— Возьми-ка этот ножик, Дамид.

Тот взял, повертел в руках. Потрогал навершие — там действительно был вставлен какой-то бесцветный камень, скорее всего, горный хрусталь, оправленный медью. Ножны из рога горного козла. Ничего особенного. Никаких скрытых пружин, иголок, ничего. Ну вот, я же говорил — ноль, а ты — фаза, фаза…

— Вынь из ножен, Дамид!

Тот опасливо посмотрел на меня. Вообще-то обнажать оружие на Лаоне считалось святотатством, за которое вполне могли закопать живьем.

— Давай, разрешаю!

Он вынул кинжал из ножен. Медное лезвие красивой изогнутой формы, как клык тигра. В деле, похоже, не бывало. Обычный подарок?

Дамид начал заправлять кинжал в ножны, но что-то ему мешало. Он поковырялся в ножнах кончиком кинжала и достал оттуда полоску тонкого пергамента, мелко исписанную на эсперанто.

Вот те раз! Тайное послание! Не любовное ли?

— Выйди-ка — приказал я Дамиду и остальным.

Осторожно взял записку, расправил ее. Развернул во всю ширину. Повертел, понюхал. Пергамент мог быть пропитан ядом — но даже мой обостренных нюх показал только запах пергаментной кожи и меди.

Я повернул пергамент правильной стороной и начал читать.

«У меня есть то же что у тебя. Нам надо поговорить без посторонних. Этой ночью».

Ну, ночью так ночью.

Действительно, в середине ночи Аль-Араликан тихо постучал в двери храма.

Дамид проверил его на наличие оружия и провел во внутренние покои.

Было видно, что старик волнуется.

— Я знал, что ты поймешь — он говорил на вполне правильном эсперанто, хотя и медленно.

Я вежливо кивнул — это был комплимент.

— Я не мог говорить при всех. Большинство эмиров не хочет соглашения.

— Но ты ведь главный среди них?

— Я не всесилен.

Он бросил на меня из под кустистых бровей свой пронзительный взгляд.

— Посмотри мне в глаза, бог.

— Я не бог. Я посланник богов.

— Существо, которое живет так долго — не человек. Может, ты был человеком когда-то. Это неважно, я тоже раньше был человеком, а теперь — вождь.

Я посмотрел в сумасшедшее — черные глаза старика. В них плясали огоньки от масляных ламп, освещавших мой зал.

— Я помню семьдесят лет и семьдесят зим своей жизни. Я помню все как будто это было вчера. И я точно могу сказать — что степи стали суше и холоднее за последние 70 лет. Наши мудрецы читают по звездам и всегда точно знают какой сейчас день. Я просил их запомнить день рождения моего первенца — это было пятьдесят шесть лет назад. В тот день — пятьдесят шесть лет назад — в степи цвели тюльпаны, а сейчас — мерзлая земля. И становится все хуже. Реки, в которых я купал коней, пересохли так, что коней в них теперь не напоить. Я думаю, только ты знаешь, в чем тут дело!

— Я? Откуда?

— По степи ходят слухи о тебе. Когда-то, очень — очень давно, ты велел своему народу оставить степи и переселиться к реке. И вы построили большие города и многие народы покорились вам. А те, кто остался в степи — смотрели как их стада умирают от жажды и сражались друг с другом за последние непересохшие источники. Не ждет ли нас подобная участь, если наше племя не прислониться к берегам Великой реки?

И он уставился на меня немигающим взглядом.

На самом деле я думаю, новая засуха вполне возможна, причем в этот раз из-за глобального похолодания. Активность вулканов была очень сильной последние 400 — 500 лет. В воздух выброшено очень много вулканического пепла, а значит, земля стала греться меньше. К каким последствиям это привело и еще приведет? Если стало холоднее — то испарение влаги уменьшилось, а значит, стало меньше дождей — и где то начнется засуха. К тому же растут полярные шапки — влага выводится из воздуха и скапливается у полюсов!

И это значит, что нас ждет новое, гигантское нашествие народов, которые больше не могут прокормить себя.

Аль-Араликан продолжал сверлить меня взглядом.

— Сейчас от меня зависит, что будет с моими потомками и моим народом.

И с моим тоже, Араликан.

— Я не хочу воевать с вами. Я могу убедить мой народ переселиться в вашу страну и мирно жить у реки, и я хочу этого. Но сделать это будет непросто. Мне нужно будет стать таким как ты, чтобы убедить их!

И он бешено впился в меня взглядом, ожидая реакции.

— Что ты хочешь сказать? Ты желаешь взойти в мой проход к Небесным богам?

Не отрывая взгляда, он усмехнулся.

— Мне не нужно ничего твоего, бог. У меня есть свой!

Вот это да!

— У тебя есть капсула? КАПСУЛА!?!?!?!

— Да. — Аль-Араликан торжествующе смотрел на меня. — И я хочу стать богом. Как ты.

*Легестры -судьи

Глава 36

Мысли бешено вертелись по кругу, не останавливаясь ни на мгновение. Они что, нашли бессмертного и убили его? Завладели его капсулой?

— Откуда она у вас?

— Нашли в селении очень далеко отсюда. Там никого не было. Но поселяне рассказали, что когда то тут была бессмертная жрица, выходившая из ковчега раз в 20 лет. Однажды она вышла и не вернулась в ковчег. Полюбила смертного и осталась с ним жить, состарилась и умерла. А ковчег остался.

Хм.

— Мы перетащили его в надежное место. Только члены моего рода знают, где оно. Остальное племя ничего не подозревает.

— И что ты хочешь?

— Ты сможешь показать мне, как вызвать Небесных богов и беседовать с ними. Я стану пророком и племя полностью подчиниться мне и моим потомкам. Мы будем править атлассцами, как ты своим народом. Вечно.

Он торжествующе хлопнул себя по коленям, вставая с места, и в возбуждении заходил по залу.

— Не хочу тебя огорчать, атлассец — я старался преподнести ему правду как можно мягче — но, боюсь, такого не получится.

Он ошалело посмотрел на меня, обернувшись.

— Тот ковчег, который ты нашел — он для женщины.

— Что? — Он в возбуждении подбежал ко мне — Что ты говоришь? Ты лжешь мне!

— Посмотри мне в глаза, Аль-Араликан — Я не смог скрыть усмешки, посылая это алаверды — Я тебе не вру. Если в ковчеге была женщина — значит это женский ковчег. Ты не сможешь лечь в него.

На старика было жалко смотреть. Он просто потемнел лицом, будто в него кинули пригорошню свинцовой пыли! Мне показалось, что его прямо сейчас хватит инсульт или инфаркт, а мне потом придется объясняться с атлассцами.

— К тому же, даже если бы ты мог в него лечь, тебе это ничего не даст. Ты не увидишь никаких богов. Ты просто заснешь на 20 лет, а потом проснешься. Ты сможешь рассказать, что видел богов — но не увидишь их, ты просто будешь спать. Потом через 20 дней — снова уйдешь в ковчег на 20 лет. И все.

— Так ты не видишь богов?

— Нет. Иногда мне что то сниться. Но это только сон.

— Но, как же ты правишь такой страной?

— Просто своим умом, и верой в меня людей.

Уверен, он понял, что я не лгу ему. И правда эта была обжигающей. Потрясенный, он опрометью выбежал из зала.

Нда… Вот же я обломал человека! Должно быть, долгие годы он мечтал о бессмертии, и вот теперь, стоя у порога могилы, когда он уже готов был принять обожествление, вечную жизнь, вечную власть… и тут такой удар!

Я поднялся и вышел на воздух. Аль-Араликан стоял возле стены, глядя на огни своего лагеря, раскинутого у подножия Лаона. Начинало светать.

— Я приду завтра — его голос звучал глухо. — Мы продолжим разговор.

Сгорбившись, как будто приняв на себя тяжелый груз, он вышел в ту же калитку, в какую зашел.

Вечером снова явилась делегация атлассцев. Мрачный, тревожно глядящий на меня Аль-Араликан был с ними.

Переговоры длились долго. В итоге мы решили следующее.

— Атлассцы поселятся на пустынных районах к северо-востоку от устья Реоны. Большая часть этих земель занята сторонниками навигитов — получается, что я сталкиваю лбами атлассцев и Лигу. Отлично!

— Мохавы, во избежание столкновений, тоже будут переселены — они будут размещены по среднему течению Ары, в пампасах.