Вид этого сундука, однако, успокоил меня, потому что именно в нем, по словам отца, я должен искать свое состояние, если с ним что-то случится.

Старуха сразу подошла к сундуку, достала из шкатулки маленький ключ, вставила его в замок и с грохотом отбросила крышку.

– Вот твое состояние, – насмешливо сказала она. – Попробуй его найти.

Я наклонился, глядя в сундук. В одном конце лежала старая библия, в другом – сломанный компас. И все.

Женщина посмотрела на мое изумленное лицо и насмешливо рассмеялась.

– Еще одна ложь капитана, – сказала она. – Он лгал тебе об этом доме, лгал о том, что взял меня из милости, и лгал о состоянии в этом сундуке. Должна сказать, что капитан Стил был лжецом!

Я отшатнулся, с ужасом глядя в ее возбужденные глаза.

– Как вы смеете так говорить о моем отце! – в гневе воскликнул я.

– Как смею? – ответила она. – Да потому, что это правда, как можешь видеть сам. Твой отец обманывал тебя и обманывал меня. Я заплатила больше четырехсот долларов на твое содержание, думая, что в этой комнате достаточно, чтобы я могла получить их назад. А теперь я потеряю каждый пенни из этих денег, потому что поверила лживому морскому капитану.

– Вы не потеряете ни доллара! – возмущенно ответил я, стараясь подавить слезы негодования и возмущения. – Я заплачу вам каждый цент из этих денег, если буду жив.

Она с любопытством и с жесткой улыбкой посмотрела на меня.

– Как? – спросила она.

– Буду работать и заработаю.

– Фу! Сколько может заработать такой мальчик? И что будет, пока ты зарабатываешь эти деньги? Одно ясно, Сэм Стил: ты больше не можешь здесь жить за счет старой бедной женщины, которая и так потратила на тебя четыреста долларов. Ты должен найти себе другое место.

– Я это сделаю, – сразу ответил я.

– У тебя есть три дня, – продолжала она, снова запирая комнату, хотя теперь для этого не было никаких причин. – И можешь взять с собой одежду, которая на тебе. Никто не скажет, что Джейн Рэнк не вела себя как христианка, хотя ее ограбили. Но если ты сможешь что-нибудь заработать, Сэм, надеюсь, ты вспомнишь, что ты у меня в долгу.

– Не забуду, – холодно сказал я и сказал искренне.

К моему изумлению, миссис Рэнк издала странное хихиканье – наверно, это должно было означать смех, хотя раньше я никогда не слышал, чтобы она смеялась. Это настолько меня возмутило, что я воскликнул: «Позор!», схватил шапку и выбежал из дома.

Дом стоял на небольшом холме лицом к заливу, и до края деревни Баттерафт было не менее четверти мили. От наших ворот дорога вела вниз по холму через небольшую рощу, здесь она разделялась, одна ветвь вела на берег, где стояли корабли, а другая через луг вела к деревне. Под деревьями отец построил широкую скамью, выходящую на залив, и здесь часами сидел, любуясь видом, а листва деревьев защищала его от горячего солнца.

Уйдя от миссис Рэнк, я направился к этой скамье – моему любимому месту отдыха, потому что его любил отец. Я был ошеломлен, неожиданно узнав, что я нищий; сразу после смерти отца эта новость ввергла меня в новое отчаяние. Но я понимал, что мне нужно действовать быстро, потому что женщина дала мне только три дня, и гордость не позволяла мне дольше оставаться в доме, где меня считали обузой. Поэтому я решил посидеть под деревьями, и решить, куда идти и что делать.

Но подходя к этому месту, я с удивлением обнаружил, что на скамье сидит человек. Он, несомненно, чужак в Баттерафте, потому что раньше я его никогда не видел, поэтому я пошел медленней, думая, что он поймет, что находится на частной земле, и уйдет.

Он не обращал на меня внимания, стругал палочку большим складным ножом. Он невысокий, коренастый, среднего возраста. Круглое лицо во всех направлениях изборождено морщинами, и волосы на висках редкие и седые. Он в синей фланелевой рубашке с черным платком, завязанным на горле; но, помимо этого у него самая обычная одежда, и я не мог решить, моряк ли он или сухопутный житель.

Главной привлекательной чертой в этом незнакомце было веселое выражение лица. Хотя теперь я был совсем рядом, он по-прежнему не обращал на меня внимания, но, продолжая стругать, громко рассмеялся: по-видимому, думал о чем-то веселом.

Я хотел пройти мимо него и спуститься на берег, где мог бы найти место, чтобы подумать в одиночестве, когда этот человек посмотрел на меня и подмигнул одновременно доверительно и загадочно.

– Ты Сэм? – спросил он, снова рассмеявшись.

– Да, сэр, – ответил я, возмущенный его фамильярностью и думая, откуда он может меня знать.

– Сын капитана Стила, как я полагаю? – продолжал он.

– Он самый, сэр, – сказал я и сделал шаг дальше.

– Садись, Сэм, торопиться некуда.

И он показал на скамью рядом с собой.

Я послушался, гадая, что ему нужно от меня. Повернувшись ко мне, он снова забавно подмигнул, потом стал серьезен и опять принялся строгать.

– Могу ли я спросить, кто вы, сэр? – сказал я.

– В этом нет никакого вреда, – ответил он с улыбкой, которая сделала его морщинистое лицо очень смешным. – Никакого вреда во всем мире. Меня зовут Набот Перкинс.

– О, – сказал я без особого интереса.

– Полагаю, ты никогда не слышал это имя?

– Нет, сэр.

– Ты помнишь свою мать?

– Очень немного, сэр, – ответил я, все более и более удивляясь. – Знаете, я был почти младенцем, когда она умерла.

– Знаю. – Он кивнул и как-то странно хмыкнул. – А ты знаешь, как звали твою маму до того, как она вышла за капитана?

– О, да! – воскликнул я, неожиданно сообразив. – Ее звали Мэри Перкинс.

Мое сердце сильно забилось, и я внимательно и умоляюще посмотрел на человека рядом с собой.

Набот Перкинс был охвачен новым приступом своеобразного веселья, плечи его поднимались и опускались, пока он не начал кашлять, и какое-то время я опасался, что он задохнется насмерть, не справившись с конвульсиями. Но вот он перестал кашлять и вытер слезы с глаз ярко-красным платком.

– Я твой дядя, парень, – сказал он, как только смог говорить.

Поистине, это новость, и она меня очень удивила.

– Почему я никогда раньше о вас не слышал? – спросил я.

– Не слышал? – с явным удивлением спросил он.

– Никогда.

Он внимательно осмотрел свою палочку и сделал на ней новый надрез.

– Ну, во-первых, – сказал он, – я с самого рождения никогда не был в этих местах. Во-вторых, вероятно, ты был слишком мал, чтобы помнить, даже если Мэри говорила о своем единственном брате до того, как умерла и покинула этот подлунный мир. И, в-третьих и в-последних, капитан Стил был такой человек, который мало о чем говорил, поэтому можно думать, что он никогда не говорил о своих родственниках. А?

– Наверно, это так, сэр.

– Вполне вероятно. Однако очень странно, что капитан не сказал обо мне ни слова, ни плохого, ни хорошего.

– Вы были другом моего отца? – с тревогой спросил я.

– Можно сказать, – уклончиво ответил мистер Перкинс. – Друзья бывают разные, от простых знакомых до любимых. Но мы с капитаном не были врагами, и десять лет назад я был его партнером.

– Его партнером! – удивленно воскликнул я.

Маленький человек кивнул.

– Его партнером, – с удовлетворением повторил он. – Но наши отношения были на строго деловой основе. Мы не якшались, не сплетничали, не хлопали друг друга по спине. Так что, честно говоря, не могу сказать, что мы были друзьями, Сэм.

– Понимаю, – ответил я, поверив в его объяснение.

– На этот раз я приехал сюда, – продолжал мистер Перкинс, обращаясь к ножу, который держал на ладони, – чтобы поговорить с капитаном Стилом по важному делу. Он согласился встретиться со мной. Но вчера вечером я встретился в таверне с Недом Бриттоном и впервые услышал, что «Сарацин» отправился к Дэви Джонсу[2] и прихватил с собой капитана. Поэтому я пришел сюда, чтобы поговорить с его сыном и моим единственным племянником.

– Почему вы не пришли в дом? – спросил я.