Сокол тяжело вздохнул и провел рукой по лицу. То, что речи Огинского сладко льются, да так и просятся в них поверить, он понял уже на своем опыте. И с чего бы ему так жаждать смерти Сокола с такого давнего времени? Даже месть за Гурова звучало слишком натянуто и неправдоподобно, но тут явно что-то большее, какая-то необъяснимая ненависть за что-то, о чем Сокол не знал.

— Нам пора, Роман Иванович, — Ласточка поднялась из-за стола. — Спасибо вам за чай и за историю.

— Ты спускайся, я тебя догоню, — бросил Сокол в спину уходящей Ласточки.

Дверь хлопнула, но он все еще не знал, что сказать Красикову и какие слова подобрать, чтобы объяснить. Вывалить бы как есть и пусть думает, что хочет, да только у самого в голове еще не сложилась еще целостная картинка, чтобы вот так ее показывать кому-то. Сокол облокотился на стол и запустил пальцы в волосы.

— Я так долго мечтал стать похожим на Филина и только сейчас замечаю, что иду по его дорожке, — Сокол тяжело вздохнул.

— Ты о чем?

— Выродки заканчивают все предложения за отцами, поэтично ведь? — Он слегка улыбнулся. — Роман Иванович, одна просьба к вам. Не дайте Ласточке пропасть.

— Я не понимаю, — Красиков нахмурился.

— Понимаете, — Сокол рассмеялся. — Я сколько лет ее таскаю за собой, но в могилу она за мной не пойдет.

— А ну-ка перестань, — Красиков сел за стол. — Что за пессимизм?

— Я двенадцать лет не мог понять, почему Филин тогда сбежал от нас. А недавно сам сбежал от своих Птиц, чтобы защитить их. — Сокол пристально посмотрел на Красикова. — Вы помните, чем закончилась та история.

Красиков долго смотрел на Сокола, а после тяжело вздохнул и взъерошил волосы. Невольно он стал свидетелем принятия нелегкого решения, от которого бы по-хорошему отговорить Сокола, да только ни одно слово не будет столь весомо, сколько желание Сокола быть ближе обычного к Филину. Он больше не молодой парень с горячей кровью, что мечтает отомстить своим недоброжелателям, а человек, готовый поступиться со своими принципами ради других. Это восхищало и ранило одновременно.

— Когда?

— В понедельник, — Сокол вскинул голову. — Но это неважно. О Ласточке позаботитесь?

Красиков кивнул. Большего Соколу и не требовалось. Хоть на сердце и было неспокойно, а голова будто погрузилась в туман после сообщения Огинского, но после того, как Сокол излил душу Красикову, стало полегче. Ласточка сидела на лавочке у подъезда и водила носком ботинка по асфальту. Заметив Сокола, она поднялась и скрестила руки на груди.

— Что за тайны?

— Просто обсудили дела былых лет, — он пожал плечами. — Да и не тебе мне про тайны рассказывать.

— Понятно, — Ласточка развернулась, чтобы уйти вперед. Меньше всего ей хотелось в очередной раз выяснять отношения с Соколом, где оба будут бросаться друг в друга обвинениями.

— Я понял, что все в нашей жизни циклично, — он шел рядом и словно говорил сам с собой. — Люди, события, поступки. И как не пытайся идти иным сценарием, все равно совершаем все те же ошибки. В детстве нам кажется, что мы будем другими, будем умнее, сильнее и честнее, а в итоге наступаем на те же грабли, — Сокол наклонил голову набок и слегка скривил уголки губ. — Можешь ответить мне честно? Почему ты хотела спасти Щегла? Потому что он напоминает тебе Дрозда?

Ласточка замерла. Честность ранит его и ее. Признание истинных мотивов вслух разрушит все оправдания, которые она так долго себе искала. Она могла выбрать привычную тактику и промолчать, оставляя их обоих за стеклом до конца прожитых дней. Но Сокол решил бить. Бить метко и броско, чтобы разрушить эту многолетнюю преграду. Разбивая стекло, он не только обрушит на Ласточку шквал осколков, но и сам изранит себе все руки.

— Нет, — Ласточка обернулась на Сокола. — Щегол напоминает мне не Дрозда. Щегол решительный, отчаянный и преданный. Дрозд не был таким. Таким был Скворец. Человек, которого я любила и не смогла спасти. Я надеялась, если спасу Щегла, то смогу смириться, смогу простить себя и тебя. Я искала в Щегле Скворца, потому что все еще не могу отпустить его. Но Скворец умер, когда убили Дрозда.

Сокол кивнул и прикрыл глаза. Продолжать смотреть в глаза Ласточке значило бы уничтожить всю ту маску непоколебимого и сильного лидера, которую он нацепил сам на себя. Хотелось закричать, что он все тот же Скворец. Тот же мальчик, что так жадно любил свою Соловушку. Тот же человек, которого лишь слегка исказило время. Но стоило ему вспомнить все те события, после которых Скворец растворился внутри, а на замену ему пришел холодный и жестокий Сокол. Ему не стать прежним и больше никогда не отыскать этого маленького мальчика в душе, которого так сильно любит Ласточка.

— Скворец умер, когда впервые убил человека, — ответил Сокол, отводя взгляд в сторону.

* * *

Из магнитофона играли песни с диска, который Щегол подарил Сороке на новый год. Они еще не были заслушаны до дыр, и поэтому Сорока молча лежала на полу и слушала каждую песню, словно это был голос давнего знакомого. Щегол лежал рядом с ней и смотрел на прикрытые глаза и напряженное выражение лица Сороки. Он видел, как ее зрачки мельтешат под сомкнутыми веками, а губы жадно хватают воздух. Щегол видел, но не позволял себе вытащить Сороку из этого транса. Единственное, что был ему доступно так это просто смотреть на нее. Сначала идея лежать на холодных досках Щеглу не понравилась, и он даже попытался уговорить Сороку расположиться на привычном диване, но сейчас это перестало доставлять дискомфорт, и было даже удобно.

Весь день можно было поделить на фрагменты, которые сначала казались Щеглу полнейшим бредом, а потом приносили только радость. Ему бы никогда и в голову не пришло, что будет так здорово лежать на холодном полу, слушая Сплина, или читать вслух какую-то детскую сказку. А еще зажечь все свечи в доме, чтобы обедать гречкой с молоком при свечах. Все это звучало до ужаса глупо, но на деле Щегол уже и не помнил, когда ему было так комфортно и уютно в обществе другого человека. Даже сейчас, когда Сорока молча лежала рядом, Щегол ощущал горячий поток энергии, что разливалась изнутри. Он протянул руку к Сороке. Не чтобы прикоснуться, а чтобы ощутить невесомое тепло ее кожи.

— Хочешь, расскажу сказку? — Сорока повернула голову и посмотрела на Щегла, не замечая, как он отдергивает руку.

— Хочу.

— Появился однажды на свете мышонок. Жил он среди крыс, больших и маленьких. Большая крыса часто дралась с маленькой крысой и рвала шкурку маленькому мышонку. Мышонок просил маленькую крысу сбежать вместе с ним, но маленькая крыса не хотела уходить. Ей нравилось бегать с большой крысой по полям и питаться жучками, даже несмотря на то, что потом большая крыса лезла драться к маленькой крысе.

Один раз маленькому мышонку вырвали клок шерсти. Он напугался и убежал от крыс. Маленький мышонок никогда не бывал один в городе и поэтому очень боялся. Он нашел других мышат и подумал, что там его примут. Но он не знал, что те мышата были с крысиными повадками. Они забирали у мышонка еду и снова рвали ему шкурку. Когда добротная белая шкурка превратилась в рваную серую, мышонок решил вернуться к крысам, ведь там у него была еда. Когда мышонок вернулся к крысам, то его не пустили, чтобы больше не делиться с ним едой. Мышонок остался совсем один в большом городе. Он воровал еду у других животных, за что его часто обижали.

Однажды за мышонка заступился большой пес. Он накормил мышонка и привел домой — к черной кошке. Они пообещали мышонку, что с ними он будет в безопасности и тут его никто не обидит. Мышонок очень обрадовался и начал отращивать новую белую и красивую шкурку. Черная кошка часто брала мышонка в свои лапы, выпускала когти и рычала. Она не обижала мышонка, но ему все равно было страшно. Потом мышонок увидел, как черная кошка дерется с большим псом. Мышонок очень испугался и спросил у пса, почему черная кошка их обижает. Пес рассказал мышонку, что черная кошка очень злится на большого пса, но на самом деле они любят друг друга. Мышонок решил, что если когда-нибудь черная кошка разозлится на мышонка, то тоже будет с ним драться, несмотря на то, что любит мышонка.