— Просто… — она снова заговорила, — Креслав сказал мне, что уезжает, его уже дня три как нет в деревне, он отправился в Лучезары. Да и потом, это просто глупо, разве нет?

Каждое новое слово вонзало длинные острые иглы в сердце колдуна, терзая его душу. В ушах загудело.

— Мун, скажи мне честно, зачем ты его так оговариваешь? Ты что теперь, каждого моего ухажёра будешь так от меня отваживать?

В секунду гул прекратился и наступила почти мёртвая тишина. Тумун слышал стук собственного сердца и биение пылкого сердечка Агены, защищавшей бесчестного обманщика, задурманившего ей разум.

Прочистив горло, он, стараясь не выдавать дрогнувший голос, произнёс:

— Я съезжу к матери, вернусь через неделю, — с громким скрипом лавки он встал из-за стола и побрёл к входной двери, всё ещё не веря в услышанное от подруги.

— Мун! — Агена вскочила и поспешила вслед за ним, — Мун, постой, я не имела в виду ничего плохого! — она схватила его за рукав, останавливая.

Он обернулся, вглядываясь в её светлое лицо, и поправил выбившуюся из косы прядь волос.

— Я съезжу в Лучезары. Вернусь через неделю, — бесцветным тоном повторил он и вышел за дверь, добавляя, — зайду вечером, перед отъездом.

Если Агена не хочет верить в его правоту на словах, то он добудет доказательства своей правоты на деле.

Глава 10

«Я тебе не верю».

На стол шумно упала дорожная сумка. Тумун кинул её чуть сильнее, чем предполагал. Сухие цветы, обезображенные бесконечными экспериментами, разлетелись по полу. Мятая одежда отправилась на дно сумки неаккуратными комками.

«Я тебе не верю».

Бес бы побрал этих нечистых, из-за них с Агеной поругались. Оставлять её одну с деревней было тревожно, но съездить домой в Лучезары теперь стало больше, чем просто необходимостью.

К скомканной одежде полетел ворох бумаги — чистой и готовых защитных талисманов, для матери. Ритуальный нож и чернила аккуратно легли рядом. Тумун про себя понадеялся, что ему не придётся их использовать в деле.

«Я тебе не верю». Так неаккуратно брошенная фраза крепко засела в голове. До безумия обидно.

Колдун оперся руками в стол, обессиленно склоняя голову над собранной сумкой. Из открытого окна доносилось далёкое уханье совы и тихий стрекот вечерних сверчков, а приторный запах полевых цветов густо висел в прохладном воздухе.

Завтра утром с окраины деревни поедет телега, купец обещал, что держит путь как раз мимо родных Лучезаров. Не опоздать бы только.

Колдун плотно закрыл входную дверь и повесил заговорённую бумагу на ручку.

Запирать её на замок не было смысла — вырезанные ещё несколько поколений назад руны не давали посторонним возможности входить без разрешения. Очень удобная магия, но сам Тумун ей не владел — слишком простая для практик и никак неприменимая в ритуалах.

Лес мирно спал вместе со своими обитателями, убаюканный Лунным светом. Лёгкий летний ветерок непоседливо скакал между кронами, заставляя листву тихо перешёптываться с собой. Редкие дриады, от чего-то неспящие в такой поздний час, следили за размеренно идущим средь деревьев колдуном.

Своим медленным шагом он, как мог, оттягивал момент встречи с ведьмой. Надеялся, что она не дождётся его этим вечером и ляжет спать.

Что он мог сказать ей?

«Прости, я всё-таки самый большой дурак и задавала»? Вполне справедливое высказывание, однако, отношения к проблеме оно не имело.

«Пожалуйста, иди к Креславу, я был неправ на его счёт»? Вот уж точно нет. Даже если бы Креслав и нечистые не были никак связаны, то позволять ему быть так близко к Агене Тумун точно больше не собирался. И дело было даже не в его собственном эгоизме. Хотя без него, разумеется, тоже не обходилось.

В окнах, как назло, горел свет, а из трубы бани за домом шёл дым — либо его тут ждали, либо Агена не могла уснуть.

Набрав в лёгкие воздуха и задержав дыхание на несколько секунд, колдун толкнул калитку и с облегчением выдохнул, дверца поддалась. Повезло, что ведьма несильно обижена — крайний раз, когда они сильно поругались, она заговорила все окна и двери на несколько дней так, что Тумун не мог попасть в дом.

Входная дверь со скрипом отворилась, и на пороге колдун увидел свою подругу в ночной рубашке. Рыжие волосы огненной копной лежали на её плечах, доставая почти до бёдер. Она молча всучила ему чистую одежду, забрала дорожную сумку и, указав в сторону бани, захлопнула дверь.

— Не подскажешь, откуда так засквозило Озёрной стужей? — кот, сидевший на стопке книг, склонил голову, пытливо разглядывая ведьму.

За дверью послышались шуршащие шаги, которые оборвались, когда закрылась дверь в предбаннике.

Агена молчала. Она достала всё содержимое сумки и, цокнув на неаккуратность друга, принялась собирать её заново.

Рубашка к рубашке. Чтобы не заявлялся к матери в мятом.

— Мне сегодня показалось, что ты пожалела о своих словах.

Листочек к листочку. Ритуальная бумага должна быть без складок, иначе магия ослабнет.

— Не делай вид, что меня здесь нет, а не то погашу все свечи разом и будешь сидеть в темноте.

Талисман к талисману. Не гнуть, ни в коем случае не гнуть.

— Агена-а, — протянул кот, спрыгивая на стол и усаживаясь прямо в открытую сумку, — обрати на меня внимание, я же тоже умею обижаться.

Серебряный клинок.

Осторожно, чтобы не пораниться обоюдоострым лезвием, ведьма подняла его со стола. По спине пробежал холодок.

— Агена, — требовательно мяукнул кот.

— Меон, чем его можно почистить? — наконец отозвалась она.

Фамильяр закатил свои жёлтые глаза и недовольно щёлкнул хвостом по столешнице.

— Да хоть слезами умой, какая разница? Это же не заговорённый нож, а просто клинок. Что с тобой, ответь, наконец!

— Неужто и впрямь обычный? Так искусно украшен… — она провела кончиками пальцев по рукояти, заворожённо разглядывая. Сверкающее серебро выглядело до безумия дорого и красиво, но спёкшаяся между витиеватыми узорами кровь заставила девушку поёжиться и отложить клинок в сторону.

Меон крайне недовольно наблюдал за движениями рук ведьмы. Обычно такие нежные и сильные, они всегда так заботливо гладили его по голове. За два года, что он жил у лесной ведьмы, он привык к заботе и теплу её рук, привык к их решительным движениям в любой ситуации.

Однако сейчас Меон мог поспорить на что угодно — Агена была крайне взволнована. Тряпица, размоченная в тёплой воде, рывками двигалась от рукояти ритуального ножа к его лезвию, едва не рискуя быть разрезанной острой ледяной гранью.

Кот тихо мяукнул.

— Надеюсь, у этого длинноногого действительно всё под контролем. Должен же хоть кто-то из вас двоих быть мудрым и рассудительным.

— Я сожалею, не стоило мне вообще с ним спорить, — прошептала Агена, боясь быть услышанной, — мне страшно за него, и я тоже надеюсь, что он знает, что делает.

Закончив с сумкой и едва устроившись на мягкой перине, она услышала тихий стук в дверь. Полоска кухонного света скользнула в комнату и вмиг выползла обратно. Шаркающая поступь колдуна старалась скрыть накопившуюся в нём свинцовой тяжестью усталость. Кровать прогнулась под чужим весом, а рука ведьмы невольно потянулась к его руке, останавливаясь на полпути.

Тумун сам нашёл её тёплую ладонь и тихо произнёс ровным тоном:

— Я оставил тебе талисманов на всякий случай. Надеюсь, что они не понадобятся, но мне так будет спокойнее. Если что, Меон поможет, — кот, лежащий на кровати у стены, поднял хвост, заслышав своё имя, — И в деревню без необходимости лучше не ходи, после недавнего нас с тобой там не очень жалуют.

Помолчав с секунду, он перевёл взгляд с подруги на Луну в окне. Своими серебристыми боками она напоминала Тумуну холодные глаза отца из воспоминаний о ночи, когда он видел его душу в последний раз. Эти воспоминания болезненно обожгли сердце, и он измученно выдохнул, отпуская тёплую ладонь ведьмы, и вставая с насиженного места.