– Мне искренне жаль, парень, что ты получил такой удар, – с чувством произнес он. – Капитан был хороший человек и щедрый хозяин, и я много раз слышал, как он рассказывал о своем мальчике Сэме. Надеюсь, он оставил тебе достаточно средств, потому что он был бережливый человек и почти всегда удачливый. Но если ты когда-нибудь сядешь на мель или тебе понадобится друг, чтобы бросить булинь, не забудь: Нэд Бриттон всегда будет рядом, как только ты его позовешь!

С этим словами он так сжал мои руки, что я поморщился, потом кивнул миссис Рэнк и вышел.

Во время нашего разговора спустились сумерки, и экономка зажгла восковую свечу. Когда стихли шаги Неда Бриттона, женщина наклонилась и задула свечу, и я увидел на ее лице новое выражение, мрачное и решительное. Но несмотря на внешнюю уверенность, руки ее слегка дрожали, и это принесло мне некоторое удовлетворение. Ее потерю нельзя сравнить с моей, но несомненно, смерть капитана изменит не только мою жизнь, но и ее.

Она снова принялась качаться в кресле, глядя на меня. Я склонился над столом, пытаясь размышлять. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

Наконец она резко спросила:

– Ну, что ты теперь намерен делать?

– В каком смысле? – тоскливо спросил я.

– Во всех смыслах. Прежде всего как ты собираешься жить?

– Наверно, так же, как жил до сих пор, – ответил я, стараясь понять, о чем она говорит. – Этот дом принадлежал отцу, теперь он мой, и я уверен, что есть еще немало добра, хотя корабль погиб.

– Вздор! – презрительно воскликнула миссис Рэнк.

Я не понял, что это значит, и удивленно посмотрел на нее.

– Твоему отцу в этом доме не принадлежит ни одной палки! – почти крикнула она в ответ. – Он мой, и есть доверенность на мое имя.

– Знаю, но отец часто объяснял, что дом находится в доверительном управлении, пока я не стану совершеннолетним. Он передал его в управлении вам на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Много раз он говорил мне, что дом останется моим, что бы ни случилось.

– Думаю, ты его не понял, – сказала она, и ее глаза зло блеснули. – Дело в том, что дом передан мне, потому что капитан был мне должен много денег.

– За что? – спросил я.

– Я кормлю тебя и одеваю с самого детства. Думаешь, это ничего не стоило?

Я удивленно смотрел на нее.

– Разве отец не давал вам денег?

– Ни цента. Он сказал, что так я накапливаю плату за свои труды. И накопилась большая сумма.

– Значит, этот дом не мой?

– Ни одного дюйма. Ни одной палки, ни одного камня.

Я пытался думать, что это значит для меня и почему эта женщина предъявляет права на мое наследство.

– Как-то, – задумчиво сказал я, – отец рассказал мне, что привел вас сюда, чтобы спасти от богадельни и голодной смерти. Он пожалел вас и дал вам дом. Так было, когда жила мама. После ее смерти он сказал, что доверяет вам мое воспитание, что в благодарность вы будете хорошо заботиться обо мне и станете мои другом вместо бедной мамы.

– Вздор! – снова выпалила он. Этим словом она обычно выражала презрение, и оно очень неприятно звучало в ее устах.

– Капитан, должно быть, видел сон, когда говорил тебе эту ерунду, – продолжала она. – Я обращалась с тобой, как со своим собственным сыном, это точно. Но я делала это за плату в соответствии с соглашением между мной и капитаном. И он мне никогда не платил. И когда накопилась большая сумма, он передал мне дом – для безопасности. И теперь дом мой – каждая его доска!

У меня болела голова, и я прижал руку ко лбу, чтобы унять боль. В мигающем свете свечи лицо миссис Рэнк приняло выражение торжествующего демона, и я, потрясенный, в отвращении, отшатнулся.

– Если то, что вы говорите, правда, – равнодушно сказал я, – я бы хотел, чтобы вы за долг забрали дом. Отец говорил мне, что дом принадлежит мне, а на него не похоже, чтобы он обманывал или должен был кому-нибудь. Однако забирайте его, тетя, если хотите.

– Я его заберу и никому не отдам, – ответила она.

– А я как-нибудь справлюсь, – сказал я, думая, что сейчас, после смерти отца, ничего не имеет значения.

– Как ты будешь жить? – спросила она.

– Есть многое другое, кроме дома, – сказал я, – в комнате отца. – Я кивком показал на дверь комнаты капитана, которая в его отсутствие всегда оставалась закрытой. – Там должно быть много ценных вещей. Когда он в последний раз был дома, сказал мне, что, если с ним что-нибудь случится, я найду в его морском сундучке небольшое состояние.

– Может быть, – неуверенно ответила она. – Ради тебя, Сэм, надеюсь, это правда. Я ничего не имею против тебя, но право есть право. И дом не покрывает всей суммы долга. Кроме дома, капитан был должен мне еще четыреста долларов за твое содержание все эти годы, и ты должен будешь это заплатить, прежде чем получишь остальное.

– Конечно, – покорно ответил я; все эти разговоры о деньгах утомили меня. – Но в сундучке должно быть гораздо больше, по словам отца.

– Будем надеяться на это, – сказала она. – Сейчас ложись спать: ты устал, и это неудивительно. Утром мы вместе пойдем в комнату капитана и посмотрим, что там. Я не стану злоупотреблять и обманывать тебя, Сэм, можешь на это рассчитывать. Ложись. Сон – лучшее лекарство от твоих бед.

Последнее было сказано более добрым тоном, и я с радостью ушел к себе на чердак.

Наверно, я часами просидел за своим маленьким столом, потрясенный потерей. Еще несколько часов я без сна метался по жесткой постели, стараясь уснуть. Вспомнив легкий ласковый жест отца, я разразился слезами, и каким облегчение стала способность плакать – облегчить тяжесть, которая легла на мое молодое сердце.

После последнего приступа горя я уснул, утомленный своими эмоциями, и проснулся гораздо поздней, чем обычно.

Несколько мгновений я лежал, глядя на яркое утреннее солнце, и печаль, которую я забыл в сладком сне, хлынула на меня, как поток, и я заплакал от одиночества и горя из-за ужасной судьбы моего дорогого отца. Но вскоре с эластичностью молодости я смог взять себя в руки и стал думать о будущем. Потом вспомнил, что мы с миссис Рэнк должны войти в комнату капитана и посмотреть его имущество, и начал торопливо одеваться, чтобы как можно быстрей выполнить эту печальную обязанность. Воспоминание о нелепых требованиях этой женщины вызвали у меня слепой гнев. С представлением о честности моего отца несовместима мысль о том, что он все эти годы оставался в долгу, и я решил заплатить ей каждое пенни, которых она требовала, чтобы честь капитана и после его смерти оставалась незапятнанной, какой была при жизни.

Как только я был готов, я спустился в жилую комнату, где миссис Рэнк сидела в кресле-качалке точно так же, как накануне вечером. Она всегда вставала рано, и я заметил, что она уже позавтракала, оставив мне на очаге кусок бекона и кукурузный хлеб.

Она не ответила на мое «доброе утро, тетя», поэтому я взял тарелку с очага и молча позавтракал. Мне совсем не хотелось есть, но я был молод и чувствовал потребность в пище. Миссис Рэнк заговорила, только когда я кончил есть.

– Можем пойти в комнату капитана и покончить с этим, – сказала она. – Естественно, что я хочу знать, получу ли свои деньги, которые потратила на твое содержание.

– Хорошо, – сказал я.

Она выдвинула ящик высокого бюро и достала оттуда маленькую шкатулку слоновой кости. Я знал, что в ней ключи, принадлежавшие моему отцу. Никогда раньше миссис Рэнк не трогала их, потому что капитан всегда запрещал ей и всем остальным заходить в комнату в его отсутствие. Даже сейчас, когда он мертв, казалось нарушением его желаний, когда эта женщина схватила ключи и направилась к дверям священной комнаты. Она сразу открыла замок и распахнула дверь.

Я нерешительно подошел и заглянул через ее плечо. Я иногда видел содержимое этого небольшого помещения, наполовину спальни, наполовину кабинета, и даже раз или два совсем маленьким заходил сюда в поисках отца. Мне показалось, что комната в полном порядке, но она пуста, в ней нет того, что было раньше. Должно быть, отец в тайне убрал большинство ящиков, стоявших вдоль стен, потому что они все исчезли, кроме одного большого морского сундука.