Наши ожидания длинной южнорусской зимы с сильнейшим ветром и слякотью не оправдались. С каждым днём погода становилась теплее, озимый ячмень весело тронулся в рост, и в итоге мы поняли, что приближается не зима, а весна, каким-то странным образом сменив собой осень.

Оказалось, что Сдвиг не мелочился, перемешав был не только ландшафт, но и временные границы. Из зимы и осени мы переместились в весну! Поняв, что происходит, мы занялись посадкой тех немногих овощных культур, которые можно было вырастить из наличных семян. В наличии оказались — чеснок, лук, укроп, горох, капуста, свекла, морковь, тыква, арбузы. Мария Афанасьевна занялась этим с большим энтузиазмом, привлекая к работе все наличные руки. Огороды она расчётливо разбила у запруды, чтобы поливать их прямо из озера. Ее знания о растениях были, казалось, безграничны.

— Надо распахать сейчас десятин 40–50, и все зерно пустить в посевы. Весь газойль тоже надо потратить на посев. А убрать урожай сможем и руками! — сказала она за завтраком, когда мы, как обычно, обсуждали грядущие дела.

— Но, как же потом пахать, если топливо кончится?

— Ну, как-как… Как в прежние времена — волов заведем!

— Это что такое, волы? — спросила ее Алина.

— Это, эээ… охолощенные бычки.

Так-так, перспективы-то у нас встать за плуг и работать в поле, как наши предки сотни лет назад.… Но, зато, чувствуется, что даже в таких условиях мы выживем. Как же мне все-таки повезло! Мог ведь оказаться под тем завалом в лесу, или вообще сгинуть, а тут попал к людям, что разбираются и в волах, и в урожаях. Только вот тоскливо — все мои близкие, и так немногочисленные, видимо, потеряны. Я. конечно, всегда был одинокий волк, но мне хотя бы было куда возвращаться, а теперь мой дом — только здесь.

— Очень важно собрать семена люпина и люцерны, посеем для овец — продолжала Мария Афанасьевна, — галеги еще побольше, очень хорошая трава! Сои посадить не сможем, мы соевый жмых покупали всегда, материала семенного нету, но люцерна и галега вполне все заменят!

* * *

Погода стояла довольно жаркая, весна окончательно вступила в свои права, и мы начали высадку ячменя и овощей. Давно я столько не копал! Спина просто разламывалась, хорошо хоть грудь перестала болеть, а то я уже думал, что получил при Сдвиге перелом ребра. Страх и растерянность, охватившие всех в первые дни после Сдвига постепенно забывались. Человек ко всему привыкает…

Никто из людей на наше поселение так и не вышел. Клим Егорович говорил, что раньше в небе было много инверсионных следов самолетов — здесь проходил оживленный маршрут. Сейчас, сколько мы не смотрели в сиреневое небо, не видели никаких следов летательных аппаратов. На всякий случай трактором в поле мы пропахали на кукурузной стерне слово «SАВ» большими буквами, — так здесь пишут вместо SOS*. Каждый вечер Клим Егорович, ненадолго включив генератор, слушал радиоэфир и сам посылал сообщения, чередуя волны. Но эфир молчал.

Днем хозяин занимался высадкой зерновых. На хуторе в запасе оставалось еще около тонны дизтоплива, не считая того, что было залито в технику, и отдано разведчикам. Буквально за день Клим Егорович вспахал и заборонил поле в пятнадцать гектар, потратив примерно половину топлива. Сеяли мы уже вручную, щедро разбрасывая зёрна по жирному чернозёму.

В силосах на ферме было около 30 тонн кукурузы и 10 — ячменя. Это фуражное зерно для овец и коров, но вполне пригодно и человеку. Вскоре оказалось, что кукурузу и большую часть овощей посадить невозможно. Это были гибриды — генномодифицированные виды растений, которые в обычных условиях не вызревали, а семена их всегда покупались у фирмы — селекционера. Только ячмень мог прорасти и потом дать всходы из полученных семян. И поскольку ячмень на складе был озимый, мы занялись его посадкой первым делом.

Женщины доили коров и овец. В подполе был запас обычного и овечьего сыра — всего около 130 кг., и бараньи туши. Еще имелось несколько тонн соевого жмыха, тоже для скота, хотя, в крайнем случае его могли бы есть люди.

С такими запасами было вполне возможно дотянуть до нового урожая. Намного хуже было то, что пастбище для овец было теперь занято лесом. Впрочем, места под выпасы вскоре удалось найти. С весенним солнцем степь бурно зазеленела, и наше стадо весь день кормилось на пастбище, а вечером и бычки, и коровы, и овцы получали кукурузу и жирный соевый жмых.

В большом озере хуторяне когда-то разводили рыбу, не на продажу, а, просто, как хобби. Теперь она нам очень пригодится! Правда, вся поверхность воды была буквально устлана комьями «перекати-поля», но рыбе это не повредило.

— У нас тут толстолобик запущен, он эту траву сжует и не подавится — сообщил Клим Егорович.

Шли дни. Валериан и Тимофей так и не возвращались, хотя запасы топлива и продуктов у них давно должны были иссякнуть. Конечно, мы все беспокоились за них, но очень надеялись, что все же им удалось найти людей. Ведь если нам, с такими скудными ресурсами, удалось устоять, обеспечить свое существование, и даже что-то планировать, то можно надеяться — на Земле наверняка еще много таких островков жизни. Несомненно, однажды мы встретимся.

И мы встретились.

* — SABU MIN — «спасите» на эсперанто — прим.

Глава 4

Это произошло на 46-й день после Сдвига. В тот день, с утра я вместе с Климом Егоровичем, как обычно, попытался поймать какие-нибудь радиосигналы. Ничего не обнаружив, мы сами отправили в эфир сообщение с координатами нашего убежища, как делали каждый день.

Затем после завтрака я вместе с другими хуторянами отправился готовить арыки для полива овощей. Мы посадили уже примерно с полгектара на берегу озера за дамбой, и готовили систему полива. Как объяснил хозяин, воду мы должны будем забирать из озера через трубу-сифон, она пойдет самотеком, питая посадки овощей, расположенные ниже уровня воды в озере. Без полива что-либо вырастить тут было невозможно.

Непривычный к физической работе, я вскоре остановился на отдых. Опираясь на лопату, я рассеянно протирал очки, залитые по́том со лба, да глазел на пирамидальные тополя, высаженные вдоль дамбы. И тут я даже не заметил, а как будто шестым чувством ощутил в небе какой-то объект.

Торопливо надев очки, я пригляделся. Крохотная красно-белая точка становилась все крупнее.

— Смотрите, — прокричал я, показывая рукой на спускающийся объект. — Это что, ракета?

Да, это была она. Бросив работу, мы заворожённо наблюдали за её приближением, пытаясь рассмотреть очертания. Это явно не был метеорит или ещё что-то природного происхождения, нет, это был явно рукотворный, сотворённый разумными существами артефакт!

Ракета — а это точно была она, — приземлилась в поле примерно в километре от хутора, недалеко от места, где мы копали землю. Побросав лопаты и кирки, мы все бегом устремились к ней.

Я далеко опередил остальных, но когда мне до ракеты было уже не более двухсот метров, внезапно она стартовала вверх. Мощные клубы пыли и дыма окутали ее, продолговатый серо-стальной корпус вертикально рванул от земли. Задыхаясь от бега и отчаяния, я остановился, провожая ее взглядом.

Подбежал Виктор, за ним — Клим Егорович. Мы вместе, уже не торопясь, осторожно пошли к месту приземления корабля. Как бы то ни было, главный ответ мы получили — мы явно не одиноки в мире. Где-то еще есть люди, обладающие техникой высокого уровня. Возможно, все не так плохо, и нормальная жизнь восстановится уже через несколько лет!

На месте приземления догорала сухая трава. Глубокие вмятины от посадочных аутригеров показывали нам размеры корабля — и они были немаленькие. Но главное лежало в центре посадки. Это был продолговатый цилиндрический контейнер длиной примерно 6 метров и около 3 метров в диаметре.

Мы подошли и осматривали его, опасаясь зайти внутрь посадочного круга — слишком там было горячо.