А вот с новыми туфлями придётся ещё подождать. Правда эти уже еле-еле дышат. Я вот прямо сейчас, переключая хорягу между сведёнными треками, ощущаю стопой, как ходит ходуном каблук. То и гляди, оторвётся вовсе.

Давно перевалило за полночь и в баре усиленно людно, несмотря на воскресенье. А ещё страшно душно и жарко. Лямки портупеи давно впились в тело, натирая вспотевшую кожу, но мой выход ещё не закончен.

Домучиваю последние минуты, ощущая себя в пыточной. Будто на ноги надеты раскаленные металлические башмаки. Те самые, в которых заставили танцевать злую мачеху на свадьбе у Белоснежки.

Ничего. Осталось совсем немного, а потом можно идти переодеваться. Светлана сжалилась, разрешив уйти пораньше. Чтоб на парах совсем уж не клевать носом. Так что очень скоро я, наконец, упаду в удобную кроватку и позволю очумевшим мышцам, пусть и на несколько часиков, но всё же рассл…

Делаю изящный поворот, призывно двигая бёдрами под вокинг, и цепенею… натыкаясь на взгляд Дани.

Даня. Здесь. В баре.

Стоит напротив и смотрит на меня.

Ппц. Мне хана.

POV ШМЕЛЬ

Очень надеюсь, что это всего лишь глюканы от испарений некачественного бухла, разливающегося полуголыми девицами за стойкой. Правда, чем больше Горошек выпучивает свои круглые глазёнки, тем меньше в это верится.

В баре она, блин, работает.

Ну, спасибо хоть не на столешнице перед носом мужиков жопой трясет, как другие. Правда и её "позиция" немногим лучше. Полный обзор на все триста шестьдесят: пали ― не хочу.

А вырядилась, вырядилась-то.

Вроде и разделась до белья, но с учётом того, как она ходит по дому ― сейчас можно даже сказать, что оделась. Однако в формате зазывающих танцев смотрится всё равно вызывающе. Не пошло, но…

Кабздец.

Прям не знаю, как реагировать: стоять и дальше пялиться, охреневая, или пойти подзатыльник отвесить.

Саня тоже теряется. Пока меня не видела, отжигала будь здоров, а теперь мнётся. Стесняется, пристыдилась?

Не а. Не стесняется. И не стыдно. Это она просто переваривала наличие моей морды там, где явно не планировала увидеть. И ждала, что будет дальше.

Думала, я представление на весь кабак устрою, подняв кипиш с ором? Смысл? Меня ж тогда тупо попросят выйти.

Нет уж. Пускай ещё немного поживёт.

Не придумав ничего лучше, занимаю свободное место за баром, развернувшись так, чтоб неотрывно таращиться на неё. Саньку это, естественно, не очень нравится, но затянувшуюся паузу и дальше тянуть не получается.

Горошек ловит вопросительный взгляд другой пляшущей девицы и включается обратно в процесс. Сперва неуверенно, с зажимом, но буквально через минуту уже виляет бёдрами как ни в чём не бывало. Демонстративно игнорируя моё зрительное испепеление и наличие в принципе.

Ну правильно, чё. Сгорел сарай, гори и хата.

Молодец, деваха. Далеко пойдёт. И, да, этого не отнять ― двигается она образцово. Складно, плавно, с некой грациозностью даже. Вот где сразу чувствуется школа за плечами. Рядом не стояло с конвульсивными и абсолютно несвязными дрыганьями пьяных дур на танцполе.

– Что налить? ― подгребает ко мне барменша, вываливая сиськи на столешницу.

– Корвалол есть?

А то с этой выдергой инсульт точно бахнет раньше срока.

– Нет. Зато могу налить водки.

– Не катит. Просто кофе, ― достаю айфон, включая камеру и направляя на Горошка.

– Съёмка танцовщиц запрещена.

– А я не танцовщиц снимаю. Я на одну бестолочь белобрысую компромат собираю.

– Неважно. Уберите, пожалуйста, телефон.

– А логика какая? Ваш фотограф от камеры не отлипает. Всё, что надо ― уже давно запечатлел.

– То наш фотограф, а в каких целях вы будете использовать своё видео под большим вопросом.

– Я ж сказал: для каких. В целях шантажа и эмоционального давления.

Перевалившись через стойку, камеру закрывают ладонью.

– Убери телефон или я позову охрану, ― обаятельная кукла теряет очарование, превращаясь в злобную тыкву.

– Да убрал, убрал, ― неохотно подчиняюсь. Всё равно, что надо ― уже заснял. Этого вполне достаточно. К тому же, кажется, Саня заканчивает. Треки сменяются, но вместо того, чтобы дальше скакать на потеху, она выпрыгивает из своей башни, уходя в сторону служебных коридоров. ― Кофе уже можно не делать, если что, ― покрываюсь следом. ― Я передумал.

– Да и не собиралась, ― едко бросают вдогонку, что через громыхающую музыку слышно едва-едва.

Собственно, по барабану. Я уже на полдороги к цели. Правда на этом всё и заканчивается, остальную половину мне преграждает широкоплечее секьюрити.

– Сюда вход разрешён только персоналу.

– У вас тут Кремль? Снимать нельзя, пройти нельзя. Мне на минуту надо. Перетереть с той светловолосой.

Что уже учесала в неопределённом направлении, скрываясь за поворотом.

– Возвращайтесь в общий зал. Сюда вход посторонним запрещён.

Мда. Ладно, одно радует: какой-никакой уровень безопасности здесь имеется. Значит, не совсем притон. А то в некоторых клубах настолько на всё всем класть, что охраны вообще на месте никогда не бывает.

Не продолжая дискуссию, согласно отчаливаю, но в душном и воняющем потом зале находиться нет никакого желания. Принцип работы подтанцовки мне прекрасно известен, так что очевидно, что в ближайшие минут двадцать Горошек уже больше не покажется.

Есть время перекурить.

Спускаюсь на первый этаж и, минуя обворожительно улыбающийся хостес, выхожу на улицу. Большая часть столиков на открытой террасе занята, зато отдельные яйца-кресла свободны. Ну те, которые жесть какие неудобные. В которые если залезаешь, чувствуешь себя скорченным в утробе плодом.

Закуриваю, обмозговывая увиденное.

Саня, блин, конечно, выдала.

Окей, я даже почти смирился с её ночной подработкой. Официантка там, та же барменша. В конце концов, желание совмещать учёбу с работой, а не сидеть на моей шее даже похвально, но ёбнврт…

Это ж прям перебор. Переборище.

Мой "кокон" с мягкой сидушкой плетёный, поэтому обзор через прутья на вход отличный. К тому моменту, как сигарета дотлевает до середины, из стеклянных парадных дверей на улицу вываливается запыханная девица.

Та самая, что перемигивалась с Сашей. И в том же прикиде, в котором танцевала. Даже не удосужилась накинуть на себя что-то. Обмахивается, остужаясь, и, отойдя к оббитым деревянной рейкой ограждению, тоже закуривает.

Нормально. Прям отрада для глаз всей мужской компашке, раскуривающей неподалёку кальян. Про который они благополучно забывают. Не каждый день вместо десерта тебе полуголую девчонку подкидывают.

Завязывается закономерная беседа с типичным подкатом и намёками присоединиться, но особо не вслушиваюсь. Её проблема. Нечего щеголять в одном купальнике, который и купальником-то сложно назвать.

Политика невмешивания работает ровно до того момента, пока через те же двери не появляется та, которую я как раз-таки и жду. Уже одетая, к счастью.

Что, смена закончилась? Или она специально стрекоча даёт раньше времени, чтоб на меня не нарваться?

Курящая девица окликает Саню, которая вызывает не меньший интерес у подвыпившей, но в меру адекватной компашки. Девчонка-то она всё-таки миловидная.

Пора, наверное, вмешаться? А то они так долго стоять будут и трещать.

Оттолкнувшись ногой, разворачиваюсь на кольцевом креплении, но не окликаю. Жду.

И, естественно, меня замечают.

Прям вижу пронёсшуюся по нахмурившемуся лбу бегущую строчку: "мать твою, он всё ещё здесь".

Здесь-здесь.

Вот теперь можно и встать.

Встать, я сказал, а не вывалиться из этого гнезда.

– Ну что, красота, натанцевалась? ― затушиваю бычок в ближайшей пепельнице, подходя к ней. ― Домой подвезти или сама дойдёшь?