- Уже, - и девушка повертела в пальцах пенал, чуть больше указательного пальца размером. - Наверно, на котелок нужно две порции?
- Одной хватит, - не согласилась с ней завхоз. - Зачем нам на ночь крепкий чай? Вот завтра утром нужно будет покрепче заварить, или кофе выпьем.
Вода в котелке уже кипела, но не бурным ключом, а как бы со спокойным достоинством. Девушка протянула руку, коснулась края котелка там, где крепилась тонкая ручка, и кипение прекратилось. Нажала на торец пенальчика и в котелок упала темная горошина. Опять все, теперь включая и Марью, уставились в воду. Горошина полежала несколько секунд и стала разбухать, медленно превратившись в крупный орех. От ореха стали отделяться лепестки, распускаясь экзотическим цветком, окрашивая воду вокруг себя в светло-желтый цвет. Ю ахнула и захлопала в ладоши.
- Хм, чайный цветок, довольно дорогое удовольствие, - удивился Кианг. - Просто чайный лист был бы дешевле.
- Это, смотря с какой стороны посмотреть, - улыбнулась Марья. - Эта красота лежит себе на дне и не мешает никому, а заварка так в рот и лезет.
- Можно пить сквозь зубы, - смеясь, предложила Эни. – Мы однажды так пили, от смеха чуть не захлебнулись!
На улице уже совсем стемнело, и на потолке палатки медленно разгорелась желтоватая нашлепка, разливающая теплый мягкий свет. Совсем неяркий, читать при таком было бы проблематично.
- Теть Марь, мы с девочками пойдем вместе спать, - сообщила Эни, как о чем-то давно решенном.
- Ну конечно, и будете до полночи болтать, а утром вас не добудишься, - усмехнулась женщина.
- Нет! Мы сразу спать, честно, честно! - под хихикание подружек заверила Стаси, и девчонки быстро вымелись из палатки. С улицы донеслось фырканье и смех. Марья понимающе улыбнулась, убрала «посуду».
- Ну что, давай ложиться спать? - она повернулась к Киангу. Мужчина сидел, как каменное изваяние, с таким же каменным лицом. От него просто несло недоумением, раздражением и смущением. Марья не ожидала такой реакции и на секунду растерялась, но потом развеселилась.
- Уважаемый мистер Кианг Шуй, вы можете спокойно ложиться спать, - она прижала руку к сердцу, едва сдерживая смех, поклонилась. - Обещаю, что приставать к вам, с нескромными предложениями, не буду!
Цирк
Ночь в цирковом лагере прошла довольно спокойно, и, можно сказать, ожидаемо. Как и предполагалось, повторный визит бородатых экскурсантов состоялся ближе к утру. Видимо, впечатлившись качеством экспроприированных вещей, они решили попытать счастья еще раз. Проверить, не оставили ли беспечные хозяева без присмотра еще что-то интересное. Гостеприимные хозяева оставили, и они вовсе не виноваты, что найденное, почему-то вызвало не восторг, а возмущение. Ну, кто его знает, может, местный народ не любит пухленьких китайцев и чернокожих аналитиков? По возмущенному мычанию связанных, догадаться было трудно, и разборки отложили до утра. Тем более, чего возмущаться? Не на улице бросили, а со всеми удобствами устроили в кухонном фургоне. Тепло, пахнет вкусно, и даже на «травку» потопали. Чтобы не принюхивалась в недоумении, решая, что это на нее сложили, вроде, на мусор похоже, а вроде и нет... Подумаешь, рты завязали! Так не хватало весь лагерь воплями перебудить! Возмущенные вопли, однако, всеже случились рано утром, вполне-таки громкие и осмысленные, правда, исполненные голосом поварихи Тани.
- Это кто же, додумался, энтих скунсов в мою кухню сунуть?! - уперев руки в бока и притопывая ножкой, вопрошала она.
- Это кто вчера говорил, что все остальные нас опасаются, и боятся, и испытывают дискомфорт рядом с нами?! - откровенно веселился Оле.
- Убирайте этих козлов душных! - грозно сверкала глазами повариха, потрясая половником. - Иначе завтрака не будет!
Пленников подхватили под мышки, споро поволокли наружу, стараясь как можно дальше обойти грозную повариху, и усадили, прислонив спинами к колесам фургона.
- Ну вот, и что с ними делать думаете? - подхватил эстафету возмущения Федор Артемьевич. - Али отпускать будете?
- Отпускать ни в коем случае нельзя, - Джонатан качнул головой. - Это будет воспринято как слабость и даже трусость с нашей стороны. Однако не понимаю ваших претензий, что мы с ними должны были ночью сделать?
- Прибить и прикопать? - ехидно осведомился Ло. - Так и сейчас не поздно. Займетесь лично?
Связанные мужики пучили глаза и что-то мычали, но них нарочито не обращали внимания.
- Робин, а что полагается ворам, которых поймали на горячем, - разглядывая стоящее у стоянки дерево, задумчиво поинтересовался Бигль.
- Точно! Робин! Кому как не полисмену это знать! - обрадовался Дени. Пленники притихли, уставились на черного здоровяка. На их лицах было крупными буквами написано, что с полицией они ну никак не ожидали встретиться.
- До полиции далеко, шериф не всегда под рукой. Да и не досуг шерифу воров к судье таскать, - обстоятельно начал объяснять Робин. - Особенно, если поймали на горячем, чего занятого человека от важных дел отрывать? Тут все по-простому, поймали на воровстве, сразу и повесили, - Робин кивнул на то самое дерево, которое так задумчиво изучал клоун, а связанные «экскурсанты» забыли, как надо дышать.
- Не, ну они ж ничего не скрали, - засомневался Джоди.
- Не успели, ты хотел сказать? Ночью по чужим дворам, просто так не шарятся…
- Давайте, мы этих выпустим, когда ихнии земли кончатся. Пусть в залоге посидят! О! - Сашка решил применить новое для себя слово.
- Заложниках, - поправил его Сонк. - Но идея стоящая.
- Держать их где прикажете? - Федор поморщился и покосился на мужиков, а те смотрели на него с надеждой. - В жилой фургон их я не пущу...
- Деда, а клетка Потапыча на что?! - Сашка, чтобы никто не сомневался, о чем он говорит, потыкал рукой в сторону медвежий клетки. - В ней будет сразу видно, что мы их в плен взяли и с собой везем.
- Глядите, как мишка-то принюхивается! - удивился Гари, рассматривая медведя, вставшего на задние лапы и просунувшего влажный нос сквозь решетку. Младший пленник закатил глаза и обмяк.
- Он тухлятинку любит, потому к этим вонючкам и принюхивается, - усмехнулся Яков. - Но в клетке эти поедут одни, а он с нами в фургоне. Уже не раз ездил зимой-то, да и рядом с фургоном пробежится, ему пользительно.
Пленников водворили в клетку, развязали, напоили водой и даже накормили завтраком. Хотя повариха Таня сопротивлялась этому мероприятию изо всех сил. Цыганский фургон на марше выглядел странновато. В открытом окне фургона виднелась фигура медведя, а в клетке, ехавшей сзади, уныло лежали мужики, Потапыч сидел, опершись о раму, меланхолично посматривал на проплывающий мимо пейзаж. Он ел буханку хлеба, как всегда, сначала, выцарапывая когтями мякиш.
Где-то за рекой.
Марья проснулась от трех вещей: первое - дикий ор птиц за стенками палатки. Это надо быть оголтелым романтиком, чтобы обозвать ЭТО щебетом. Второе - жара, как будто она спит на русской печке, и третье - тяжесть от придавившего ее горячего же бревна. Женщина приоткрыла глаза и огляделась. В палатке было серо, а жар исходил от Кианга, под боком которого она угнездилась. Роль горячего бревна исполняла рука все того же Кианга. Она вдыхала запах мужского тела, естественный запах тела, без примеси каких либо парфюмов и он ей нравился! Нужно сказать, запахи играли в жизни Марьи очень важную роль. Бывало, она не могла находиться рядом с человеком, или в помещении, казалось бы пахнущих модным, или приятным, для других ароматом. А уж сладкие духи, которыми ингда обливались женщины вызывали форменную остановку дыхания. Марья очень осторожно отползла от спящего мужчины, размышляя, чтобы сказал дедушка Фрейд по поводу ее ночного дрейфа. Сказал бы, что запала на сильного мужика! Хотя ведь никогда не любила качков... Вот где ты, дорогая, качка видела? Это тебе не надутые и обожранные всякой химией уроды со страниц нэта! Тут совершенно натуральные мышцы, заработанные маханием кувалдометром по наковальне и тренировками, ну и матушка природа постаралась конечно. Так что, Марья, держи себя в руках наяву, и особенно во сне! И на холод нечего сворачивать, температура в палатке очень даже комфортная. Ну, да ладно, хватит угрызаться, ты слова не нарушала! Ни к кому не приставала, а целомудренно, можно сказать, поспала под бочком. Всего-то!
