25 марта 1999 года. когда перные бомбы НАТО были сброшены на Белград, Нови Сад, Приштину и десятки других городов и деревень Югославии, я вспомнил о Збигневе Бжезинском. И подумал, что он все предвидел задолго до того, как это случилось. Быть может, он не предсказал всего, быть может, у происшедшего были не совсем те мотивы, которые он предполагал, несомненно, присутствовали и совсем иные привходящие факторы. Но в целом он все предугадал.

Десятки, сотни, тысячи обозревателей и комментаторов, не говоря уже о власть имущих, принимавших решения, и о военных, выбиравших цели и передвигавших войска, — все искали подходящие слова, чтобы убедить мир в том, что на его глазах происходит гуманитарная операция. Более того — первая гуманитарная акция новой эпохи, когда современные государства и цивилизованные нации, в основном западные (но и все «международное сообщество», воплощаемое, впрочем, как раз Западом), будут думать прежде всего о том, как наказать диктаторов, защитить права угнетаемых народов и спасти личные свободы всюду, где они подвергаются угрозе или нарушаются. На самом деле решение о начале войны было принято в обход подлинного, единственно известного международного сообщества, представленного единственным органом, имевшим до того дня право выступать от его имени: Организации Объединенных Наций. С ООН даже не проконсультировались. Ее Устав, а также основные принципы ОВСЕ были просто-напросто отброшены. Военная операция проведена НАТО в нарушение даже собственного Устава, позволяющего вступать в войну только в оборонительных целях и только в виде помощи кому-нибудь из своих членов, подвергшихся агрессии. В данном же случае не только никто не нападал на страну — члена НАТО, но и сам так называемый «враг» был одной из самых бедных (хотя и лучше вооруженных и воинственных) стран в самом центре Европы. Страна, не могущая представлять никакой угрозы даже на региональном уровне.

Тем не менее армия старательных деятелей немедленно бросилась объяснять, что да, все это правда, существующие международные нормы были нарушены, но. право, не стоит придираться по мелочам перед лицом «гуманитарных» масштабов проблемы. Кое-кто пошел и дальше, утверждая, что ООН уже отжила свой срок и вопросы национального суверенитета государств должны решаться по-новому. Разве мы живем не в эпоху глобализации? И разве, сталкиваясь с процессами, опрокидывающими все границы, мы будем упорствовать в старомодной защите суверенных прерогатив страны, тем более, что эта страна смеет не следовать демократическим критериям Запада? Таковы были тезисы этих зелотов. Впрочем, распространялись, цитировались и использовались снова и снова и более весомые аргументы, принадлежавшие авторитетным интеллектуалам-демократам. В качестве примера достаточно привести Юргена Хабермаса, призвавшего к созданию нового международного правопорядка, способного справиться с проблемой нарушения прав человека. Дескать, констатировав с огорчением, что ООН парализована, необходимо пока что поручить эту задачу НАТО (La Repubblica. 1999. 8 мая).

Как видно, сия логика немногим лучше рассуждения зелотов. Такая постановка проблемы открывает больше вопросов, чем закрывает. Кто уполномочен создать новый мировой правопорядок? Кому решать, какие права человека требуют первоочередной защиты, учитывая, что в мире на каждом шагу сталкиваешься с нарушенными правами? Кто определит критерии и формы такой защиты? Кто установил, что именно военная организация вроде НАТО должна проводить в жизнь моральные принципы международного сообщества? И наконец, если мы и в самом деле — что правда — стоим перед неотложной необходимостью пересмотреть все сложнейшие аспекты человеческого общежития на нашей планете, кому пришло в голову, что этот пересмотр надо начинать именно с войны? Какому философу или просто человеку, наделенному здравым смыслом, не ясно. что мы столкнулись с нескончаемой чередой правовых проблем, требующих совместных усилий всего мирового сообщества? Проблем, решить которые с мечом в руках, невозможно. Кто, сознавая огромный масштаб вопросов — принципиальных. политических, нравственных, решил обойтись без единственного существующего всемирного органа глобального сотрудничества? Это все равно, что поджечь дом, в котором все вместе мы, плохо ли, хорошо ли, жили несколько десятилетий, еще до того, как заложить фундамент нового жилища. И как Хабермас объяснит то обстоятельство, что именно США в последние 15 лет делали все возможное, чтобы парализовать ООН, вплоть до отказа платить членские взносы? Что совсем недавно США нанесли авторитету ООН жесточайший удар, позволив ЦРУ направить в Ирак своих агентов под видом ее наблюдателей? Когда опровергать это обстоятельство стало невозможно, «Нью-Йорк Тайме» в достопамятной передовице (International Herald Tribune. 1999. 12 января) фактически оправдала деятельность американских спецслужб, призвав США и Великобританию идти до конца, даже без согласия Совета Безопасности. Иными словами, на войне как на войне, все позволено.

Но ООН не находилась в состоянии войны с Ираком. Сон многих демократически и либерально настроенных европейских и американских интеллектуалов не был потревожен «демоном сомнения», мешавшим спать одному их собрату из так называемого «третьего мира». Амину Маалуфу: «Мне очень хотелось бы знать, какой верховный авторитет унаследует потерянный суверенитет, кто завтра станет говорить от имени международного сообщества и кто в будущем станет решать, где вмешиваться, а где нет. Кто это будет? Президент Соединенных Штатов, после того как он созвонится с парой-тройкой союзников? Как гарантировать, что его решения будут продиктованы исключительно международными принципами, а не интересами собственной державы? Нужно быть невероятно наивным или невероятно лживым. чтобы считать, что таким образом можно управлять миром» (Corriere della Sera. 1999. 6 мая).

Телеканалы всего цивилизованного мира, диктующие направление его общественному мнению, неустанно показывали заплаканные лица албанских детей из Косово. За три года до того никто не обратил внимания на заплаканные лица сербских детей, выгнанных из Крайны пушками Туджмана. Никто не видел по телевизору трагическую эпопею 150 тысяч сербов, изгнанных из своих домов, и 20 тысяч сербов, навсегда оставшихся в Хорватии — мертвыми. Вернее, мы это видели и читали, но все это происходило на обочине главных событий и было представлено мировыми СМИ как второстепенный факт локального характера, не влияющий на судьбы мира. Все, что писали и показывали, подразумевало: сербы стали жертвами самих себя, собственной жажды власти, собственного президента С. Милошевича. Не было никаких кампаний, не гремели на весь мир переговоры в Рамбуйе, умело подготовленные и проведенные. События расценивались просто как эпизод, «трагедия, о которых пишут в газетах». Нам не показали ее с тем пафосом, который превратил бы ее в гуманитарную катастрофу. Хотя похоже, что это как раз она и была.