на меня.

—Есть ли у тебя какая-нибудь другая одежда, которая не серая и не из флиса?

— Да. Есть. Мое нижнее белье.

— Боже мой. Не могу поверить, что мы родственники.

Она в таком ужасе, что вот-вот осенит себя крестным знамением. Или, может быть, позовет священника и обольет меня святой водой. Это заставляет меня смеяться.

— О, расслабься, Бейонсе. Под конфетами есть и другие вещи.

Когда она с надеждой смотрит на сумку, я говорю: — Я также захватила белые футболки и джинсовые шорты.

Выражение ее лица указывает на то, что она, возможно, пробует на вкус остатки старого обеда. — Я вижу, нам тоже нужно пройтись по магазинам, пока ты здесь.

— Тоже?

— В дополнение к укрощению этого дикого скунса у тебя на голове.

— Извините, но не все считают необходимым выглядеть как фотомодель.

— Должна быть золотая середина между фотомоделью и бродягой.

— Если ты имеешь в виду людей, у которых нет дома, Круэлла, правильный термин "бездомные". "Бродяга" — это очень унизительно.

— Ты слишком долго живешь в Сан-Франциско.

— Можем мы отложить на секунду эту дискуссию, которая наверняка перерастет в политическую перебранку, чтобы я мола спросить, когда мы будем ужинать?" Последнее, что я ела, был жирный сгусток склизкой черной рыбьей икры с каким-то свернувшимся молочным продуктом на куске хлеба размером с четвертинку. Я умираю с голоду. Вы, богатые люди, питаетесь как птицы.

Она замолкает на мгновение, затем закрывает лицо руками и заливается смехом.

Я сухо говорю: — Я рада, что мой голод тебя забавляет.

— Просто я забыла, какая ты забавная.

— Забавная, как "ха-ха", или забавная, как "странная"?

— Ха-ха. Она на мгновение задумывается. — А еще странная.

— Спасибо за это. Я снова переключаю передачу: чем Деклан зарабатывает на жизнь? И не лги мне. Я не одна из твоих ослепленных трахом мальчиков. Я знаю, когда ты говоришь неправду.

Ее улыбка исчезает. Она медленно подходит к стулу, на который положила ноги, садится и скромно складывает руки между бедер. — Я хочу рассказать тебе, но не хочу, чтобы ты судила.

Мой смех короткий и неверящий. — Судила? Чувиха, на прошлой неделе я ходил на свидание с человеком, у которого есть пенис и вагина. И показала мне их обе во время ужина. Я не из тех, кто судит.

Слоан выглядит очарованной. — Правда?

—Да. Как ты и сказала, я живу в Сан-Франциско уже довольно давно. Буквально ничто больше не может меня шокировать.

—Хорошо. Ну, если ты так хочешь знать... Поколебавшись, она делает глубокий вдох. — Он в Мафии. На самом деле, он и есть Мафия. Он, типа, главный парень.

Несколько мыслей всплывают у меня в голове, и я задумчиво киваю. — Хм. Имеет смысл. Итак, снова о ситуации с едой. Мы сделаем это до или после того, как я позволю тебе сделать что-то ужасное с моими волосами, о чем я обязательно пожалею?

Когда она просто сидит и смотрит на меня, а ее глаза наполняются слезами, я начинаю паниковать.

—О, черт. Что случилось? Пожалуйста, скажи мне, что он тебе не изменяет. Я не уверена, чью сторону я бы приняла.

Она вскакивает со стула и бросается через комнату, врезается в меня и обвивает руками мою шею.

Меня почти отбрасывает обратно на матрас. Несмотря на мой полный шок и силу ее объятий, мне удается удержаться на ногах. Затем она разражается слезами, оставляя меня в полной растерянности.

Я говорю неуверенно: — Эм. Что сейчас происходит?

Она причитает: Мне жаль, вот что происходит! Я была ужасной сестрой, а ты такая милая, и я не могу поверить, что мы не виделись с твоего дня рождения несколько лет назад!

Три года назад, если быть точной.

Не то чтобы я когда-нибудь смогу это забыть.

Мой тогдашний парень бросил один взгляд на Слоан и заявил, что встречается не с той сестрой. Он тут же порвал со мной.

Посреди моей гребаной вечеринки по случаю дня рождения.

Когда несколько недель спустя я услышала от подруги, что их видели вместе, и позвонила ей, чтобы узнать, правда ли это, она усмехнулась и спросила: — Кто? Боже мой, этот неудачник уже в зеркале заднего вида.

Тот — неудачник, которого она едва помнила, был моим парнем больше года. Он лишил меня девственности. Я думала, мы безумно любили друг друга.

После этого я начала говорить своим подружкам, что я единственный ребенок в семье.

С тех пор я Слоан не видела.

Я неловко похлопываю ее по спине. — Ладно, Голливуд. Давай. Ты испортишь свою тушь.

Она отстраняется, шмыгая носом и хватая меня за плечи, как будто планирует держать в заложниках. — Скажи, что ты прощаешь меня, — яростно требует она. — Пожалуйста. Давай начнем все сначала. Мы начнем с нуля.

Я хмуро смотрю на нее. Кто этот человек передо мной?

Когда ее большие умоляющие глаза становятся чересчур выразительными, я смягчаюсь.

— Прекрасно. Это новое начало. Но я воздерживаюсь от прощения до тех пор, пока не увижу, что ты задумала с моими волосами.

Она прикусывает нижнюю губу, слезы стекают по ее нижним векам, и что, черт возьми, случилось с моей сестрой?

Папочка Деклан, должно быть, прокладывает какую-то серьезную трубу, раз превратил эту хладнокровную дикарку в такого милого человека.