В 1971 году ЦК ЛКП созвал совещание для обсуждения вопроса еврейской эмиграции; впервые тогда на него были приглашены известные литовские евреи. Глава отдела пропаганды и агитации ЦК ЛКП Пранас Мишутис и другие настоятельно призвали «помочь партии повлиять на евреев до такой степени, чтобы они отказались от эмиграции, и выступить в прессе с заявлениями против эмиграции и сионизма». Еврейские представители подчеркнули необходимость прекращения открытой антисемитской пропаганды и обеспечения условий для нормальной еврейской национальной культуры и общественной деятельности. Мишутис пообещал учесть некоторые конкретные предложения, но позже конфиденциально объяснил, что КПСС не изменит своей политики. Встреча показала, что еврейские коммунисты, занимавшие важные посты, начали выражать свое недовольство, но сделать что-либо еще против оголтелого антисемитизма, исходящего из Москвы, было невозможно.
Администрация ЛССР была против еврейской эмиграции и любой их уникальности в Литве. Литовцы, у большинства из которых были родственники за границей, поляки и люди других национальностей также могли попросить об эмиграции. Любая эмиграция из Литвы имела политический подтекст, поскольку дискредитировала социализм и «достижения советского правительства».
Голоса протестующих литовских евреев постоянно раздавались по всему миру, поэтому Москва призвала ЦК ЛКП усилить борьбу с «сионистским агентством» в Литве. В начале 1970-х годов в соответствии с директивами Кремля руководство ЦК ЛКП приняло несколько антисионистских резолюций: 21 мая 1970 года «О некоторых мерах по противодействию сионистской пропаганде и снижению эмиграционных настроений среди советских граждан еврейской национальности» и 21 января 1972 года «О некоторых мерах по усилению борьбы с сионизмом и идеологическими диверсиями». Сионизм оценивался как открыто враждебный и антисоветский и обвинялся в организации массового отъезда евреев в Израиль.
Из-за международного давления главы Советского Союза больше не могли сопротивляться, и евреям, желающим уехать, было разрешено эмигрировать, хотя и были некоторые препятствия. Только с 1971 по 1975 год 104 300 евреев выехали из СССР в Израиль. С конца Второй мировой войны до 1988 года советские власти официально разрешили 31 000 человек выехать из Литвы в так называемые капиталистические страны, из которых 17 000 человек уехали в Израиль. В 1988 году в Литве все еще проживало 14 000 евреев и 3000 немцев. Согласно различным источникам, евреи из Литвы испытывали наименьшие проблемы при выезде из СССР.
Советское правительство всячески препятствовало возвращению немцев на их историческую родину. В 1973 году в Литве проживало 5500 немцев, большинство из них переехало из Казахстана и Кыргызстана. С каждым годом количество немцев в Литве увеличивалось. До 1988 года советское правительство было вынуждено официально отпустить в Германию 12 000 немцев.
Польша занимала особое место в отношениях Литвы с зарубежными странами. Несмотря на то, что она была членом военного блока Варшавского договора, она, тем не менее, была единственным окном во внешний мир. У многих людей были родственники в Польше; также существовал полулегальный импорт западных товаров, включая литературу, из Польши. Литовское правительство больше всего возмущали польские СМИ, которые, хотя и были ограничены цензурой, были намного свободнее. некоторые литовцы смотрели польское телевидение, программы которого с 1968 года стали более разнообразными, а в начале 1980-х, под влиянием движения «Солидарность», они стали более свободными от идеологических ограничений, но никаких мер по запрету их просмотра не принималось. В 1975 году руководство компартии Литвы рассматривало возможность заглушения первой программы польского телевидения с нового передатчика в Сувалках (Польша), в Алитусе, Друскининкае, Мариямполе, и, возможно, в Каунасе, однако затем от этой идеи отказались — «в конце концов, это была братская социалистическая Польша». Было решено продлить литовскую национальную программу до 1-2 часов ночи по пятницам и субботам (когда поляки показывают западные фильмы), чтобы привлечь зрителей к польскому телевидению.
Положение католической церкви и других религиозных общин
После смерти Сталина направление политики советского режима в отношении религий долгое время было неясным. В Москве были приняты противоречивые решения. 7 июля 1954 года в постановлении ЦК КПСС содержался призыв к «решительной борьбе» с религиями. Однако в его решении от 11 ноября 1954 года была подвергнута критике слишком агрессивная антирелигиозная деятельность и негативно оценено вмешательство государственных властей в дела Церкви и религиозных общин. Новые принципы внешней политики Советского Союза требовали ослабления давления на католическую церковь. 11 сентября 1955 года во время первого визита канцлера Федеративной Республики Германия Конрада Аденауэра в Москву, в Panevėžys. 22 декабря 1955 года, когда председатель Совета по делам религиозных культов (CARC) Игорь Полянский и профессор австрийского университета Грац Макс Рединг посетили Вильнюс, ЛССР были рукоположены два новых епископа. Представители государства встретились с администраторами епархий, которые выразили свои пожелания. 27 февраля 1956 года Полянский представил всеобъемлющую записку о положении католической церкви в Советском Союзе; в ней он предложил удовлетворить все просьбы, которые в конце 1955 года поступили от представителей Католической церкви Латвии и Литвы.
Руководство ЛССР, которое продолжало рассматривать Церковь как большую опасность для режима, выразило свое несогласие с изменением политики в отношении Церкви. Для Снечкуса и его ближайших коллег Церковь всегда была легальной формой оппозиции режиму, поэтому только под давлением Москвы они были вынуждены принимать некоторые решения, казалось бы, благоприятные для Церкви. 8 февраля 1956 года бюро ЦК ЛКП приняло решение разрешить выпуск журнала для священников, молитвенника, богослужебного календаря и текстов Евангелий; был нормализован расчет налога на доходы священников; была разрешена хиротония новых епископов. отклонил предложения бюро издать катехизис и журнал для верующих, вернуть Вильнюсский кафедральный собор и построить новую церковь в Klaipėda. Лидеры ЛССР особенно враждебно отнеслись к предложению Москвы вернуть верующим Вильнюсский кафедральный собор. Однако 6 июня 1956 г. Снечкус направил в ЦК КПСС записку, в которой заявил: «Возвращение собора еще больше воодушевит реакционное духовенство и активизирует элементы клерикализма и национализма.» Местные советские власти под давлением CARC согласились разрешить строительство новой церкви только в Клайпеде.
Уступки, сделанные правительством Церкви в 1956 и 1957 годах, были очень узкими по своему характеру, и предпринимались попытки максимально использовать их в интересах режима. Разрешая и даже поощряя переписку с Ватиканом по поводу хиротонии новых епископов, советское правительство в первую очередь не заботилось о нуждах литовских католиков. Гораздо важнее были цели пропаганды и ее влияние на управление Церковью: ожидалось, что если каноник Станкявичюс или каноник Мажелис получит титул епископа, управление Литовской церковной провинцией может стать более централизованным. Заботясь о хиротонии новых епископов, советский режим всячески пытался воспрепятствовать возвращению в Литву епископов Т. Матулиониса, П. Раманаускаса и архиепископа Мечисловаса Рейниса, отбывших наказание. В конце 1953 года МВД ЛССР добилось того, что епископ Матулионис был переведен из Владимирской тюрьмы в хоспис Зубова Поляна в Мордовии. Таким же образом, узнав в конце 1954 года, что епископ Раманаускас может быть досрочно освобожден из тюрьмы из-за плохого состояния здоровья, руководство республики попросило, чтобы ему не разрешали возвращаться в Литву, а отправили в дом для инвалидов. Эта просьба была удовлетворена, и епископу пришлось провести еще два года в трудовом лагере для инвалидов в Абезе, Республика Коми, Россия. 8 ноября 1953 года архиепископ Рейнис скончался при не до конца выясненных обстоятельствах во Владимирской тюрьме.
