Чтобы понять, что произошло между мной и Люс, нужно вернуться в предпоследнюю неделю учебы в девятом классе, еще до Катастрофы, до момента, когда все разрушилось. Все началось так.

Был вечер накануне экзаменов, и я чувствовала себя прекрасно, абсолютно прекрасно. По крайней мере так я сказала Люс, сидя за рабочим столом с опухшей физиономией и покрасневшими глазами. Глядя на потолок сквозь раздвинутые пальцы, я пыталась понять, насколько сильно вымотана.

Необходимо было продержаться еще немного. Осталось только дописать сочинение и повторить карточки, доделать чтение и просмотреть конспекты. Еще вспомнить спряжения, написать план, проверить заявление о прохождении стажировки, отправить письма с благодарностями. Напечатать резюме, пробежаться по вопросам, которые могут задать на собеседовании. Какие у меня самые сильные стороны? А какие – слабые? Почему я хочу на стажировку именно сюда? Чем я увлекаюсь?

Я разговаривала с Люс по громкой связи. Телефон лежал у меня на коленях, на ковре вокруг были разбросаны карточки.

– По голосу не похоже, что прекрасно, – заметила Люс. – Давай я приеду. Папа меня подбросит.

– Не могу. Времени нет.

– Но это всего лишь тест, – сказала она.

– Это сорок процентов от среднего балла. Если я провалю его, средний балл упадет, я опущусь в списке класса по успеваемости, не попаду в Йель и…

– И что? – спросила Люс, когда я умолкла. – Договаривай.

Я нервно сглотнула. Мне не хотелось произносить это вслух.

– И тебе придется выбрать чуть менее престижный вуз, – сказала Люс. – Неужели это так страшно?

– Ты не понимаешь. – Я почувствовала, как горит мое лицо. Почему я так распсиховалась? – Мне обязательно нужно поступить в Йель. Мои родители ждут этого. Я жду этого. Все ждут этого.

– Понятно. Ты еще младенцем носила распашонки с принтами Йельского университета. Родители заранее посадили семечко в твою голову. Поливали его, чтобы оно лучше росло. Семечко было символом успеха, и постепенно и ты, и твои родители, и все ваши знакомые привыкли к мысли, что Йель – неотъемлемая часть тебя. Твоя судьба. Мечта поступить туда настолько заслонила все остальное, что ты даже не представляешь, кем могла бы быть без нее. Так?

Я почти перестала дышать. Люс была права, хоть мне и не хотелось этого признавать.

– Хочешь узнать, почему я ушла из старой школы? – спросила Люс.

Конечно я хотела. Меня всегда задевало, что я до сих пор этого не знаю.

– Ты ведь помнишь, что мой папа преподавал там историю Европы.

– Да.

– После экзаменов к нему подошел один богатый ученик и попросил о встрече, но не на территории школы, а в кафе неподалеку. Странная просьба, но папа согласился, поскольку всегда переживал за своих подопечных. Он решил, что, возможно, этот парень хотел поговорить в менее официальной обстановке. Но, когда они встретились, ученик попытался всучить папе конверт, набитый деньгами, чтобы тот поставил ему отметку повыше. Папа отказался, и тогда родители этого парня, которые были очень влиятельными людьми и членами школьного совета, отомстили ему и добились его увольнения. Они заявили, что папина программа якобы не соответствует стандартам преподавания. Я училась в этой школе бесплатно, поскольку папа там работал, но после его ухода пришлось платить за обучение, а мы не могли позволить себе такие траты. Так что, как только он устроился в школу Святого Франциска, я перевелась. Вообще нам страшно повезло, что его сюда взяли. И это случилось только благодаря тому, что директор той школы очень хорошо относился к папе и замолвил за него словечко.

Я удивленно притихла, поскольку представляла себе гораздо более заурядную историю: например, что Люс застукали за порчей школьного имущества или что она распространяла гадкие слухи о школе в интернете.

– Я не знала, – пробормотала наконец я.

– Ник Роулингс, – проговорила Люс так, словно съела что-то кислое и у нее свело челюсти. – Вот как его звали. Он был на три года старше меня. А знаешь, чем он сейчас занимается?

Ее тон пугал.

– Чем? – осторожно спросила я.

– Учится в Йеле.

Тут я не выдержала.

– И что? По-твоему, все, кто учится в Йеле, попали туда с помощью взятки?

– Я просто хочу сказать, что все эти высокие баллы при поступлении – сплошной обман и мошенничество, а ты убиваешься ради цели, которая того не стоит.

– Ты знаешь про один-единственный случай. Это не значит, что такое случается сплошь и рядом.

Почему я так яростно защищалась?

– Ой, да перестань, ты росла рядом с этими людьми. Ты сама-то себе веришь?

И тут до меня дошло, с чего я взбесилась.

– Ты считаешь, что я – такая же, как они?

Пауза.

– Конечно нет. – Люс пыталась говорить уверенно, но я слышала, как дрогнул ее голос.

– Почему же ты так долго думала, прежде чем ответить?

Люс замялась, словно подбирала слова, чтобы выразиться помягче:

– Потому что ты на них не похожа и похожа одновременно. Я знаю, что ты очень много учишься. Ты активно работаешь в классе, готовишься дома, ходишь на дополнительные занятия. Это мне в тебе и нравится. Ты стараешься заслужить собственным трудом то, что имеешь. Но твой отец – Скип Лернер, и все мы знаем, что ты поступишь в любой колледж, какой только захочешь.

Лежащие передо мной карточки вдруг показались мне глупыми и бессмысленными. Я хотела разозлиться на Люс. Сказать, что она ошибается, что не понимает, каково это – быть мной. Что пресса обсуждает каждый мой шаг, что я постоянно живу под сильнейшим давлением со всех сторон. Но Люс уже не раз это слышала. И как злиться на единственного человека, который честно говорит обо мне все, что думает? Она не виновата в том, что сказала правду.

– Это не значит, что ты не заслужила свои оценки, – проговорила Люс, словно прочитав мои мысли, и я уловила извиняющиеся нотки в ее голосе. – Ты все заслужила. Просто таким, как ты, многие вещи даются проще, чем остальным.

– Знаю, – прошептала я.

– Между прочим, я до сих пор представляю, что бы я сделала с тем парнем, если бы могла вернуться в прошлое.

– В каком смысле?

– Я тогда не сказала ему ни слова. Боялась мести.

– И что бы ты сделала, если бы могла вернуться в прошлое?

Люс долго молчала, а потом наконец произнесла ледяным тоном:

– Я бы его уничтожила.

Никогда бы не подумала, что слова Люс, сказанные тем вечером, так надолго застрянут в моей памяти. Но вот спустя два года я сижу в классе и, глядя на бывшую подругу, склонившуюся над тетрадью, гадаю, как она на самом деле относится к Логану: может, так же, как к тому ученику, из-за которого уволили ее отца?

Когда Люс и Логан начали встречаться, я была потрясена и убита. Во-первых, я завидовала – и не тому, что ей достался Логан, а тому, что она влилась в мою компанию после того, как меня оттуда выперли. Ну а во-вторых, я всегда считала, что Люс не выносит Логана.

Возможно, она действительно его не выносила.

Я опустила взгляд в свою тетрадь и взялась за решение задачи, записанной на доске, но тут мой телефон завибрировал.

Сообщение от одноклассницы Эмбер Гарлин. Обычно она сидела через несколько столов от меня, но сегодня ее не было в школе.

«Что такое?» – спросила я.

«Конечно. Когда?»

Вернувшись домой, я застала на кухне Зака, который разогревал в микроволновке бейглы себе на ужин. Родителей не было – они ушли на очередное «свидание», – так что мы хозяйничали вдвоем.

– Куда-то собираешься? – поинтересовался Зак.

У него был застывший взгляд человека, который несколько часов просидел перед экраном в темной комнате.

– В школу, проводить дополнительные занятия.