На всякий случай я решил загуглить, как выглядит перекати-поле. Батарея «Сяоми» еще не села, но сеть и интернет отсутствовали. Часы показывали 17.07 — время, когда в декабре месяце уже темно. А на улице — никаких признаков заката! Нет, я тут точно, с ума сойду…

Клим Егорович и его работники вернулись минут через двадцать. Хозяин был мрачен и, как будто растерян. Оглянувшись назад, в том направлении, откуда они только что пришли, он покачал неверяще головой, а затем подошел ко мне, причём много ближе, ем принято между малознакомыми людьми.

— У нас пропало пастбище — отчетливо и тихо произнес он, глядя мне прямо в глаза.

Взгляд его был странно-испытующим, будто именно от меня он ждал подробнейших разъяснений по факту пропажи.

— Работники говорят, что на нашем пастбище теперь стоит лес. Вы приехали с той стороны. Как вы сюда добрались, молодой человек? Что вы видели дорогой?

Глава 2

Я смотрел в его черные, с прищуром, глаза, и, не зная, что сказать, лишь чувствовал, как страх, наполняя тело и сознание, буквально сковывает меня. Такое случалось со мной лишь в кошмарном сне, когда, беззаботно прогуливаясь, вдруг оказываешься на краю пропасти, и земля тотчас же начинает обваливаться под ногами. Мне стало вдруг отчетливо ясно — произошло что-то плохое, нечто настолько необычное и скверное, что это просто невозможно осознать и оценить в привычных координатах. И случилось это не со мною одним, нет, это не инсульт, не потеря памяти, не Альцгеймер, не маразм. Это произошло сразу со многими людьми, возможно, со всем миром!

— Я ехал по дороге через лес, — начав говорить, я вдруг понял, что не узнаю собственный голос, настолько безжизненно и плоско звучал он. — Потом вдруг оказался тут у вас в поле. Я не могу понять, как это произошло!

— Так! А откуда же вы ехали и куда?

— Из Москвы в село Алексеевка. Это в Тверской области. Остановился на дороге и, видимо, потерял сознание. Как только очнулся, увидел ваше стадо. Не знаю, сколько времени был в отключке. Вроде бы недолго….

Я осекся. Хозяин смотрел на меня так, как будто я его ножом ударил.

— Юноша — произнес он наконец, медленно и злобно выговаривая слова. — До Твери…. далеко. Терская область. Хутор Новосвятский. Не Тверская — Терская, понимаете? Предгорья Кавказа!

Я мог только тупо молчать. Хозяин круто развернулся.

— Извольте идти за мной!

На ватных ногах я поплелся следом.

Пройдя мимо овчарен и каких-то еще строений, мы зашли под большой навес из серого пластикового тента. Под ним стояла разнообразная сельхозтехника — тракторы, различные прицепы к ним, два больших комбайна. Здесь же находился внедорожный пикап незнакомой мне марки, веселеньким салатовым пятном выделяясь на фоне видавших виды брутальных сельхозмашин.

— Прошу садиться!

Подошел еще один немолодой мужчина в спецовке, — то ли бригадир, то ли тракторист. Представившись Тимофеем Ивановичем, он протянул мне жилистую, крепкую руку и, уступая место в салоне, легко, по-молодецки заскочил в кузов пикапа. Хозяин сел за руль, завел двигатель, дернув вверх рычажок тумблера, и мы выехали из ангара.

Проехав по гравийной дорожке, мы далее свернули в поле, где машину сразу стало бросать из стороны в сторону на неровностях, да так, что я подлетал до потолка. Однако водитель, явно привыкший к таким поездкам, даже и не думал сбрасывать скорость. Проехав мимо моей машины, одиноко стоявшей с открытой дверью, Клим Егорович резко затормозил. Наша машина пошла юзом на мокром грунте и встала, упёршись в колею.

С нескрываемым изумлением Клим Егорович смотрел через ветровое стекло на тот пейзаж, что открылся перед нами. Затем он резко открыл дверцу машины и выскочил наружу так скоро, будто пикап запылал, облитый напалмом.

Впереди нас стоял типичный для Центральной России сосновый лес, весь засыпанный снегом и заледенелый. Дождь быстро прибивал легкий снег к земле, от деревьев веяло холодом.

Между деревьев виднелась просека и асфальтовая замерзшая дорога, по которой я и ехал полчаса назад.

На границе этих двух столь разнородных локаций стояла еще одна машина с людьми внутри. Они остановились, когда дорога закончилась столь внезапно, и явно пытались понять, что же произошло. Увидев нас, мужчина из машины пошел к нам навстречу.

— Куда дорога делась, не знаете? — без предисловий начал он. — Сколько тут ездил, ничего подобного не видал!

Из машины вышли женщина с девочкой лет семи. По их выговору я понял, что эти люди, видимо, мои товарищи по несчастью из Тверской области.

— Вы тверские? Представляете, говорят, мы попали на Северный Кавказ! Только не спрашивайте меня, как это случилось…

— Господи! — Женщина, и без того, видно, бывшая на взводе, похоже, начала впадать в истерику. — Да как так-то? Ведь ночь же начиналась! Ночь! Вон у меня, полвосьмого! — она показала мне экран своего смартфона. «Сеть недоступна» — успел увидеть я.

— Мы и сами ничего не понимаем. Вот эти люди, — я показал на пикап, — говорят, что мы в долине Терека!

— Не «люди говорят», а так и есть! — горячо прервал меня Клим Егорович.

— Мы из Твери ехали, от родственников! Женщина начала плакать. — Не может быть, чтобы мы на Кавказ попали!

Семья действительно оказалась из Тверской области. Они, видимо, ехали сзади недалеко за мною. Перемещение из Центральной России куда-то на Ставрополье за считанные мгновенья совершенно не укладывалось в головах ни у прибывших, ни у хозяев. Потрясенные, мы не знали, что случилось, и не понимали даже, в каком направлении нам мыслить, чтобы разобраться в во всём произошедшем. Женщина окончательно расклеилась, и мужчине пришлось утешать и ребенка, и ее.

— Посмотрите-ка сюда! — позвал нас Клим Егорович. Оказалось, они с Тимофеем в это время рассматривали границу между тверским лесом и ставропольским полем.

Мы подошли. «Зимний лес» и поле «стыковались» заметной, извилистой ломаной линией, где два пласта почвы где-то шли почти вровень, где-то наползали друг на друга, обнажая то корни сосен, выпирающие из песка, с одной стороны, то ослепительно-черный степной грунт, с другой. Как будто столкнулись два разных континента!

Потрясенные, мы рассматривали этот «разлом», и каждый, наверное, втайне мечтал, что вот сейчас откроется, что это всего лишь сон. А пройдя по «меже» чуть дальше, мы увидели и вовсе невероятное зрелище!

«Зимний лес» буквально задирался кверху, поднимаясь холмом. Стволы сосен и берез клонились под углом в 45 градусов, проступая сквозь пелену дождя кошмарными надолбами. Все это напоминало фильм «Начало», где город сворачивался в трубочку, только тут были не дома на парижской улице, а старый сосновый лес.

Поле же оставалось ровными, и этот обрыв между «Полем» и «Лесом», угадывавшийся впереди, казался просто чудовищным.

Я хотел было пролезть еще дальше, но тут земля дрогнула под ногами. Женщина страшно закричала. С ужасом мы смотрели, как деревья впереди, взметнув к небу мокрые ветви, с чудовищным оползнем повалились вбок, на поле! Гигантский косогор не выдержал и обвалился, разметывая деревья! Сотни тысяч тонн мокрого грунта с гулом сползало на ровную, как стол, степь. Земля ходила под нами ходуном, как при землетрясении; раздавался дикий треск ломающихся стволов, и бревна и сучья со склона летели, казалось, прямо на нас! Все очертя голову бросились бежать к машине, и мне тут пришлось хуже всего — ведь именно меня дёрнуло выше всех забраться по склону!

Задыхаясь, я ткнулся в борт чужого пикапа. Рядом, глотая ртом воздух, опёрся на капот Клим Егорович — его трясло крупной дрожью. Оглянувшись на месиво из переломанных бревен, корней, сучьев, земли, сползшее на сотни метров, я понял, как же нам повезло: в основном вся эта масса ушла на поле, вбок от нас. А ведь одно удачно прилетевшее бревно — и привет: отдыхай с переломанными костями!

— Только бы до построек не достало! Господа, поехали! — закричал Клим Ефимович, энергично махнув рукой в сторону хутора.