Юноши исаваров, наоборот, с удовольствием брали в жены бесправных, по их меркам, кочевниц. При этом они поселялись в отдельных деревнях, не входивших в фару исаваров, чтобы их жены не могли перенять принятых у исавриянок вольностей. По сути, происходил постоянный отток молодежи из фары исаваров — ушедших уже так много, что в ближайшем будущем, видимо, понадобится новая фара. Процесс сдерживался лишь тем, что ретии и доратии категорически отказывались отдавать дочерей за исаваров, не считая тех полноправными мужами.

Не имея особых возможностей заработать на приданое иным путем, девушки исаваров начали пользоваться свое добрачной свободой в корыстных целях. Таким образом, они довольно бойко стали зарабатывать на приданое, но в итоге за женщинами исаваров закрепилась дурная слава. На них теперь женились в основном из корыстных побуждений, а это еще более подстегивало на занятие проституцией.

Итак, обычаи у всех фар совсем разные, и это создавало проблемы не только в семейных делах. Когда случался судебный спор между людьми и разных племен, их фаррахи никогда не могли решить, по обычаям какого именно племени рассудить его. Ведь от того, чей именно обычай применялся, исход дела мог быть прямо противоположным!

В итоге, мне стало понятно, что пора писать законы, единые для всех племен, и твердо настаивать на их выполнении. И в семейных делах и во всех прочих. Иначе мы просто погрязнем в межплеменных войнах и бытовых конфликтах, ведь события, подобные произошедшему, будут повторяться вновь и вновь.

Удивительное дело — чтобы избежать пожаров в городе, надо написать новые законы!

В течении нескольких дней небольшой свод законов был составлен мною совместно со жрецами и фаррахами. Не надеясь, что кто-то сможет читать их — ведь грамотных не осталось даже среди жрецов, я был вынужден сформулировать их кратко и доступно для запоминания. Помните, якобы был такой потешный закон: «Если кто украдет столько, что на эту сумму можно купить веревку, то на веревке его и повесить». Вот в такой афористичной манере я и написал свои законы — чтобы проще было запомнить.

Самым важным новшеством был запрет на убийство или продажу в рабство членов семьи. Вообще в наказание за убийство полагался теперь штраф, а не кровная месть. Половина штрафа — родственникам убитого, половина — в храм. За кражи и иные имущественные преступления — штраф в размере украденного (украденное, конечно, полагалось вернуть). Если денег нет — можно заставить отрабатывать долг.

Развод был возможен как для мужчины, так и для женщины, но лишь по суду. Судьями, конечно, были мужчины, что делало ситуацию неравнозначной.

Один из новых законов касался градостроительства. Я категорически запретил постройки из дерева. Это пережиток кочевой жизни. Кругом полно глины — пусть строят саманные жилища. Крыши тоже крыть глиной — делать из нее черепицу не сложнее, чем горшки, а с горшками тут все в порядке.

Еще нужно устроить в городе широкие улицы. И для пожара препятствие, и проезд будет лучше. И появится какая-то регулярность в застройке, а то эти сплошные проулки-переулки надоели крайне.

Итак, в один из дней я собрал как своих жрецов, так и прочий местный истеблишмент — племенных вождей, военных вождей, старейшин, фаррахов — чтобы обсудить с ними все произошедшее.

Народ начал собираться задолго до наступления утра. Группы вооруженных скиров, траустилов, адаже, заполнили небольшую площадь Адажиона.

Все фары выглядели по-своему. Скиры с длинными бородами кутались от ночного холода в темные плащи, перекинутые через плечо. Пожалуй, они выглядели наиболее похожими на европеоидов. Полная противоположность им — темнокожие, волоокие исавары, с крупными губами, толстыми носами, вооруженые дубинами и каменными топорами. Траусилы, с волосами, собранными в пучок, пришли с баграми и трезубцами. Ретии явились главным образом с луками.

Напряжение на площади росло с каждой минутой. Стоит кому-нибудь бросить камень — и начнется бойня.

Адаже явились последними.

— Прошу вождей и старейшин племен, фаррахов и жрецов явится в мой шатер. Остальным — отложить оружие и держаться спокойно до конца переговоров! — объявил я через жреца-глашатая.

Группы местной «элиты», косясь друг на друга, прошли ко мне и уселись на циновки.

— Давайте обсудим, как нам избежать того, что тут произошло. Мы не сможем возродить мертвых и возместить весь ущерб, но можем постараться жить мирно.

— Мы и жили мирно долгие годы. Пока ты не впустил волков в овчарню! — дерзко заявил молодой вождь адаже Каон. Его старший коллега молчал, опустив глаза в циновки, но было понятно, что так думает все племя.

— Они не волки, а люди, такие же, как вы. Волки ничего не понимают, с ними нельзя договориться. С людьми — можно. Я создал законы, по которым вы теперь будете жить. Я буду следить за их исполнением. Мой суд будет разбирать все нарушения, все неправды. Эй, жрецы — зачитайте то, что я вам говорил!

Несколько жрецов, сменяясь, начали наизусть произносить тексты статей, надиктованных мною. Конечно, нормальный правовед от такого только покраснел бы — юридическая техника крайне слаба, гражданское и уголовное право перемешаны прямо в одних статьях, повторы и пробелы, ни принципов, ни иерархии норм, Общая часть не выделена — короче, крайне примитивный сборник законов для крайне примитивного общества. Но — другого они и не запомнят. Да и я много уже позабыл со времен учебы в колледже.

Жрецы закончили. Начались вопросы, споры по отдельным статьям. Адаже были недовольны.

— Око за око, зуб за зуб. Вот настоящий закон. А все эти «штрафы» — ерунда. И почему причинитель должен платить штраф храму? Это несправедливо! Храм тут не причем! Пусть платит родственникам потерпевшего! — буквально кричал Каон, а воины адаже поддерживали его одобрительными криками.

— Храм — причем. Если бы не было преступников, не нужна была бы храмовая охрана и городская стража. Мне не нужно было бы тратить время на составление законов и на участие в суде. Это все — очень дорого, Каон. Мое время дорого стоит!

Адаже мрачно замолчали. Кажется, сама идея о том, что время может что-то стоить, представляется им несусветной чушью.

— Когда мы казним убийцу — наконец заговорил старший вождь — мы отдаем его душу богам во искупление его преступления. Если его не убить — боги разгневаются.

— Давая, я буду говорить за богов. Я их знаю получше тебя — как там тебя звать? Так вот. Порядок такой. (Меня посетило вдохновение, и понесло так, будто бы говорил не я, а действительно, какие-то высшие силы.). Убийца платит штраф храму. Храм возьмет овцу, назовет ее именем убийцы, и жрецы ее зарежут на алтаре. Боги получат свою жертву. Убийца наказан. Все живы.

— Богов так легко обмануть? — с презрением в голосе спросил Каон.

— Боги видят все. Их нельзя обмануть вообще. Но я с ними договорюсь. Они согласятся!

После довольно долгих препирательств концепция «овцы отпущения» все же была принята.

Адаже, однако, продолжали сопротивляться по всем остальным пунктам. Не знакомые с понятием правосудия, они не доверяли системе, при которой важнейшие вопросы решает не меч в твоей руке, а какие-то там судьи. Пришлось уговаривать.

— Все дела будут рассматривать те, кого вы сами одобрите и назначите. Если решение окажется не в вашу пользу, вы сможете оспорить его мне.

— Ты появляешься раз в 20 лет? Нам придется столько ждать?

— Самые наиважнейшие — да. А те, что попроще — можно вопросить через жрецов.

— Как это?

— Жрецы воскурят орроа, и я через его дым дам знак, как решить дело.

* * *

Споры и переговоры длились много дней и ночей. В целом, законы были приняты. Тут же я провел несколько судебных процессов, чтобы продемонстрировать, как примерно это происходит, и как должны вести себя судьи и другие участники процесса.

Я заметил, что участие в судопроизводстве очень повышает мой авторитет в обществе и одновременно дает возможность изучать его нравы и тенденции развития.