— Ах, от бабки, — полковник ударил его по почкам. — Ты у меня всё расскажешь!
Начальник достал из тумбочки кусок полиэтилена и медленно стал подходить к мужчине. Он вскочил со стула. Его руки были пристёгнуты наручниками сзади, поэтому он не мог сопротивляться. Полковник резким движением одел полиэтиленовый мешок ему на голову и стал душить.
— Говори, падла! — заорал полицейский. — Придушу!
— Что? — вырывался мужчина. — Что говорить?
— Откуда картина? Где взял?
— Я уже сказал.
— В «несознанку» играешь? — полковник стукнул его дубинкой по затылку. — Ты у меня здесь сдохнешь! Говори!
— Я ничего не знаю, — Алексей хватал воздух губами.
— В камеру его! В банную комнату! — заорал начальник, открыв дверь кабинета.
Его привели в камеру, где температура была выше пятидесяти градусов. Уже через несколько минут он почувствовал жажду. К ночи он стал терять сознание, впадая в беспамятство. Ближе к утру, на рассвете, в камеру кто-то вошел. Мужчина почувствовал, как ему накидывают удавку на шею и подвешивают к потолку…
…Проснулся Алексей опустошённым и разбитым. Жена и дочь мирно спали. Первым делом он проверил антресоли. Картина была на месте. Девочка с укором смотрела на него. Календарь застыл на пятнадцатом числе.
«Надо отдать картину в ФСБ, — решил Петров, — они люди честные, не подведут». Он позвонил по телефону доверия в Федеральную Службу Безопасности. Оператор подробно расспросил его про картину и обещал помочь. Жену с ребенком он отправил к тёще и стал ждать. Через час контрразведчики были у него. Двое неприметных людей с серьезными лицами и чемоданами в руках. Мельком взглянув на картину, тот, что постарше, спросил:
— Вы дома один?
— Да, — ответил Алексей.
— А семья где?
— К тёще отправил.
— Хорошо, — мужчина кивнул головой коллеге.
Тот, что помоложе, подскочил к нему сзади и вколол какое-то вещество в шею. Тело мужчины стало деревянным и он повалился на пол. «Гэбэшники» подхватили мёртвое тело под руки и отнесли в ванную комнату. Там они раскрыли свои чемоданы, достали бутыли с кислотой и начали поливать труп, пока он полностью не растворился…
…Пятнадцатое ноября. У Алексея уже не было сил. «Надо подарить картину какому-нибудь чиновнику, крупному государственному деятелю», — решил он. Записавшись на прием к Главе местной администрации, он стал ждать. Когда его вызвали в кабинет, он зашёл туда с картиной в руках.
— Здравствуйте, — приподнялся со своего кресла бюрократ. — Заходите. С чем пожаловали?
— Я хочу подарить вам картину! — отчеканил Петров.
— Мне — нельзя! — парировал государственный деятель. — Это будет взяткой.
— А управе?
— Управе — можно!
Алексей развернул покрывало, укрывавшее картину, и увидел, как чиновник оторопел. Он битый час ходил вокруг картины. Немного отойдя от шока, он произнес:
— И что же, вы передаёте её нам в безвозмездное пользование?
— Да, — ответил Петров.
— Фантастика… Ну что — ж, — замялся чиновник, пожимая ему руку, — выражаю вам благодарность от своего лица и, так сказать, от лица всей управы…Мы…напечатаем о вас статью в районной газете, где укажем вас, как дарителя этого бесценного произведения искусства…Всего доброго…и, так сказать, до встречи.
— До свидания, — попрощался Алексей.
…Ночью неизвестные взорвали весь дом. Со всеми жителями. Тротила, заложенного в подвале, хватило бы на целый микрорайон.
Утром календарь, висящий в коридоре квартиры Петровых, показывал пятнадцатое ноября.
Вскоре Алексей купил современный цифровой фотоаппарат и тщательно сфотографировал полотно. В разных ракурсах, со всеми мелкими деталями. Распечатав фотографии в профессиональном ателье, он прожил десять часов. Ровно до пятнадцатого ноября.
С каждым разом Алексей становился осторожнее. Картина довлела над ним. Она не давала ему покоя. С ней надо было что-то делать. Он колесил с картиной по всей Москве, ища новые способы избавиться от неё. Ничего не получалось. Все попытки были неудачными. Человеческая жадность была беспредельна, люди шли на всё, лишь бы заполучить произведение искусства. Его убивали ещё несколько раз. У него были искусственно вызванные инсульт и инфаркт, его травили ядом, вкалывали боевые отравляющие вещества, капали ртуть в ботинки, избивали бейсбольными битами, подстраивали автокатастрофы.
Казалось, ничто не сможет разлучить Алексея с картиной. Он стал собирать информацию о шедевре в библиотеках и Интернете, но ничего не мог найти. Ему казалось, что это будет продолжаться вечно. У него заканчивались душевные силы.
Очередного пятнадцатого ноября Петров вытащил картину с антресолей, поплотнее завернул в покрывало и отправился на дачу. Там он разжёг огонь в железной бочке и без сожаления бросил картину туда. Когда полотно горело, ему казалось, что девочка, изображенная на ней, плачет, и из глаз её текут слёзы.
Ночью Алексею приснился сон. Янычары вот уже два месяца осаждали средневековую крепость. Перед осадой король распорядился написать портрет дочери. Придворный художник все два месяца, день за днём, писал картину. В тот день девочка также сидела перед мольбертом. Художник заканчивал свой труд. Внизу, перед входом в замок, лежали её мертвые родители. По коридорам раздавалось гулкое эхо тяжёлых сапог. Последнее, что увидела девочка — высоко занесенный над головой ятаган.
666 АМ
Опять вечер. Опять одиночество. Пётр Сивцов сидел, тупо уставившись в окно. На улице было темно, моросил противный дождь. Часы показывали без чего-то двенадцать. Приёмник, стоявший на подоконнике, передавал попсу. Мальчики и девочки со слащавыми голосами пели под синтезатор, не попадая в ноты. FM диапазон. Пётр покрутил колесико настройки. Везде практически одно и то же. Хотелось выть от злости. Сивцов щелкнул тумблером. Латинские буквы впивались в глаза: SW, MW, LW. Не то. Всё не то. С маниакальным упорством он продолжал настраивать приёмник. Случайно Пётр наткнулся на АМ диапазон. Частота 666. Ничего. Ни звука. Сивцова ожидала очередная ночь с самим собой. В его голову лезли одни чёрные мысли. Отставив радиоприемник в сторону, он стал смотреть в темноту.
— Привет! — вдруг сказал Голос.
— Привет, — ничуть не удивившись, ответил тот.
— Чем занимаешься?
— Смотрю в окно.
— Более интеллектуального занятия придумать не можешь?
— Пробовал, не получается.
— Что же ты делал?
— Пил водку, курил коноплю. Хочется чего-то большего.
