Случайность? Или нам в самом деле пора начать адекватно смотреть на глобальную систему СМИ? Мы уже наблюдали, как крупные СМИ могут манипулировать чувствами общества согласно критериям, которые — независимо от того, установлены они узким кругом производителей информационных потоков или же «субъективными» правилами информационного рынка — закрепляют шкалу совершенно произвольных, случайных, безнравственных и искаженных ценностей (в том числе и информационных). И именно из этой произвольности мы и будем исходить впредь, выбирая, что человечно, а что не имеет права называться таковым.
На наших глазах подогревались эмоции громадного всемирного партера телезрителей, подвергавшихся беспрерывной бомбардировке новостями, содержавшими правду — но не всю. Сама эта бомбардировка — свидетельство того, как самая беззастенчивая манипуляция общественным мнением соединяется с законами телевизионного рынка и рейтингов. Во всем этом чувствовалось даже какие-то потаённое чувство вины — за то, что вовремя не поняли, куда мы все идем, что-то вроде судорожной попытки извиниться за молчание прошлых лет. И все это — впопыхах, второпях, вперемешку с невежеством, невоспитанностью и поверхностью самих корреспондентов, каждый из которых кровно заинтересован в самых волнующих эффектах и самых душераздирающих кадрах. К тому же каждого из них поощряет редакция, уговаривая не бояться перегнуть палку и превращать каждый стон в крик. И чем громаднее становилась волна беженцев, подстегиваемых страхом бомбежек, тем эмоции становились сильнее, тем больше одобрения приносили новые опросы общественного мнения: пусть бомбят, пусть уничтожают, пусть наказывают! В первую очередь, разумеется, Милошевича, а вместе с ним — об этом писали, об этом говорили десятки раз писатели, художники, ученые различных и до сих пор безупречных политических убеждений — и сербов, виноватых в том, что не прогнали его. Тема «коллективной ответственности» звучала все явственнее вместе с аналогиями; «Милошевич — новый Гитлер». Нюрнбергский процесс, Холокост, геноцид. Кто-то написал, что эти сравнения создают ощущение утраты контроля над семантическими категориями. «Сербы должны смириться с последствиями того, что в последнее десятилетие этнические чистки в несербских районах бывшей Югославии пользовались в Сербии широкой поддержкой. Важно, чтобы и простые люди этой страны заплатили эту цену перед всем миром за такое поведение. Временные ограничения в пользовании общественными службами и инфраструктурой станут важным уроком для других, кто мог бы поддаться соблазну последовать их примеру». Это написал Лестер Туров (La Repubblica. 1999. 26 июня). Кроме чувства изумления и возмущения, его слова сразу вызывают один вопрос. Кто же «другие», кто «мог бы поддаться соблазну»? Не русские ли?
Я еще вернусь к русской теме. Но прежде всего мне хотелось бы обратить внимание на проявление «теории примера», показательного урока. С самого начала военной авантюры в Югославии она выступает в паре с тезисом Клинтона о Косово как ключевой угрозе международной безопасности. Так или иначе, излишнее количество аргументов в пользу военного вмешательства, помимо «гуманитарных» мотивов, свидетельствует, что были и другие причины. Иными словами, гуманитарные побуждения — только фасад, за которым скрываются гораздо более весомые стратегические интересы. Но какие? Многие аналитики предпринимали попытки, в том числе и вполне искренние, их обнаружить. Но это оказалось нелегко. Как можно, например, всерьез утверждать, что Милошевич-Гитлер представляет реальную угрозу европейской и глобальной стабильности? Откуда она взялась? Доказать такой тезис непросто. Как и поверить в то, что нищее, никому не нужное Косово с неполными двумя миллионами человек населения представляет собой стратегический интерес для какого-либо государства? Никто не поверит такой глупости. Каким образом там могла вспыхнуть новая искра, вроде той, что воспламенила первую мировую войну?
Правда, некоторые из этих аргументов прозвучали из уст самого Клинтона, и толпа аналитиков тут же бросилась искать исторические аналоги в подтверждение его слов. Однако, как сразу заметил Генри Киссинджер (La Stampa. 1999. 31 марта), трудно забыть то обстоятельство, что первая мировая война вспыхнула не из-за этнического конфликта, а из-за столкновения великих держав между собой. В Косово же не было никаких противостоящих держав — все были на одной стороне, с албанцами-косоварами. Все, за исключением России. Но и Россия была бы вынуждена занять четкую позицию только в случае углубления военного конфликта, но никак не в ходе переговоров. К тому же с ее нынешним политическим руководством, полностью подчиненным Америке, этого могло и не произойти.
Развязывание войны по решению НАТО было лучшим способом спровоцировать кризис в отношениях с Россией и в самой России. Поэтому аналогия с первой мировой войной не только не годится для оправдания военного вмешательства, но и полностью исключает его. И все старательные аналитики, пытавшиеся отыскать стратегические мотивы и эгоистический интерес Запада для оправдания неожиданного решения американцев нажать на курок. в конце концов опустили руки: дескать, единственной причиной воины стала гуманитарная катастрофа, сыграла свою роль американская мораль, солидарность с жертвами и стремление помочь им. Таким образом, мы все стали свидетелями совершенно беспрецедентного в мировой истории события —»гуманитарной войны» на пороге XXI века. Войны «альтруистов», как сказал кто-то. Войны «нравственной», как написали десятки лучших мыслителей, порожденных европейской культурой. Бывший губернатор Арканзаса почувствовал себя достаточно опытным богословом, чтобы читать мораль самому папе римскому. А Тони Блэр вспомнил о дьяволе, пришедшем на землю в облике Милошевича.
Все очень просто, но малоубедительно. Монтень сказал бы, что «меня заставляют ненавидеть правдоподобное, когда оно преподносится как правда». Витторио Мессори добавил бы, что «дьявол — обезьяна Бога: там, где зло выдается за добро, начинается дьявольщина» (30 giorni. 1999. № 4). Или же надо придерживаться «пяти заповедей» Эдварда В.Сэйда:
