У каждого пехотинца есть небольшой плетеный из бамбука короб, в котором он в походе несет свое имущество. Обычно на марше они несут щит с вложенными в него дротиками, закинув его на веревках за спину, а короб крепят, перекинув на грудь.

Конечно же, у каждого есть фляга для воды — крупное колено бамбука, провощенное изнутри смесью воска и смолы туи, в которое вмещается 3–4 литра воды. Ее хватает на целый день самого жаркого времени года, а в более прохладные времена хватает и на 2–3 дня. Каждый несет запас продуктов — молотый ячмень, сого, тапиока, а иногда и сушеное мясо.

Войска прошли перед моим взглядом, морион за морионом, неплохо держа строй. На ходу они совершали упражнения с орудием — то все вместе поднимали щиты, то били по щитам жезлами, устраивая мощный грохот, то все разом высоко вздымали копья и дротики. В целом, эволюции совершались довольно синхронно и, на мой неискушенный взгляд, войска были вполне готовы к бою.

После смотра, мы обсудили со стратегами снабжение войск в походе. В каждый морион я передал по 12 повозок с волами. Повозки эти были изготовлены мастерскими при храмах. Они везли запас воды на 3–4 дня, продовольствие на 10–15 дней, каменные жернова для помола зерна и запас кольев и дерюг для устройства палаток.

Оказалось, в мирное время мы имели обычно 12–15 морионов воинов и 6–8 морионов лучников, в военное время их количество вырастало в 3, 4 и даже в 5 раз.

* * *

Военные расходы потребовали напряжения всей экономики страны. Впервые в истории нами введен военный налог. Он называется тауримпосто и взимается в виде части приплода скота — быков и овец. Я подробно обсудил со жрецами порядок его взимания. Им удалось его обосновать перед населением военной надобностью и волей богов.

Налог, конечно, сильно огорчил поселян, но военное время не располагало к сантиментам. Все сравнительно успешно работало — ну, по словам жрецов.

В остальном, в экономике дела более-менее налаживались. Храмовые хозяйства вновь растут, теперь уже на Реоне.

Идея своих рабов жрецам понравилась. Вскоре появились «вечные» отряды работников — умерших замещали их дети. Их можно было держать на земле, и они давали доход от ее возделывания, либо бросать на любые другие работы — стены, каналы, дороги и т.д.

Вообще же, физиономии жрецов становились все более толстыми и все более наглыми. По некоторым признакам, они все больше стали присваивать себе, обнося храмы. Со слов людей, не связанных со жрецами, с которыми я, правда, общаюсь очень редко, жрецы фактически считают храмовые хозяйства СВОЕЙ, а не моею собственностью. В то же время изъятие ценностей храмов для военных нужд вызвало явное неприятие и даже оппозицию и саботаж с их стороны.

Придется как-то разбираться с этим, но — позже. Сейчас нам надо победить в войне!

Воинственные вожди оруталлов пока ограничивались набегами небольших отрядов, но, по слухам, готовились к большому походу, в котором примет участие уже весь народ оруталлов. Вторжение с решительными целями — захватом городов — станет самым серьезным испытанием нашей армии и государства в целом.

Оценивая ситуацию, я понял, что напрасно допустил создание этого полугосударства на наших северных границах. Варвары — оруталлы активно нападали на наши поселения, причем удобных рубежей для обороны у нас теперь не было. Нам бы лучше всего отодвинуть наши границы в пустыню — там мы можем держать оборону в оазисах и на перевалах северных гор Таррас, что было бы намного удобнее.

Оруталлы должны быть побеждены и изгнаны. Иначе они разобьют и изгонят нас.

Для лучшей защиты от дротиков и стрел мы ввели отряды щитоносцев, и лучников. Щитоносцы несли огромные, в два человеческих роста, щиты из бамбука. Это были самые сильные воины, потому что с таким здоровым щитом было управляться непросто. За щитами прятались лучники с луками. Они стреляли из-за щитов, находясь в почти полной безопасности от дротиков и камней дикарей. Лук оказался очень эффективным оружием — панцири и щиты пока ещё не особенно популярны, так что стрелы успешно поражают толпы варваров и часто обращают их в бегство еще до рукопашной. К тому же, бывшие поселяне, не отличавшиеся смелостью, в стрелковый бой вступают охотнее, чем в рукопашный. К тому же лучники более дружно участвовали в сражении. Когда дерутся две толпы «стенка на стенку», то получается, что воюет только первый ряд, а остальные просто стоят и ждут сзади, когда уже можно будет убежать когда передний воин падет или отступит и настанет его очередь драться. А вот лучники, стреляя навесом, сражаются сразу всем отрядом, или хотя бы большей его частью.

Отряды лучников под прикрытием щитоносцев были сформированы отдельно. В щитоносцы брали воинов из адаже, а лучниками поначалу становились только ретии, которые с луками охотились в степи. Со временем, однако, лук стали осваивать и другие фары.

Огромные щиты щитоносцев за них носят лучники. Щитоносцы — это элита. От их устойчивости зависит все войско — если они бросят щиты и побегут, это, во-первых, сразу станет заметно — огромные щиты упадут на землю — во-вторых лучники окажутся беззащитны.

Воины — ахайры оставались самой боеспособной и быстро мобилизуемой частью войска. Они стали некоей корпорацией, не принадлежащей никакой фаре. Пополнялись они из молодых неженатых мужчин, не желающих вести мирную жизнь земледельца. Они жили в огромных казармах — прообразе «мужских домов» исаваров — не имели семей, питались на совместных обедах и почти не имели личного имущества. Вступали в ахайры изо всех фар, но большинство было исаварами. Дело в том, что молодым мужчинам-исаварам было трудно вступить в брак. Пережитки матриархата требовали от них жить в «мужском доме», а к жене своей приходить лишь на время, причем поначалу тайком. При этом надо было еще и заплатить выкуп, а все совместное имущество принадлежало жене. Невозможность заработать выкуп за невесту и влекла юношей в разные авантюры. Впрочем, буйных скиров и адаже среди ахайров тоже хватало.

Прием в эту секту сопровождался жесткими испытаниями, а жизнь нововступившего — сплошными ограничениями и унижениями. Эта «дедовщина» продолжалась до первого боя, где новичок должен был проявить себя. По результатам боя ахайры решали, признать ли новичка ровней, или с позором изгнать. Впрочем, нередко после первого боя приходилось его просто хоронить.

В этих казармах выковывались действительно сильные бойцы. Они не занимались ничем кроме военного дела и бандитизма. Пропитание себе они добывали воровством, работой коллективных рабов, принадлежащих всему дому ахайров в целом, и выполнением подрядов в интересах храмов и меня лично — охранная служба, разведка дальних земель, поддержание порядка. Большинство общин ахайров получало источник существования именно на госслужбе — дальние походы и разведка далеких земель оплачивалась мною достаточно для их содержания.

Питались ахайры совместно, из одного котла, и рядовые и начальники. Для столь агрессивного сообщества они ели удивительно мало мяса — в основном их рацион основывался на крупах, фасоли, лепешках и твороге. Считалось, что так будут крепче кости.

Жен и детей у ахайров не было. Женившись, воин покидал Дом ахайров. У них есть свой бог — Аммун — божество войны и раздоров. По легенде о Аммуне, он был отвергнутым внебрачным сыном Семмуна и странствовал по миру, убивая всяких чудищ и совершая другие подвиги. Короче, такой же неприкаянный отморозок, как и сами ахайры. Именно в посвящение Аммуну они отрезают уши поверженным врагам.

Короче, сукины дети. Но наши сукины дети. В бою на них можно положиться!

Отправляясь в стасис, я указал вызвать меня в случае большого нападения оруталлов, используя механизм из огромных стволов деревьев, на которых, как на веслах покоился теперь мой цилиндр. И был почти уверен, что в этот раз меня разбудит «биип».