Агена рассмеялась, как ребёнок, вытаскивая колючки из волос друга одной рукой, а другой прижимая что-то, завёрнутое в тряпку, к груди.

Тумун опешил. Впервые за три месяца после смерти Велены, он услышал её искренний смех. Замерев на месте, он заворожённо уставился на счастливое лицо подруги.

— Прости-прости, я не думала, что ты до сих пор спишь, смотри кого я принесла, — в куске старой ткани копошился абсолютно дикий чумазый кот, который зашипел в ту же секунду, как завидел Тумуна, — милый, правда? Я только из деревни вернулась и увидела, как этот бродяжка героически защищал мои грядки от старых ворон.

Агена смотрела на кота в своих руках, будто это было не какое-то чумазое чудище, а самое прекрасное создание на всём белом свете, и потому продолжала тараторить без умолку.

— Хочу его оставить. Давай его оставим! Как нам его назвать? Надо его искупать, ну какой же здоровский котяра, ты только погляди… — От её возгласов кружилась голова, но Тумун так давно не видел подругу настолько живой, что не смог нарушить её маленькое счастье.

В тот же день тощего кота было решено оставить, и в то время, как Агена звала его уважительно «Меон», Тумун старался свести контакт с пушистым созданием на минимум, любовно называя «Варежкой», «бессовестной мордой» и прочими ласковыми прозвищами, по мнению колдуна, больше подходящими новому обитателю ведьминого дома.

…

После сказанного Агеной, Тумун крепко задумался. Думал о ритуале, думал о подаренной жизни, вспомнил и о Креславе.

«У меня была и есть задача остановить твои безумные эксперименты. Я сделаю это любой ценой».

Нетрудно было догадаться, кто дал ему эту задачу. Сама Смерть, как пить дать.

— Доигрался, — шепнул себе под нос Тумун, — с Того берега за мной прислали, чтоб неповадно было.

Но зачем тогда Креславу… или Яру? Как его теперь называть-то? Зачем ему сильное тело? Колдуну не верилось, что это всё только ради его убийства.

Кстати, где он вообще сейчас? Губит ли чьи-то души или со стороны теперь пристально наблюдает за одной конкретной? С Агеной обо всём этом говорить не хотелось, и он всё же попросил её принести поесть.

«Боишься снова услышать, как она поверит не тебе?» — язвительно зазвенел голосок в голове.

Чтож, Тумун и правда боялся этого.

…

Колдун был несказанно рад, когда через несколько дней смог встать с постели без посторонней помощи. Первый раз взглянув в зеркало на стене Агениной спальни, он ужаснулся, не узнав себя в отражении — впалые щёки, растрескавшиеся губы и чёрные, как ночь, кудри. Отметина на шее сияла серебром, служа напоминанием, что Тумун теперь вечный должник фамильяра ведьмы.

Спустив взгляд ниже, он расстегнул рубашку: от щёк и подбородка к выступающим рёбрам бордовыми полосами виднелась сетка заживающих ран, учащающихся к животу.

По спине пробежал холодок от осознания того, как выглядело его тело сразу после ритуала, и что пришлось пережить царевне при виде его. Он твёрдо решил, что нельзя больше скрывать правду, серьёзный разговор о произошедшем той ночью должен состояться, чем раньше, тем лучше.

— Останутся следы, — послышался голос из дверного проёма. Тумун повернул голову, встречаясь взглядом с Агеной. В глазах её плескалось море сожаления, — их не получится свести полностью, извини.

— Ты просишь прощения за то, что не давала мне умереть пять дней подряд, пока я лежал в отключке? — всё ещё похрипывая спросил он, непонимающе смотря на подругу, ведьма молчала, — За то, что принесла изрезанного меня в лес, отмыла и вывела из тела всю заразу? За то, что спасла мне жизнь?

— Вообще-то это Меон спас тебя, я лишь… — Тумун перебил её вопросом.

— Надолго бы я здесь задержался после его спасения, если бы не ты?

Агена сделала глубокий вдох в попытках сдержать накатившие слёзы. Стерев со щеки одну, она вновь взглянула на друга.

— Меон, он… знаешь, он запрещал мне даже плакать… — всхлипнула она, голос её задрожал, — сказал, что плачут по мёртвым. Он не сомневался в том, что ты выкарабкаешься, а я…

— А ты сомневалась в себе? — Агена закивала головой, закрывая лицо руками и содрогаясь в немом плаче, — Не-ет, царевна, — он подошёл ближе, заключая её в объятия, — я разрешаю плакать. Сколько угодно, правда. Но не смей сомневаться в себе. Ни-ког-да.

Похоже, разговору придётся подождать ещё немного.

…

Неделя выдалась дождливой. Лето поворачивало к осени размеренным шагом, меняя погоду с невыносимой жары на сильные ливни. Как только на улице стало чуть суше, и влажность в доме спала, Агена решила заняться важным делом.

На небольшой кухне творился полный кавардак: открытые банки и мешочки были вытащены из шкафов и расставлены на всех доступных поверхностях так плотно, что Меону не осталось места — он сидел на полке одного из открытых шкафов и недовольно оглядывал происходящее с высоты.

— Так, крапивы ещё успеем набрать, а вот с лапчаткой надо поторопиться, она отцветёт уже к концу недели, и на зиму ничего не останется, — Агена, собрав волосы в высокий пучок, сидела на полу в беспорядке, проверяла наличие целебных трав, и командовала Тумуну записывать, чего не хватает, чтобы успеть запастись заранее.

— Репейника ещё много? — поднял голову Тумун, отрывая внимание от бумаги, — Ты знаешь, Гена, я без него как без рук.

— Хватает ещё, — ответила она, кивнув на увесистый мешочек на столе возле огня, — он до конца лета ещё будет расти, как на дрожжах. Успеем набрать ещё, если будет надо.

— Понял. Но я всё равно запишу на всякий случай, — он макнул перо в чернильницу.

— Как хочешь, — отмахнулась она, — сосновых иголок бы ещё набрать, хоть мешочек, — задумчиво произнесла Агена, проверяя следующую банку на очереди.

— У тебя сосны зимой не растут что ли? Для чего сейчас на них тратить время? — Тумун терпеть не мог собирать что-либо с колючих растений, поэтому оттягивал момент сбора подобных вещей как можно дальше.

— Я при наших морозах не горю желанием тащиться на другой конец леса, если мне вдруг понадобятся сосновые иголки посредь января, — закрывая банку ответила ведьма, — так что записывай и готовься морально, пойдём сегодня, тебе как раз прогуляться бы не помешало.

Поняв, что нет смысла даже начинать показывать своё недовольство, Тумун обречённо вздохнул, принимая свою нелёгкую судьбу.

Сосны, обладающие наиболее подходящими для Агениной магии свойствами, росли вокруг Студёного озера. Дело ли в том, что там особенный климат, не поддающийся природным законам, или же в том, что мёрзлая земля там пропитана особо густой энергией местных духов — неизвестно, но любые другие сосны ведьме не подходили.

Друзья шли медленно, останавливаясь у каждого куста с малиной и ежевикой. Тумун, взяв с собой свою дорожную сумку, и вовсе складывал ягоды в самодельные кульки из бумаги, забирая их с собой.

— Скажи, царевна, ты собралась за иголками именно сегодня по какой-то конкретной причине? — вдруг спросил он, закрывая очередной кулёк и пряча его на дно сумки.

— Какие нужны причины кроме тех, что запасы кончились, и тебе нужна прогулка на свежем воздухе? — непонимающе ответила она вопросом на вопрос, аккуратно срезая листья дикой малины и складывая их в боковой карман его сумки.

— Например, хочешь посетить место, где ты обычно встречалась с Креславом, — кинул он эту мысль, будто невзначай.

— Нет. — отрезала она, — Креслав, он… не так давно заставил меня понервничать.

— Когда я вернулся от мамы, и тебе было видение. — уточнил колдун.

— Да, — не заметив подвоха, подтвердила ведьма, — после того дня мы с ним не разговаривали, да и я, если честно, всё ещё плохо понимаю, что он от меня всё-таки хочет.

— А ты от него? — закидывая в рот красную ягоду спросил Тумун, пристально вслушиваясь в ответ.

— Не знаю, — призналась Агена, остановившись на месте, — Мун, вот правда. Я думала, что у нас с ним что-то получится. Чем больше мы гуляли, тем больше я в это верила.