— Свет мой, — с тяжёлым вздохом она положила руку на плечо сыну, — кому как не тебе знать, что с душой после смерти делается. Маются они, а мы их радуем.

Маются? Тумун обратил нечитаемый взгляд на мать. Почему она так подумала? Души, переходящие через Смородину не возвращаются в мир живых и точно не могут поведать о своей нелёгкой судьбе на том берегу.

«А много ли неприкаянных могут ходить к твоей матери?» — съехидничал голосок в голове. Тумун захотел дать себе отрезвляющую пощёчину за эту мысль.

— Неужели к тебе батюшка мой… — он не успел договорить, как увидел неуверенный кивок в ответ.

— Я не видела его, но точно знаю, что он иногда заходит навестить меня.

Голоса за окном стихли — толпа добралась до большой площади в центре деревни и остановилась там, но в голове колдуна не было тишины.

Может ли неупокоенная душа отца быть тем, ради чего дядя постоянно возвращался в этот дом? Или у его странствий была совсем иная цель?

Круговорот неугомонных мыслей прервал зевок матери.

— Свет мой, уже за полночь перевалило, стоит всё-таки лечь отдыхать. На завтра есть много дел, не стоит сейчас тревожиться по пустому, — она потрепала сына по волосам и направилась убирать со стола.

Всё верно. Утро вечера мудренее.

— Мам, а дядя случайно ничего у тебя не оставлял?

Женщина, уносившая расписные блюдца для заваренных трав, кивнула на дальнюю дверь из комнаты.

— Я оставила всё в твоей старой спальне, он ночевал там, когда приезжал сюда.

— Спасибо! — он обогнул стол и, отобрав блюдца, крепко обнял женщину, — Люблю тебя, мам.

Маленькую комнату озарил мягкий свет от дрожащего в руках Тумуна пламени свечи. Дом. И всё же, как давно он тут не был. Колдун сделал глубокий вдох и расслабленно выдохнул. Он провёл шершавой ладонью по подоконнику и открыл окно. В лицо ударил тёплый летний ветер, принёсший с собой запах местных цветов и мерный звук речных волн.

— Вот не было — не было и снова здрасьте, приехали, — Тумун дёрнулся от неожиданности, едва не выронив свечу, — ещё и шугается, негодник. Давно-ль так вырасти успел?

Шуршащий голос раздавался из-под кровати и казался смутно знакомым.

— Ишь, зазнался, родных не узнаёт уже.

Кудрявую голову озарила догадка. Его самый добрый друг из детства!

— Баюн?!

— То-то же, — засмеялся он, — спать иди, ребёнок.

Тумун радостно залез на высокую кровать, раскидывая руки и ноги на манер звезды. Сердце его переполнялось чувством безграничного трепета. Оно приятно согревало уставшее тело в предвкушении завтрашнего дня.

— Скажи, Баюн, дядя правда заезжал сюда?

Домовой помедлил с ответом, будто задумавшись.

— Я слышал о чём ты с Ладой сейчас за едой говорил. Да вот только Матвею я обещание дал. Покажу тебе завтра, что он тут оставил, но о тайнах его рассказывать не стану.

Раздался короткий стук по дереву оконной рамы. Между огнями от соседских домов, скрываясь в прохладной в тени, стоял староста и смотрел прямо на лежащего колдуна. Последний отпрянул, скривив лицо в отвращении.

— Что-то вы ещё хуже стали выглядеть, если честно. Чего надобно, ваше мертвейшество?

— У него что-то в руках, — буркнул домовой из-под кровати.

В подтверждение этих слов, старик закинул мятый комок бумаги в комнату и поспешил скрыться, опасаясь гнева молодого колдуна.

Тумун закрыл ставни, кинул «подарок» к мятым бумагам дяди и завалился обратно на мягкую перину.

— Что, даже не взглянешь, что там?

— Да чего глядеть-то, как будто этот старикан что-то хорошее принести может.

С этими словами Тумун сладко потянулся и, погасив свечу, улёгся спать.

…

Словно дикая хищная птица, тень скользила меж редких стволов деревьев небольшого пролеска. Совершенно удручающие земли, пустые и лысые — одни степи да безграничные поля, ну как так можно жить?

То ли дело вековые чащи лесов. Там и живности побольше, и сами сосуды для магии крепче, питайся — не хочу.

Слева раздался шорох и бледная рука едва не припечатала возмутителя спокойствия к тонкой берёзе.

— Напугался чтоли? — с ехидной ухмылкой спросила тень, в мгновение ока обращаясь стройным юношей, — Да, нашего Тумунастоит побаиваться. Умелый малый, даром, что глупый.

Душа стояла, выжидающе глядя на собеседника, будто бы рассчитывая на дальнейшие поручения.

— Сиди пока в Лучезарах. Хотя нет, ему навряд ли будет до тебя какое-то дело… — юноша рассуждал, играясь с серебряной бусиной на рукаве своего кафтана, — Пойдешь со мной, отсидишься на Озере, а там видно будет, — отчеканил он, разворачиваясь на месте, — за мной! — позвал он и зашагал прочь.

Глава 12

Пара мокрых рук подхватила спящего Меона и крепко прижала к телу, не давая ни малейшего шанса на освобождение.

— Задушишь! Пусти! Руки мокрые, противно! Пусти меня! — его недовольное мяуканье не заимело никакого эффекта, только лапы ещё больше запутались в длинных волосах ведьмы.

— Только попробуй начать царапаться, я тебя на порог не пущу до возвращения Муна, — мягкий голос угрожал и расслаблял одновременно. Голова безвольно опустилась на ведьмино плечо.

— Чего какая любвеобильная сегодня? Случилось чего хорошее? — буркнул кот.

— Да не то чтобы хорошее, — пальцы пробежались от места за ушами вдоль позвоночника, приятно, — я вдруг поняла, что перестала уделять тебе должного внимания. Ты ведь мне помогаешь постоянно, а я что? Бестолковая из меня хозяйка…

Поборов желание сладко уснуть на плече Агены, Меон открыл глаза.

— Не бестолковая. Ты просто занята в последнее время, — строго ответил он и поднял голову, упираясь лапами в девичьи плечи, — то ли ещё будет, Агена, то ли ещё будет, — вздохнул он и ткнулся носом ей в щёку, — я всё равно бесконечно благодарен тебе.

Агена чмокнула кота в макушку и, наконец отпустив, встала с крыльца.

— Пойдём позавтракаем, — пригласила она и скрылась в доме.

Меон повернулся к Солнцу и зажмурился от яркого света, пробивающегося сквозь пушистые облака.

— Пойдём.

Ржаной хлеб, пара варёных яиц и свежие овощи — совсем простой завтрак. «Совсем не для царевен», назвал бы его Тумун.

Подумав об этом, ведьма на минуту перестала жевать.

— Чтож, Мун объявится не раньше, чем через пять дней, так что нужно заняться делами, — сказала она, отламывая кусок хлеба побольше. Его корочка приятно захрустела под пальцами.

Меон оторвался от тарелки, где уже почти не осталось ни мяса, ни сырых яиц. Только нетронутые овощи тоскливо лежали с её края.

— Решила всё-таки прибрать в светлице, пока этой каланчи тут нет? — саркастично спросил он, ловя осуждающий взгляд в ответ, — Да что? Ещё скажи, что он не последний грязнуля в нашем лесу.

— Меон.

— Ну что Меон? Что? Мало того, что он довёл тебя до слёз прямо перед отъездом, так ещё и назапрещал всякого: туда не ходи, сюда не суйся! Чего ты его выгораживаешь? Зачем ты его слушаешься вообще?

— Меон!

— Агена!

Ведьма принялась массировать переносицу.

— Я ему доверяю, — она сложила руки перед собой на столе, — и если он посчитал, что безопаснее для меня будет где угодно, но не в деревне и не на Озере, значит так оно и есть.

Кот закатил глаза, щёлкнув хвостом по стопке книг.

— Меня бы так слушала, когда я советы раздаю, честное слово.

— Вот уж чего-чего, а советов ты не раздаёшь, ты тоже любитель командовать.

— Ладно тебе, я же тоже не со зла, — смягчился Меон.

— Да знаю я, — вздохнула Агена, — ваши попытки обезопасить меня от всего на свете конечно очень трогательные. Но иногда чересчур.

— Я знаю, что ты сильная, Аген, правда. Но я не прощу себе, если с тобой что-то случится.

— Отчего такие громкие слова?

— Не хочу повторять свои ошибки.

Тихая фраза, сказанная уверенным тоном смутила ведьму.

— Прости, не хотела задеть, — она неловко откашлялась, — Я никогда не спрашивала о твоём прошлом, возможно это правда может быть болезненно.