Самая жуткая в этой компании мама. Она свято убеждена, что они стали жителями рая земного, а Зет и Юфим – ангелы, которые приставлены служить. Это убеждение срывает в ней стоп-кран: желания сыплются, словно из рога изобилия. Сначала она обновляет гардероб, потом отращивает себе роскошную косу ниже пояса за одну ночь, затем по ее слову созревает урожай и пополняются запасы кофе и чая, появляется кошка с котом, а у Кроля – пара. Каждый раз мама несется к иконам и возносит благодарности и хвалы, кланяясь до ломоты в пояснице. В конце концов к ней присоединяется Верочка, и они уже вдвоем сыплют желаниями и бормочут молитвы.

Хозяева молча выполняют все их прихоти. Серый пытается пожелать всем здравого ума, но стоит только Юфиму и Зету предупредить с понимающими улыбками:

– Это лишнее, – как Тимур разом обрывает все попытки Серого.

– Хочешь, чтобы они стали как Михась? – шипит он, уводя Серого в огород. – Ты посмотри на него, он же превращается в дебила при одном появлении Верочки!

– Он явно о чем-то догадывается, видишь, уже два дня носит букеты из васильков! – возражает Серый, показывая на цветы. – Давай всё же попробуем!

– Не надо вмешивать хозяев!

– Да почему не надо-то?!

– Потому что гладиолус! – кипит Тимур. – Знаешь, что бывает, когда загадываешь раздраженному джинну слишком много желаний? – и для наглядности разворачивает Серого к окну, за которым раскинулся огород.

В огороде чисто, убрано и чернеет пустая земля, хотя еще пару дней назад всё зеленело от буйной растительности. Серый невольно смотрит туда, где были кусты смородины, а теперь нет ничего – даже веток, и задумчиво кивает. Пример с исполненным желанием получается очень наглядный, ведь это Верочка хотела собрать весь урожай. Хозяева и собрали всё.

– Но мы не справляемся сами, – говорит Серый и вздыхает. – Или у тебя есть какие-то идеи?

– Нет, – смурнеет Тимур. – Идей нет. Но с желаниями правда лучше подождать – а то нарвемся.

Замечательный совет, которому следует и Олеся, и Серый, и Вадик, и даже Михась – но Михась вообще ходит задумчивый и на редкость тихий, непривычно погруженный в себя. А вот остальные… Прапор пишет длинные списки, в каждый приход хозяев желая всё больше материалов, лаков, напильников и других вещей, о назначении которых Серый понятия не имеет. Верочка больше желает по делу: молока на девочек не хватает, их мучают колики, сама Верочка изнывает от страха перед болезнями – и это выливается в поток бессвязных желаний, больше похожих на жалобы. Хозяева выполняют каждое и каждый раз спрашивают у Вадика, Тимура, Олеси и Серого, чего хотят они. Те каждый раз молчат.

Стоит сказать, у Серого пару раз возникает мысль, что мама права. Юфим и Зет ни разу не отказывают, выполняют все быстро и без подвоха. Так действительно делают лишь слуги. У Серого даже возникает искушение заказать что-нибудь редкое и ненужное, вроде крутой приставки с играми или огромный набор красок с холстами, но дурное предчувствие заставляет его воздержаться. Кем бы они ни были, Зет и Юфим обладали очень большим могуществом. Растрачивать его на краски с приставками после того, как они вернули Вадика, кажется… неправильным. Словно забивать гвозди микроскопом.

А мама счастлива, словно это не она совсем недавно запрещала желать. Счастлива и ненасытна, как акула, почуявшая кровь. Вадик и Серый пытаются ее остановить, но…

– Мам, ты помнишь сказку о золотой рыбке? – спрашивает Серый одним темным вечером, когда мама, насладившись игрой Тимура, высказывает, что ему нужны и другие инструменты и надо бы их пожелать.

– Конечно, помню. Пушкин не психолог вообще, – отмахивается мама. – И сказка на самом деле очень сомнительная.

– Это как? – удивляется Вадик.

– Ну сам посуди. За всю жизнь старик ничего сделать не сподобился. На момент действий у него есть насквозь сырая землянка, а из всех богатств – разбитое корыто. Но старик типичный инфантил, ему по жизни ничего не надо – старуха же как-то покрутится и накормит. Даже когда золотая рыбка говорит: «Всё сделаю – только пожелай», старик не проявляет никакого здравого смысла – нет бы подумать о том, что в землянке сыро и что у старухи уже все отваливается его такого обслуживать. Что всю дорогу ему талдычила старуха на самом деле? Что он дурак и простофиля и ни черта не думает о семье. Старик бежит к рыбке и просто повторяет слова жены, еще и сваливая на нее всю вину. А что хотела от него жена на самом деле? Чтобы он включил хоть каплю мозгов, в кои-то веки проявил разумную инициативу и пожелал хорошей жизни. Золотая рыбка уже сама в конце поняла, с кем имеет дело, и сделала все как было. Пушкин опускает, что там случилось после того, как старик снова к землянке пришел, но думаю, что старуха его прямо в разбитом корыте притопила. Нет, Пушкин определенно ничего не понимал ни в психологии, ни в жизни вообще, – говорит мама.

Серый обалдело внимает. Судя по лицам остальных, такую трактовку они тоже встречают впервые.

– А я хотел намекнуть, что можно немного постесняться с желаниями… – мямлит Серый.

– К чему, Сережа? – смеется мама. – Мы всё это заслужили! Нам положены все эти блага! Тимур, давай закажем тебе хорошую аппаратуру?

– Спасибо, Марина, но я сам решу, что мне надо, – твердо говорит Тимур.

– Вот, о чем я и говорю! – мама машет рукой. – Типичный представитель мужского племени.

– Прапор не такой. Ему тоже все надо, – хмыкает Вадик.

– И что он заказывает? – парирует мама. – Одни сплошные инструменты и деревяшки. Пилит и пилит, а потом тащит мне, ждет, что я восхищусь. Я попыталась сказать, что ему надо думать о подготовке к зиме и в целом жизни, но он в упор не слышит! Смастерил нам короба для картошки – и на этом успокоился! Нет, я разочаровалась в нем окончательно, – мама качает головой. – За какие только заслуги его взяли с нами в рай? Нет, надо отмаливать Лешу! Отмолю – и его тоже в рай пустят!

Серый с Вадиком переглядываются в растерянности. Возвращение отца – это хорошая идея. Он смог бы повлиять на маму и вернуть ей хоть крупицу здравомыслия, но он погиб не в рыжей хмари – его убили. Могут ли Зет и Юфим вернуть такого мертвеца?

«Могут. Могут, только пожелай», – тихо шепчет внутренний голос Серому.

Желание пойти и попросить отца бьет прямо в висок, ввинчивается в мозг раскаленной иглой, и Серому становится страшно от того, насколько оно жадное и страшное.

– И для этого нам надо отреставрировать церковь! – заключает мама, пока Серый борется со слишком ярким желанием.

Тимур чуть не роняет смычок.

– А не проще попросить у Зета с Юфимом? – говорит он, и в его голосе явственно слышится испуг. – Или построить новую церковь, поближе? Может, не стоит трогать ту старую? Она же на кладбище стоит, и стены там… фиговые…

– Нет. Эта церковь дана не просто так! Когда я оформила красный угол, вернулся Вадик, значит, чтобы молитва о возвращении близких подействовала, нужно починить именно ее! Слуги Господни не просто так дали увидеть нам ее, она же символ засилья язычества и крушения веры. Поэтому мы должны ее восстановить и провести богослужения в ней – тогда наши мертвые близкие вернутся к нам!

Серый ловит на языке замечание, что было как раз наоборот: сначала пришел Вадик, а потом она сделала красный угол. Тимур со стоном закрывает лицо руками.

– Ничего-ничего, тебе простили неверие, поэтому и я не настаиваю, – снисходительно кивает мама. – Вот починим – и сам увидишь!

– Михась, – стонет Тимур. – Ну хоть ты скажи!

– А что я? – Михась оглядывается на жену и нежно ей улыбается. – Я с Верочкой!

– Я думаю, Марин, ты права! – горячо восклицает Верочка и гладит Михася по щеке, от чего его глаза становятся совсем оловянными.

– Тебе пошел бы красный цвет… – бормочет он невпопад. – Ты была бы восхитительна среди алых лепестков…

Серый слышит это, морщится и отворачивается.

Вадик, смачно хлопнув себя по лбу, заключает:

– Дурдом.

И начинается подготовка к масштабной реконструкции. Мама вручает всем грабли, веники и мешки и устраивает на кладбище субботник. Серый с Тимуром и Олесей выдергивают заросли в самой старой части, очищают дорожки. В процессе они обходят все ближайшие могилы, но могилы Грозовых с двумя ангелами не находят, и это даже не удивляет. Вадик с Михасем убирают внутри церкви: сметают осыпавшуюся штукатурку, выносят осколки крыши. Мама хочет убраться и в алтаре, но царские врата закрыты намертво и, похоже, изнутри, потому что на дверях нет даже намека на замок. Посокрушавшись, мама чуть ли не силком притаскивает Прапора из мастерской и требует открыть алтарь. Прапор рассеянно почесывает шею прихваченными из мастерской клещами, прикидывает свои возможности.