— Ох, тревожно мне, сынок, — призналась Лада.

— Не надо, мам. Всё будет хорошо, — заверил он и направился в свою комнату.

— Что ты будешь делать теперь? — женщина прошла следом и встала, опираясь плечом о дверной косяк.

— Для начала вот, держи, — он взял со стола стопку бумаги, — это защитные талисманы, помнишь наверное, — женщина кивнула, — Те, что красные, оставь на крайний случай, они сильнее всего и я бы не хотел, чтобы они вообще тебе пригодились, — Лада осторожно взяла тонкие листы в руки, стараясь не помять, — я не думаю, что южане будут насильно заставлять всех принимать их помощь, но лучше быть настороже.

Тумун крепко обнял мать, чувствуя её тёплые руки на своей спине, обнимающие в ответ.

— Ты прощаешься, — тихо проговорила Лада.

— Нет, я просто, — начал Тумун, но был перебит.

— Я не спрашиваю, свет мой, я знаю.

Он глубоко вздохнул и отстранился, заглядывая матери в глаза.

— Да, ты права, — признал он, — я надеялся найти в дядиных книгах что-нибудь полезное, но увы… мне не так повезло, как хотелось бы.

— Что же у вас случилось такое?

Поразмышляв с полминуты, стоит ли говорить матери правду, он всё же решился.

— Староста Трёх лесов убит, в окрестностях деревни поселились нечистые, Агену считают ослабшей ведьмой и грозятся расправой. Я просто боюсь, что южные гости только добавят нам проблем, — от увиденных слёз в глазах напротив, голос его слегка надломился, — я не хочу, чтобы из-за меня опять кто-то умер.

Лада схватилась за сердце, Тумун тут же схватил её за плечи, давая опору.

— Ох, сынок, отчего же ты молчал?

— Не хотел тревожить зря.

— Да разве ж это зря? — женщина освободилась от его рук и поспешила в свою комнату.

Вернулась Лада с кожаным футляром в руках. Приняв его в свои, Тумун почувствовал приятную тяжесть, внутри лежало ни что иное, как настоящее холодное оружие.

— Мам, откуда он у тебя? — спросил он, не спуская глаз с ремешков на рукояти.

— Матвей оставил перед отъездом. Сказал, что ему в горах не пригодится, но надеялся, что ты приедешь забрать его, когда будет нужно.

Колдун вытащил клинок из ножен. Лезвие блеснуло на свету, а спина Тумуна покрылась мурашками — от холодного металла повеяло тяжёлой убийственной энергией.

Клинок передавался колдунами деревни Трёх лесов из поколения в поколение, от учителя ученику. Все знали, что он был зачарован, но никто не помнил на что именно — на изгнание особо опасных духов или на удачные убийства, но им не пользовались вот уже сотню лет.

— Вот уж спасибо дяде, что не забрал его насовсем, — прошептал Тумун, аккуратно проводя подушечками пальцев по самому острию.

— Свет мой, — сказала Лада на грани слышимости, складывая руки на груди.

— Мам, я верну его дяде, обещаю. Я возьму его ненадолго и отдам, потом.

Он вернулся к себе, складывая клинок на дно сумки, рядом со своим верным серебряным ножом, который теперь казался просто игрушкой рядом со своим старшим братом. Следом в сумку легли дядины записи и талисман о призыве душ. Накрыв этот ворох своей одеждой и свёртком с подарком, Тумун закинул сумку на плечо и уже был готов уйти, как к ноге прикатилось что-то круглое.

— Этот каштан выпал из твоей сумки, когда ты приехал, растяпа, — раздался голос из-под кровати.

— Спасибо, Баюн, — колдун повертел орех в руке, прежде чем засунуть его в карман.

— Твоя ведьма подсуетилась поди, чтоб не сглазили тебя, неблагодарного, — захихикал домовой.

— Да, она, — согласно кивнул Тумун, — ну, хорошо принял меня отчий дом, пора и честь знать.

Оказавшись у порога, он на какое-то время замер, не решаясь открыть дверь. Странное чувство тревоги охватило его, не связанное с лесом и Агеной, не связанное с Лучезарами и гостями с Юга. Будто что-то тяжёлое надавило ему на грудь, мешая сделать вдох поглубже.

На плечо легла мамина рука, отгоняя дурные мысли.

— Свет мой, Тумун. Я вознесу Предкам столько молитв, сколько смогу, чтобы вы с Агеной оба были в порядке.

По щеке колдуна скатилась одинокая слеза, он оглянулся, заглядывая в лицо матери.

— Спасибо, мам.

Лада лишь молча кивнула в ответ, но Тумун чутко ощущал её взгляд сначала на своей спине, потом на светлой макушке, до тех пор, пока деревня не скрылась за поворотом.

Спустя пару часов пешей дороги, у него заныли ноги. Стоило подумать об обратном пути заранее, но он не ожидал отъезда в такой спешке и не мог предсказать его таким.

— Агена бы точно предугадала это, — усмехнулся он себе под нос.

Вдруг сзади заслышался топот копыт и скрип колёс. Звук приближался, постепенно становясь громче, и вот спустя пару минут с ним поравнялась телега.

— Куда путь держишь, юнец? — возница, купец, что вёз Тумуна до Лучезаров, улыбался во все зубы, радуясь встрече.

— Здравствуй, уважаемый! Обратно в свои леса, куда же ещё, — ответил колдун, вежливо кланяясь старшему.

— Как же тебе повезло, парень! Я как раз в ту сторону, запрыгивай, — он махнул рукой в пригласительном жесте.

— Большое спасибо! — поблагодарил Тумун, устраиваясь на мягкой соломе между набитых орехами мешков.

— Сейчас мигом домчим, а-ну, пошла! — заверил возница, подгоняя гнедую кобылу.

Дорога вилась лентой, убаюкивая уставшего колдуна, но он сопротивлялся, как мог, отвлекая себя чтением и бестолковыми разговорами с купцом о погоде да природе в тех краях, откуда он вёз свой товар.

Добраться до деревни удалось лишь с наступлением глубокой темноты, когда даже самые звонкие сверчки перестали петь свои задорные песни. Проходя мимо домов, Тумун проверял, целы ли талисманы, что он развешивал до своего отъезда. Оказалось, что жители всё же не до конца решили отказаться от помощи, оставив заляпанные его кровью листки бумаги на своих воротах и домах.

Это хорошо.

Подойдя к своей калитке, он вдруг замер. В его маленькой комнатке горела настольная свеча, а талисман на дверной ручке был сорван.

Не может быть.

Жители точно не могли зайти в его жилище — слишком глупые, боятся всего подряд, да и зачем им это?

Кто же мог так опрометчиво вторгнуться в его дом?

Подобрав скомканный лист с земли, Тумун уверенно толкнул дверь, заходя в свои владения.

Глава 15

Серые камушки перекатывались под накатами воды с приятным шуршанием. По берегу Озера бесцельно бродил стройный юноша.

В тишине наступающего вечера, переливаясь, словно блики света на волнах, струилась русалочья песня.

Холодное тело сквозь белую пену,

Во взгляде стеклянном мутнеется белым

Звучанье сирен необычно и сладко

Подумал бы кто, что в том море русалка…

— Всё ещё грезишь открытым морем, Мать Вод? — резкая насмешка прозвучала ядовито и неприятно, но глубокий голос продолжил песню.

Не первый, не третий, ей всех вас не счесть,

Вы все повелись на открытую лесть!

— Очень трогательно, что ты помнишь всех, кого топишь здесь, — не унимался юноша, будто желая нарочно задеть.

Твой разум в тумане, а тело — на дне.

Смерть дружит со тьмой на морской глубине.

Русалка взмахнула тяжёлым хвостом, пуская по озёрной глади волны.

— А ты всё никак не уймёшься. Мало тебе, что всех лягушек мне распугал, так ещё и дриад запер! — её выпученные полуслепые глаза следили за движущейся фигурой на берегу.

— О, не переживай, я совсем скоро покину это место. Подожди, когда мальчишка умрёт.

Дана всплеснула руками и оскалилась.

— Ты что затеял? Думаешь, я не знаю, что ты — нечистый?

— Знаю, что ты догадалась на мой счёт. Но не на его, — Креслав издал тихий смешок, — а ведь он вздумал саму Смерть обхитрить, да-да. Гляди, защитишь его сейчас, а он твоих икринок вновь живыми обратит.

Русалка захлопала глазами, жабры её вздулись. Не найдя ничего в ответ, она нырнула под воду, уходя от разговора.

— Подумай, Хранительница, подумай, на чьей ты стороне, — кинул юноша вслед и побрёл вглубь леса.