Он шел чуть ли не на цыпочках. Остановился, прислушался к мерному дыханию и уже смелей подошел к корзине. Обозрел ее содержимое, выпустив один коготь, аккуратно наколол на него пирог и вытащил на покрывало. Перехватил добычу зубами и отправился на ветку дерева. Умостился так, чтобы своей тенью перекрыть мечущийся по лицу Марьи солнечный блик, и принялся препарировать добычу. С недавних пор искин в своем стремлении самообучаться озаботился вопросом пищи. Теперь перед переработкой еды в энергию он проводил тщательный химический анализ. Пока попытки определить, почему люди любят курицу без перьев, клюва и внутренностей, заходили в тупик. Ведь понятно, что в полной комплектации в ней гораздо больше элементов для преобразования. «Кот» не брезговал никаким топливом, попутно прихватывая и мышиный выводок, и змею, которая глупо трясла погремушкой на конце хвоста. Права была Марья, предположив, что живи Невс на свободном выгуле где-нибудь в Австралии, проблема с кроликами быстро сошла бы на нет...

***

Марья стояла на пороге скупо освещенной комнаты. Все тут соответствовало описанию Зары: и темная мебель, и хозяин с лунного отлива шевелюрой. Вот только сидел он сейчас лицом к гостье, верней спал, уронив голову на сложенные на столе руки, поэтому лица его видно не было. Зато кудри, живописно рассыпанные по плечам и столу, предстали во всей красе. Еще на столе присутствовали три очень знакомые тарелки, причем в одной из них лежало одинокое печеньице, пахнущее корицей. На уголке стола примостилась тоже спящая, птица. Марья прислонилась к косяку двери и решила рассмотреть кабинет повнимательней. Коль уж представилась такая возможность. Помещение было небольшим, темная добротная мебель, отполированная до шелковистого блеска, книжные шкафы, закрывающие всю стену за спиной хозяина, деревянные панели стен. Нигде не видно даже резьбы, не говоря уже о помпезной позолоте. Хотя… Присмотревшись к ближайшей панели, женщина поняла, что никакая резьба вкупе с позолотой не дали бы такого эффекта. Темное, с чуть красноватым отливом дерево расчерчивала охристая текстура годовых слоев. Стоило Марье задержать взгляд на прихотливых извивах, как они начали складываться в рисунок из цветов и лиан. Потом, застыв на мгновение, картинка плавно изменилась, и вот уже с цветочной поляны, распахнув крылья, взлетает дракон. А вот он превратился в парусник на крутой волне… Движение на столе, заставило женщину оторвать взгляд от этих «тестов Роршаха», за которыми можно было наблюдать бесконечно. Сорока переступила лапами, не открывая, впрочем, глаз. Марья шагнула вперед к единственному предмету в этой комнате, напрочь выбивающемуся из интерьера. Перед столом хозяина стояло шикарное офисное кресло. Там, в своем мире, женщина не удивилась бы такому в кабинете своего начальства, но тут... Она устроилась со всеми удобствами в кресле, раздумывая, что делать дальше, скользила взглядом по столу. На нем текстура не выдавала живых картинок, и смотреть было особо не на что. Зато на нее саму смотрели оценивающе круглым птичьим глазом. Марья зачем-то прикрыла левый глаз и уставилась на птицу тоже одним глазом. Сорока удивленно моргнул и, молниеносно вытянув шею, склевал последнюю печенюшку, громко звякнув при этом клювом по тарелке.

- Обжора, - вздохнул мужчина за столом, поднял голову и стал с силой растирать лицо ладонями. - Потише не мог? - потом он, сладко потянувшись, открыл глаза. Изумленно уставился на женщину с интересом рассматривающую его самого.

Ну, что сказать, мужчина, лет тридцати на вид, был красив. Такое могла бы изобразить пара-тройка отнюдь не юных художниц, воплощавших свою мечту об идеальном мужском лице. Вот именно это лицо и имелось сейчас напротив - любоваться можно, как той картинкой. Повесив на стену. Марья вспомнила, что вроде как она тут гостья, и решила прервать молчание.

- Доброго времени суток, - произнесла она дежурное сетевое приветствие. - А тарелочки вы бы возвращали на место. Конечно, это не саксонский фарфор, но в дороге и их найти сложно...

Мужчина осуждающе посмотрел на тарелки, те стыдливо поехали по столу и канули за край. Если они и разбились, то это случилось не здесь и не сейчас.

- Не будет ли так любезен уважаемый джи... хозяин объяснить причину моего, столь неожиданного визита? - вежливо поинтересовалась Марья.

- О! Какой высокий стиль... - хозяин, прислушался к чему-то далекому. Потом опять сфокусировал взгляд на сидящей перед ним женщине и неожиданно выдал: - Кабы я знал, как тебя сюда занесло! Вот меньше всего ждал... И не надо меня на стену вешать, мне и так хорошо!

- Ха! Это что, меня уже и в гости пригласить нельзя?! - Марья выдвинула подбородок вперед и уперла руки в бока, хотя из-за подлокотников кресла это было не слишком удобно. - Так не больно было надо! - она попыталась подняться, но предательское кресло от толчка поехало назад вместе с пассажиркой.

- Хорошо, что той длинной ложки нет, - хозяин вдруг расхохотался. – Ну, вот как ты по моим рукам попадаешь?!

- Ну-у, большой опыт, наверное…- Марья опять подъехала поближе к столу, пожав плечами, пояснила: - Я специально не целюсь, кто лапы тянет - тому и тыдыць!

- Но меня же не должно быть видно! - возмутился мужик.

- Краем глаза что-то видно, - выдала секрет Марья. - И вообще, почему ребятам по рукам можно, а тебя нельзя? Подожди, пока тебе тарелку поставят, а не воруй и не получишь!

- Тарелка - это хорошо, но не интересно! И попроси вашу повариху не ставить тарелку для меня на пол, я не домовой и не ваша рыжая машина.

- На пол? Хм... скажу, конечно, - Марья вскинула бровь. - Разговор у нас странный... Извини, но как к тебе обращаться? На Деда ты внешне не тянешь. –

Облик мужчины, сидящего напротив, вдруг потек, изменяясь, и через пару секунд перед Марьей сидел благообразный старец с бородой до пояса.

- Ничого так, вылитый Гендальф, - женщина покивала, аккуратно сцедила зевок в ладонь. - Бородатых не люблю, целоваться неприятно... - посмотрела на обиженное лицо собеседника и прищурилась. - Слушай, хозяин ласковый, это на местных ты так можешь впечатление производить, а мы к спецэффектам привычные. Если вопросов нет, то я пойду, у меня там любимый мужчина по камышам шарится - дайвер начинающий, однако.

Она вопросительно посмотрела на хозяина кабинета, уже опять пребывающего в ипостаси мечты опытной женщины.

- Дым, - хмуро выдал мужик.

- Где? - Марья начала принюхиваться.

- Меня зовут Дым..

- А-а-а! Отличное имя, главное короткое, а то в наших фентезюшках, как демиург, так имечко-о, не то что язык, глаза в узел завязываются при прочтении, - искренне обрадовалась Марья.

- Это аббревиатура первых трех имен, - очень ласково сообщил Дым. - Могу и полный вариант предоставить.

- Полный - в письменном виде, пожалуйста! - тут же отперлась Марья. - Мы почитаем вечером, у костра. Так я пойду?

- И вопросы задавать не будешь? - как змей-искуситель, поинтересовался хозяин, и даже зрачки у него на миг стали вертикальными. Или просто почудилось?

- А можно? - Марья чуть не потерла лапки в предвкушении.

- Один можно...

- Тю, из-за одного вопроса... - разочарованно фыркнула женщина. - ТРИ!

- Ты видишь на мне что-то золотого цвета?

- Я серебро предпочитаю, - ляпнула она, а потом поняла, как это двусмысленно звучит, учитывая цвет волос хозяина. Тот прищурился, но потом махнул рукой, мол, фиг с тобой.

- Что у вас случилось, Дым? - спросила Марья. - Уж очень вид у вас усталый...

- Это вопрос? И мы опять на вы?

- Вопрос, и как вроде тыкать демиургу не того, этого... - смутилась женщина.

- Парадокс! Лупить по рукам ложкой. Больно! Это того! А тыкать в разговоре - не этого... Так что не выпендривайся, - и замолчал. Марья продолжала смотреть вопросительно, и мужик, вздохнув, выдал: - Внучка моя родила. Двойню!

- Поздравляю, хотя тройню было бы еще веселей, - «посочувствовала» Марья.

- Да не дай все Боги!!! Мы и с двоими не знаем, что делать! Да еще у таких молодых родителей! Их еще самих в сдерживающем коконе нужно содержать!